Вспальню кродителям я незаходил никогда, неговоря отом, чтобы прийти кним ночью; втемноте было плохо видно, нозаметно какое-то движение, двустороннее, два существа проснулись.
Что он говорит?– спросил отец.
Я очень боюсь а-а-да-а-а!
Иодновременно сэтим повторением, произнесенным более громко ирастянуто вконце, меня захлестнул стыд, стыд, благодаря которому я увидел самого себя хнычущим ребенком, ине из-за того, что я повторил свой вопль опомощи каким-то особенным образом, аиз-за вопроса отца: он задал его немне, аматери.
Я стоял стой стороны, где спала мать. Унего температура?– спросил отец. Мать положила руку мне налоб. Видно уже было получше: шторы немного пропускали свет отфонаря перед домом. Немного теплее, чем обычно, ответила мать, попробуй ты. Ноотец нестал проверять мне лоб, он повернулся надругой бок исказал, что мне надо возвращаться впостель. Ложись испи ини очем недумай.
Акакже ад?– спросил я разочарованно, какбудто уменя что-то отбирают. Иди спать, ответили они. Потемному коридору я побрел обратно вкомнату, так ине избавившись отстыда. Через несколько дней, когда отец еще невернулся сработы, мать отвела меня всторонку ирассказала быстрым шепотом, что просто нужно много молиться ипросить обукреплении вистинной вере, ичто если я буду жить очень праведно ине буду грешить, то непопаду вад, иеще раз, что нужно много молиться. Из-за этой напряженной спешки вее голосе казалось, что она делится секретом, слишком постыдным, чтобы рассказывать онем спокойно ирассудительно; ктомуже она воровато оглядывалась посторонам, какбудто хотела удостовериться, что никто другой неуслышит отнее этих слов. Новедь нельзя точно знать, что ты спасен!– воскликнуля. Можно, можно!– почти что огрызнулась она, словно рассердившись. Ното, что я принял застыд излость, был ее собственный страх перед адом, просто тогда я этого еще незнал.
Стойже беспокойной спешкой несколько лет спустя она попыталась дать мне основы полового воспитания, после того какя пожаловался, что мой писюн как-то странно себя ведет, когда я случайно вижу картинку сголой женщиной. Однажды, когда, кроме нас, дома никого небыло, мать пришла комне вкомнату сучебником побиологии моей сестры. Сестра уже перешла всреднюю школу, ив учебнике унее была глава оразмножении скартинками обнаженных людей. Мать открыла эту главу, торопливо провела пальцем поэтим картинкам иобъяснила, какчто устроено, шепотом, какбудто боялась, что, прижавшись ухом кстене, ее подслушивают соседи. Я кивал стольже торопливо, какона шептала; закончив, она захлопнула книгу ипошла вкомнату сестры поставить ее наместо. Ничего нового она мне нерассказала, я уже все это знал, этот учебник я листал уже нераз, я даже непомню, почему я ей тогда пожаловался, наверное, хотел услышать это отнее, хотел указать ей нато, что сомной происходит, хотел указать ей наее обязанность.
Нона тот момент я еще неразобрался садом. Ошеломляло осознание того, что, когда речь шла обаде, неможет утешить никто, потому что ад существует насамом деле ивсегда есть шанс там очутиться. Образ гигантского костра, наверхушке которого мы находимся, преследовал меня долго, непостоянно, ноиногда это осознание пробивалось наружу, внезависимости отместа ивремени, какжадный язычок тлеющего подземлей костра всамый неожиданный момент может вырваться наповерхность. Увидев нагоризонте темные тучи, я думал: дым– ивсегда проверял остальные стороны света, нетли итам черноты нагоризонте.
Глава7
В«Стартреке» есть такая серия, «Следующее поколение», где все члены команды «Энтерпрайза» вовремя одного изпутешествий поВселенной теряют сознание, совсем ненадолго, небольше чем наполминуты. Впоследующие дни благодаря разным нестыковкам они выясняют, что их коллективная отключка должна была продолжаться гораздо больше времени, чем эти полминуты. Укого-то обнаруживается заживший перелом, растения влаборатории подросли– короче, что-то несходится. Витоге оказалось, что они наткнулись нацивилизацию, которая нехотела быть обнаруженной, после чего повзаимному соглашению было решено, что всем членам команды «Энтерпрайза» сотрут изпамяти воспоминание обэтой встрече.
Родительский дом вРейссене тоже был полон улик, свидетельствующих остертом времени. Хотя возвращение родителей кцеркви повлекло засобой великую чистку, когда был нетолько выкинут телевизор, нои изгнаны многие светские книги, идаже журналы повторили их судьбу, всеже вдоме можно было найти достаточно следов безбожного времени. Светские книги пропали невсе: чистку удалось пережить нескольким тоненьким томикам Нескио иКармиггелта. Современ работы отца вгосударственных школах остались памятные альбомы снаклейками ифотографиями, сохранилась икакая-то приобретенная впятидесятых годах современная мебель, хоть современем что-то вследствие износа ипришлось заменить наболее традиционные образцы, неиз гибкой стали иротанга, аиз солидного дуба. Насохранившихся ярко окрашенных металлических полках стояли теперь труды потеологии иистории церкви.
Напятнадцать безмалого лет, сконца сороковых доначала шестидесятых, моим родителям удалось вырваться запределы мирка своей юности. Из-за присутствующих вдоме следов их безбожного периода вте годы, когда я рос, чтобы витоге стать совестливым христианским мальчиком, боящимся ада, уменя постоянно было ощущение, что внеизвестного мне мира существует что-то большее. Поначалу оттуда исходила некоторая угроза, нопо мере того, какв подростковом возрасте я стал поэтапно терять веру, притягательность внешнего мира все увеличивалась, что проявлялось вмоей любви ктаким писателям, какНескио иКармиггелт, ик современной, простой мебели, закоторую ратовали впятидесятых, втом числе дизайнерское объединение «Живите правильно»– несколько экземпляров их журнала я нашел вРейссене начердаке, втойже коробке, где лежали письма сотказами отиздателей.
Многое изтого, что мелькало настраницах «Живите правильно», всвое время продавалось вунивермаге «Бейенкорф», и, разбирая впоследние месяцы работы наАмстелдейк его архив, я испытывал чувство радостного узнавания, когда вновь встречал вкаталогах, брошюрах ирекламных объявлениях эту мебель изстали иротанга, эти металлические книжные полки, эти транзисторные радио исервировочные блюда скрышками, украшенными современным узором: все было такоеже, каку нас дома.
Ностальгия потому времени, поселившаяся вомне еще вподростковом возрасте, вте недели была насамом своем пике. Это была ностальгия повремени, вкотором меня самого небыло, нокоторое, несомненно, лучшебы подошло нароль отправной точки длямоей жизни, чем тапровинциальная протестантская затхлость, вкоей мне довелось расти. Одной измоих драгоценнейших находок была брошюра «Филипс» пятидесятых годов, вкоторой сообщалось, каксоздать уют всовременной гостиной спомощью тщательно подобранных напольных, настольных либо подвесных источников света. Иллюстрации поясняли, какэтого добиться: отец, читающий всовременном кресле газету, имать, листающая насовременном диване журнал, сидели подсветом напольных ламп, анад асимметрично расположенным современным столом горела люстра, светя дочери, готовящей уроки; востаточном свете отторшеров илюстры наполу ссовременным покрытием играл сподъемным краном мальчик.
Таких рекламных проспектов, брошюр ибуклетов было немало, ив уголке маленького склада я оборудовал отдельную полку длясвоих фаворитов, число которых пополнялось нетолько издокументов «Бейенкорфа», ноииз архивов других учреждений, таких какМуниципальная энергетическая компания иЖилищно-строительная корпорация. Непарясь поповоду предписаний иархивных правил, я утаскивал свои находки ксебе наполку. Меня так иподмывало съездить настарый хлебозавод кбывшим следователям испросить, небылоли где впятидесятых-шестидесятых годах нераскрытого убийства вобставленном попоследнему слову моды интерьере инельзяли мне помочь им строить макет; иесли сведений отаком убийстве уних нет, то нельзяли было его придумать или, накрайний случай, обойтись вообще безубийства; главное, чтобы можно было смоделировать такую гостиную состратегически расположенными источниками света имодной тогда мебелью. Новсе архивы сбывшего хлебозавода уже успели перевезти вновые корпуса; янесколько раз приходил туда, куда переехали полицейские архивы, нопожилых следователей там ненашел.
