Церковные расколы происходили сзавидной регулярностью, обычно из-за расхождения вовзглядах наединственно верную интерпретацию какого-нибудь библейского текста, после чего те, кто расплевался состальными иобъявил овыходе изобщины, раскошеливались нато, чтобы где-нибудь напустыре было скоропостижно воздвигнуто здание новой церкви. Нередко можно было увидеть наулице скандалящих людей (восновном мужчин), бросающих друг другу гневные реплики, невразумительность которых происходила неиз-за того, что произносились они надиалекте, который длямоего сформировавшегося навостоке страны слуха так навсегда исохранил определенную долю непонятности, нообъяснялась тем, что мужчины осыпали друг друга цитатами изтекстов, созданных всемнадцатом веке. Один изних уже перешел вдругую общину илитолько собирался, авторой призывал его кответу, иэта борьба велась обеими сторонами спривлечением худо-бедно выуженных изглубин сознания библейских текстов, сполной самоотдачей. Еслибы вто время можно было сделать воскресным утром съемку нашего городка своздуха, то былобы видно, какодетые вчерное фигурки семейным подрядом выдвигаются изсвоих домов инаправляются кразличным церквям, объединяясь подороге вколонны, которые помере приближения кхраму засчет притока новых прихожан сбоковых улочек становятся все многолюднее. Иеслибы такую съемку проводили каждое воскресенье втечение многих лет, то можно былобы увидеть мельчайшие изменения вузоре этих линий. Большинство верующих продолжали ходить втуже церковь, вкоторую были определены ссамого детства, нодругие, снезапамятных времен посещавшие вместе ссоседями один итотже приход, могли наглазах опешивших участников колонны внезапно свернуть набоковую улочку ив первый раз отправиться вдругую церковь. Какие-то линии истончались, какие-то становились толще, взависимости отпопулярности определенного пастора илицеркви. Иногда появлялись новые, поначалу пунктирные линии, если где-то открывалась новая церковь, иногда можно было увидеть, какиз разных кварталов практически неразличимые штрихи сходятся водну точку, где вовсе небыло церкви, значит, кто-то основал новое религиозное сообщество усебя вгараже.
Сбезопасного расстояния эти поносящие друг друга припомощи библейских текстов мужчины ипетляющие воскресным утром погороду колонны моглибы показаться забавными, нодля самих участников действа накарту было поставлено все. Иэто небыло игрой, речь здесь шла ожизни исмерти. Внутри одной семьи разногласия поповоду верной интерпретации слова Божьего разрастались порой дотаких размеров, что живущие пододной крышей могли решить искать спасения вразных церквях, после чего– втом числе из-за запрета наразвод– напряжение втаком доме усиливалось доневыносимой степени. Ведь речь шла осудьбе, которую каждому после смерти навеки вечные определит Всевышний; ипри этом нестолько оместечке враю, сколько опутевке вад.
Мои родители были знакомы садом еще сдетства. Длянас ссестрой все это было внове. Нас нетолько пересадили изкрасивого, построенного сразмахом района вАмстелвене, полного света, неба ипространства, вдом рядовой застройки вмрачном маленьком сообществе всовсем другой части страны, где было радио, ноне было телевизора, ктомуже это сообщество лишь преддверие совсем другого существования. Мы вдруг оказались лицом клицу скаким-то Богом иКнигой, вкоторой излагалось Его слово ито, какследует себя вести; где вся жизнь была подчинена вопросу отом, куда ты попадешь после смерти.
Библейских текстов, дающих представление орае иаде, было совсем мало, инаписаны они были недетским языком. Изображений вцеркви недопускалось, они считались идолопоклонством. Детская Библия, хоть ииллюстрированная, несодержала картинок рая илиада; какони выглядят, знал только сам Господь ите люди, кто уже там, строить предположения обэтом нам недозволялось. Астраха перед адом становилось все больше. Языки вечного пламени, вкоторых придется гореть вечно! Отом огне, скоторым мне доводилось встречаться (австречался я сним наудивление мало), мне было известно, что он гаснет, когда заканчивается топливо. Какможет вечно гореть мое маленькое тельце? Непомогало ито, что сама доктрина была очень нечеткой. Нельзя грешить, это понятно. Что такое грехи, было определено нетолько вдесяти заповедях, кним добавлялась также целая подборка грехов производных иливключенных вканон позднее, начиная сезды навелосипеде повоскресеньям изаканчивая просмотром телевизора. Если после смерти ты рассчитывал наместечко враю, нужно было просить прощения загрехи, которые ты совершаешь неминуемо инезависимо отсобственной воли. Сдругой стороны, Господь всвоей мудрости еще доначала времен определил, кому будет спасение, акому вечное проклятие. Сколькобы ты нимолился, какбы сильно нистискивал ладони ини зажмуривался, вполне могло быть, что ты уже погиб. Избран илиизгнан– звучит какбудто похоже, норазница огромная, иэто навеки вечные.
Отсутствие изобразительной традиции первое время меня спасало. Настоящий страх я почувствовал, когда родители взяли нас ссестрой напасхальный костер. Идти было недалеко, напустырь награнице города. Смеркалось; когда мы пришли, гигантский костер издров иветок уже был разожжен, зрителей собралось прилично, ихотя мы стояли нев первых рядах, я чувствовал жар откостра. Он был огромный, высотой сдом, было ясно, что гореть он будет долго, новсеже невечно. Было жарко, было опасно, нодаже еслибы огонь вдруг перекинулся внашу сторону, то мыбы смогли убежать, потому что он был только содной стороны. Ночто былобы, подумаля, еслибы весь пустырь, накотором мы сейчас стоим исмотрим напасхальный огонь, сам был верхушкой огромного подготовленного костра, величиной совсю нашу провинцию, величиной совсю Голландию, свесь мир, верхушкой огромного пасхального костра, который поджигают где-то внизу, так что мы еще очень долго ничего незаметим, пока вкакой-то момент неувидим нагоризонте дым, совсех сторон, насевере, наюге, навостоке ина западе, ипотом появятся языки пламени, сначала далеко, апосле все ближе, отовсюду, так что бежать будет некуда, иеще нас всех разнесет вразные стороны, потому что верхушка костра начнет потихоньку оседать ив конце концов провалится, какпроисходит сейчас уменя наглазах, мы потеряем друг друга извиду, иземля раскалится, иты сам начнешь гореть, это нестерпимо больно, такую боль даже невозможно себе представить, ты пытаешься отпрыгнуть, ноничего неполучается, кудабы ты нипоставил ногу, везде горит земля, атут еще идым, продым ваду ничего несказано, ноогня бездыма небывает, из-за дыма ничего будет невидно, исамого тебя тоже будет невидно, ты один, ты будешь видеть одни лишь тени, ноито еще неизвестно, кто это, иони тоже охвачены огнем, итебя могут опрокинуть нагорящую землю, итогда боль станет еще страшнее, ты создан изплоти, аплоть будет гореть, пока неостанутся одни кости, это будет длиться вечно, и, значит, все будет начинаться сначала: кактолько ты превратишься впепел, ты возродишься вновь ибудешь сродителями исестрой смотреть напасхальный костер, ничего неподозревая, апотом: опять дым нагоризонте, ссевера, юга, востока изапада, опять бушующий огонь, огонь подногами, откоторого неубежать, неистовый огонь, нетак страшна боль, каксам страх, апотом приходит боль, иона страшнее страха, икаждый раз, когда все начинается заново, ты будешь помнить прошлую боль, каждый раз ты будешь помнить все больше боли, иее будет становиться все больш. Вту ночь я пришел кродительской кровати икрикнул: яочень боюсьада!
