ДеМейстер тоже работал снами уже месяц, ноего время наступит позже, сейчас он пока только обращал насебя внимание своими увлекательными рассказами отом, что вытворял, будучи подростком, которые оказались истинной правдой, какпотом выяснилось изгазет икниг, вышедших после того, какего останки, замурованные вбетон, выловили изРейна; асейчас мы еще сомневались вправдивости его слов, из-за чего он стал ковсякой истории изпрошлого присовокуплять заверение, что клянется могилой своей матери. Из-за чего, всвою очередь, среди участников дилдо-игр распространилась привычка прилюбом намеке нанедоверие возмущенно кричать: клянусь могилой матери ДеМейстера, нотолько если сына этой самой матери поблизости небыло, потому что ДеМейстер был высоким исильным парнем, скоторым нехотелось связываться. Отигры вмаленькие члены он неособо приходил ввосторг, икофе его побольшей части оставляли впокое.
Вте годы Амстердамский городской архив располагался еще наАмстелдейк, вкирпичном здании девятнадцатого века, служившем ранее ратушей присоединенного кгороду муниципалитета, здание было квадратным восновании, встиле неоренессанс, снарядной белой колокольней поцентру крыши. Побокам отнего запрошедшие несколько десятилетий были построены дополнительные помещения длянеуклонно растущей массы архивных документов. Вокруг этих зданий строились новые запасники, иименно этому проекту мы, пацаны сдилдо-стола, были обязаны своим временным трудоустройством. Избольшого количества молодых безработных, которых общество припомощи пособий оберегало отбомжевания иголодной смерти, примерно каждый месяц отбирались кандидаты, чьей задачей было всячески способствовать передислокации документов, вызванной строительством все большего числа огромных складов длянабиравшей объем лавины бумаг, столь обязательных ксохранению дляпотомства. Эти временные рабочие места оплачивало правительство; приобретенный нами загод работы поконтракту опыт должен был способствовать тому, что мы почувствуем прилив сил имотивацию, чтобы самостоятельно отправиться напоиски имонетизировать приобретенные навыки нарынке труда.
Теперь, когда благодаря строительству новых запасников освобождалось место вздании наАмстелдейк, появилась возможность перевезти вглавное здание те архивы, которые задесятки лет накопились вразных, больших ималеньких, складских помещениях повсему городу. Многое изэтого нужно было заново инвентаризировать, рассортировать иупаковать. Носначала документы нужно было перевезти. Это были лучшие дни того года: когда меня сеще каким-нибудь трудоустроенным (предпочтительно Ленноксом) иархивариусом отправляли намикроавтобусе забрать где-то вгороде старый архив. Архивариусов дляэтого дела было несколько, нообычно мы сопровождали человека поимени Йохан Янсен, которого мы сЛенноксом прозвали Йоханом Штраусом зато, что он всегда так по-страусиному серьезно ибыстро вышагивал. Направлялсяли он взапасники, чтобы поставить наместо документы, которые посетители брали вчитальном зале, спешилли вовремя перерыва завторой чашкой кофе, он всегда чеканил шаг понаправлению кцели, какпьяница, который издалека заметил, что врюмочной уже опускают ставни. Нам виделся небольшой триумф и, возможно, даже доказательство нашего превосходства втом, что наши коллеги подилдо-столу, никогда неизучавшие историю музыки, тутже переняли придуманное нами прозвище.
Йохану Штраусу было лет тридцать, инам, двадцатилетним, он казался почти что старым. Он небыл похож наобычного архивариуса, длинные черные волосы, усы иборода делали его скорее похожим наскульптора илидаже поэта. Нообычных архивариусов вархиве практически ине было: вовремя одной изпоездок Йохан объяснил нам, что все слушатели Высших курсов архивариусов, которые были нетакие, каквсе, хоть ввыборе одежды, хоть вполитических взглядах, хоть всексуальных предпочтениях, устраивались вАмстердам, так что обычные, ничем непримечательные архивариусы доставались остальным городам страны.
Заисключением нашей последней поездки, уменя остались только приятные воспоминания отех временах, когда мы ездили куда-то втроем. Зате десятки лет, что прошли стех пор, вовремя прогулок поАмстердаму я нераз останавливался идумал: ого, аведь здесь мы сЙоханом иЛенноксом перетаскивали весь архив счердака. Мы выезжали обычно сутра, колесили, какмне кажется, повсему городу, хотя врядли мы задень совершали более одной экспедиции. Микроавтобус был старый идряхлый, ктомуже муниципальный, так что можно было небояться лишней вмятины; весь город был тогда утыкан столбиками, которые еще назывались «амстердамчики», въехать втакой было обычным делом. Йохан возил ссобой засаленный фолиант размером стелефонный справочник, вкоторый были внесены адреса всех архивов, ввиду нехватки места вглавном здании наАмстелдейк разбросанных повсему городу, иперечислены все папки сдокументами, когда-либо обещанными архиву, попричине тойже нехватки места так туда ине попавшими. Мы ездили вучреждения, департаменты ифирмы ичувствовали себя важными шишками, когда через раздвижные двери иливертушку заходили вздание исообщали освоем появлении девушкам наресепшене, которые, какправило, неимели нималейшего представления оцели нашего визита ипокорно илинервно пытались дозвониться кому-нибудь, кто такое представление могбы иметь. Обычно это удавалось далеко несразу, даже если Йохан заранее сэтим кем-нибудь созванивался имог назвать его имя. Сейчас, задним числом, я подозреваю, что нис кем Йохан несозванивался иэти имена придумывал сам (уж больно часто девушка наресепшене просила повторить имя: по-моему, здесь таких неработает) излюбви ктой суматохе, которая поднималась, после того какон совершенно неожиданно кним вваливался и, размахивая своим фолиантом, называл, какой именно архив должен находиться где-то здесь, вэтом здании, приэтом он нередко начинал громким голосом зачитывать количество коробок идаже их инвентарные номера, благо информации вего талмуде было предостаточно. Когда девушка наконец находила человека, который мог быть более-менее вкурсе, то он илиона, всвою очередь, приводили человека, который мог знать обэтом еще больше, иначинались бестолковые попытки обнаружить местоположение ключей, которыми многие годы назад были заперты двери, скрывавшие засобой неизвестно что. Частенько мы оказывались всамом сердце целого консилиума сотрудников, горячо обсуждавших происходящее, вто время какдевушки звонили тем, кто уже вышел напенсию, чтобы добиться информации отних; только сначала нужно было найти номера этих бывших коллег, апотом, дозвонившись, сопределенной регулярностью просить прощения увдовы иливдовца, так кактот илита, накого возлагалось столько надежд, уже успели умереть– причем иногда буквально наднях, так что извинения свои девушки особенно сбивчиво бормотали втрубку, авокруг нас повисала напряженная тишина, подобная импровизированной минуте молчания, вкоторой участвовали имы сЙоханом иЛенноксом, несмотря нато что спокойным нас связывало даже меньше, чем остальных присутствующих.
Спустыми руками мы невозвращались практически никогда, Йохан несдавался, пока нужные коробки илипапки небыли найдены. Бывало, что нам доставались стопки разрозненных бумаг. Натакой случай, называемый Йоханом «системы безкрепления листов», унас ссобой всегда были коробки имешки. Коллекции, являвшиеся целью нашего визита, обычно находились втемных чердачных помещениях, подстолетними балками, илив неосвещенных кладовках, служащих одновременно дляхранения чистящих средств итуалетной бумаги. Регулярно случалось, что, пока мы занимались разбором таких шкафов иличердаков, вокруг нас собирались несколько сотрудников, они наблюдали занашей работой смолчаливым ипочтительным восхищением, мне невполне понятным. Если это была достаточно крупная организация, ссобственной столовой, то нам постоянно предлагали обед илихотябы кусочек торта, и, пока мы ели, теже зрители подсаживались кнам, изадавали вопросы, ивнимательно нас слушали, какбудто мы авантюристы инаша работа связана сприключениями, исами они выполнять ее немогут попрактическим соображениям илииз-за собственной трусости ипоэтому ее избегают.
