* * *
Хороший сын,
Хороший сын,
Хорошийсын.
TheGood Son, песня Ника Кейва
Холден. Опишите внескольких словах все хорошее, что приходит наум… овашей матери.
Леон. Моей матери?
Холден.Да.
Леон. Сейчас я расскажу вам освоей матери.
(Стреляет вХолдена.)
Фильм «Бегущий полезвию»
Слушай.
Что?
Я посылал тебе фрагмент изХДПД. Успел посмотреть?
Это что? Футбол? Корфбол?
Нет, сериал. «Хорошие друзья– плохие друзья». Наверняка знаешь.
Ну да, слышал. Ана что надо смотреть?
Сам поймешь. Начинается наодной минуте тридцати двух секундах. Материал несмонтированный, назвук внимания необращай.
Подожди. ‹…› Так, картинка есть. Что это? Мне это вообще нио чем неговорит. Кто все эти люди?
Новые персонажи, ноэто неважно, этим займемся потом. Наинтерьер посмотри.
Ну? Встиле пятидесятых-шестидесятых, ичто?
Внимательно смотри. Ничего незамечаешь? Неузнаёшь?
Я всериалах нешарю, начто смотреть-то?
Это интерьер Бонзо.
Черт, правда. Какэто? Несовпадениеже? Ктоже… А, понятно.
Вот именно. Он что, специально? Илипросто сума сошел?
Может, вдохновение закончилось?
Понятия неимею, что там уэтого персонажа сбиографией, нотыже понимаешь. Если уже интерьер унего такой.
Да уж, могу себе представить.
Похоже, надо что-то делать.
Надо что-то делать.
(Расшифровка телефонного разговора изархивов НАДЗОРГА, бездаты, двадцатый век, начало девяностых)
1.День первый ивторой
Глава1
Сегодня в«Алберт Хейне» наулице Рейнстрат я устроил скандал. Ну тоесть почти устроил, несовсем. Вочереди замной стояла женщина, которая начала выкладывать свои продукты наленту, пока я еще выкладывал свои, ая непереношу, когда нарушают личное пространство, вданный момент это пространство принадлежит мне, да, я знаю, что роман так неначинают, я ведь, мать вашу, неколумнист какой-нибудь, номеня просто доводит добелого каления, когда смоим существованием никто несчитается, иза одно это ее уже можно былобы убить, новместе стем ничего страшного-то ине произошло: она видела, сколько уменя всего покупок, иоставила дляних достаточно места. Тоесть проблемы-то никакой ине было, можно даже сказать, что мы слаженно действовали вдвоем, какбудто заранее сговорились рассчитаться накассе какможно более оперативно игладко, новсеравно, можно было хотябы толкнуть ее хорошенько илисмести одним широким жестом все ее продукты сленты– я уже буквально видел, какее баночка свареньем разлетается наплиточном полу намножество осколков,– можно было хотябы отчитать ее затакое поведение, ноиэто неполучилосьбы, потому что я знаю: втакие моменты я мямлю что-нибудь невразумительное. И, конечно, я могбы заранее, дома, сочинять изаписывать то, что можно втаких случаях бросить другому влицо, нои тогда непонятно, откуда брать легкость морального превосходства, которая позволяет произносить подобные тексты убедительно. Такие тексты недля меня, такие ситуации недля меня, я слишком добрый, слишком уступчивый, говорюже: я почти устроил скандал, ивместо того, чтобы что-то всебе изменить, я лишь усугубил эту свою уступчивость занятиями буддизмом имедитацией. Все эти попытки научиться рассудительности имилосердию, что они мне дали? Сгодами вомне поселился маленький недоделанный буддист, маленький лысый недобуддист воранжевых одеждах, я откормил его курсами медитации иразными книгами иброшюрами, ив благодарность заэто он своей лишенной привязанностей, всепрощающей улыбкой учит меня принимать такие ситуации, каквот сейчас укассы: отпусти это, это гнев, ноне твой гнев, это злость, ноне твоя злость, ты сам создаешь себе страдание, испытывая привязанность ксвоему настроению. Мне надобы сбить улыбку сего лица, лучше всего былобы уцепиться закрая грудной клетки, слева исправа, растянуть все это пошире, запустить внутрь руки ипридушить этого маленького лысого внутреннего буддиста, так пережать ему горло, чтобы унего раздулась голова иглаза, какстеклянные шарики, вылетели изглазниц иразбились остену.
Апотом пойти расстреливать всех ився, хотьбы втомже «Алберт Хейне». Неполучится, конечно, уменя столько патронов нет, уменя иоружия-то нет. Я безоружен. Два слова, откоторых стынет кровь. Уже шестьдесят лет я разгуливаю попланете безоружия. Побольшей части мирных шестьдесят лет, это да, номне вдруг становится очевидной вся абсурдность этого, какбудто эти шестьдесят лет я разгуливал попланете голышом, приглашая всех встречных делать сомной что угодно. Новсе, хватит! Я смогу обрести душевный покой только втом случае, если обзаведусь оружием. Достаточно будет пистолета, ну илиревольвера, чем там они отличаются, видите, я совсем ничего незнаю оборужии, неговоря уж отом, какего раздобыть. Найти подозрительного вида кафе, подойти кбармену испросить, нельзяли… Думаю, что ничего невыйдет. Когда я работал вархиве, можно былобы попросить ДеМейстера: унего были связи, хоть мы обэтом ине знали,я, вовсяком случае, незнал; тоесть такбы тоже ничего неполучилось, да илет уже сколько прошло, сорок лет. Еслибы я тогда купил оружие, онобы уже давно проржавело насквозь, лежа начердаке илив кухонном ящике, всеравно пришлосьбы новое покупать. Авзять изаказать что-нибудь сдоставкой надом– так я тоже неумею, даже если иполучится, то неизвестно, вкакие списки тебя занесут. Так что скоро я опять выйду наулицу голышом, какво сне, окотором утром стыдно вспомнить. Стыд! Сны дляэтого видеть необязательно, достаточно сходить в«Алберт Хейн».
Вернувшись домой иразобрав покупки, я уселся вмамино электрическое кресло, которое вот уже неделю стоит посреди комнаты, какмастодонт, натом самом месте, где его поставили грузчики; место неправильное, сразу понятно, что я буду постоянно спотыкаться ошнур. Поставьте туда, пожалуйста, да, спасибо. Итолько сейчас я понимаю, что нужно было дать им чаевые. Наобратном пути они наверняка возмущались. Хотя, может, инет, может, они ломали голову, зачем этому дядьке старое кресло-трансформер, доставшееся ему отматери. Чтож, господа, могу рассказать: этот дядька исам незнает зачем, сестра его откресла отказалась, дом престарелых тоже, и, собирая вещи впалате матери, он вдруг подумал, что так будет хорошо, ив очередной раз пал жертвой своего квазибуддизма: доверяй своей интуиции, тут задействованы глубокие слои сознания, это чувство возникло нена пустом месте, кресло хочет ктебе.
Ивот сижу я усебя вгостиной вмассивном, уродливом добезобразия кресле-трансформере, обтянутом оранжевой икоричневой тканью, ииграюсь сблоком управления. Наиконках белым помечены части кресла, которые можно привести вдвижение соответствующей кнопкой; частей всего три, акнопок шесть, накаждую часть кнопка «вверх» икнопка «вниз», новсеравно каждый раз, когда я нажимаю кнопку, то, что происходит, застает меня врасплох; небывает так, чтобы то, что именно движется икуда, соответствовало моим ожиданиям. БЗЗЗТ. Хотел опустить спинку. Поднимается подставка дляног. БЗЗЗЗЗЗТ. Сиденье едет вверх иопрокидывается вперед. БЗЗЗТ. Хочу опустить сиденье, чтобы невывалиться изкресла, нотеперь опускается подставка дляног. БЗЗЗЗТ. Асейчас спинка опять отъезжает.
