Чего ты там высматриваешь, спрашивает Леннокс.
Может, нам стоит как-нибудь еще раз сходить вместе вмузей, говорюя. Апочемубы инет, думаюя, именно сейчас, чтобы отобрать искусство уБонзо, чтобы посмотреть, существуетли оно досих пор, срабатываетли еще вмоей голове, чтобы вернуть себе толику той радости, иликак там, восторга. Еще ипоэтому идти нужно сЛенноксом.
Кактогда вБоймансе, кивает Леннокс. Аты что, еще ходишь вмузеи, я имею ввиду вреале? Сейчас ведьже прекрасно можно обойтись ибез этого?
Вообще-то люди сейчас толпами ходят вмузеи, чтобы увидеть оригиналы, говорюя.
Нодома ведь можно разглядеть всё совсех сторон, вовсех деталях. Разве подлинность важнее этого более яркого опыта?
Подлинность иесть более яркий опыт, отвечаюя.
Длялюдей нашего поколения, говорит Леннокс.
Аразве бывают другие?– спрашиваюя.
Тут Леннокс смеется. Единственное настоящее поколение– мы, говоритон. Ты это хочешь сказать?
Незнаю, отвечаюя, нос другими я незнаком. Вовсяком случае, изнутри. Все то, что появилось нанаших глазах: персональные компьютеры, интернет, смартфоны, планшет,– это все необходимо, все это изменило нашу жизнь итак далее, нопри этом мне кажется, что все это бубенчики исвистульки, сплошной обман. Да, изменилось все, номожно задать себе вопрос: насамомли деле изменились также имы? Нопри этом еще мне кажется, что те поколения, которые родились позже нас, это действительно изменило. Мы– промежуточное поколение: мы повзрослели вмире безмобильных телефонов, персональных компьютеров ипрочего, мы еще успели поработать напишущих машинках, только лет втридцать нам пришлось смириться стем, что это данность,– итеперь мы легко управляемся совсеми этими штуками, носамой нашей жизнью они нестали.
Говоря все это, я смотрю надождь. Мои слова прозвучали какнабор клише, новообще-то это еще незначит, что это неправда. Каждое поколение поопределению промежуточное. Когда там появилась мода называть поколения, пятьдесят, шестьдесят лет назад? Вкакой-то момент мы стали видеть мир какотражение самих себя илиже какхрустальный шар, который должен нам поведать правду, опятьже восновном онас самих. Мир наслужбе унашей самооценки.
Разбрызгивая воду насвоем пути, нас обгоняет беспилотник, блестящий икапающий. Замокрым стеклом сидит мужчина вголубом костюме, он машет нам обеими руками.
Видел?– спрашивает Леннокс. Смотри, мама, я могу безрук. Какдавно унас ездят беспилотники?
Раньше они так делали, чтобы покрасоваться, говорюя, смотри, какя могу, асейчас– чтобы предупредить: осторожно, я тут нипри чем, я ненесу ответственности задействия моей фуры.
Ненадо так вестись навсе эти разговоры обеспилотниках сосклонностью ксамоубийству, произносит Леннокс. Это неостановит прогресс. Все то, очем ты говорил, мне некажется сплошным обманом, это вещи, которые изменили мир, возможно, он уже ненаш, какты выразился, но, используя такой дискурс, ты какраз цепляешься затот старыймир.
Илучше так неделать?– спрашиваюя.
Ну, тебе виднее, отвечает Леннокс. Когда мы скоро научимся подключаться напрямую кмозгу другого человека, это ты тоже будешь называть сплошным обманом? Представь: вот ты охрененно трахаешься ик твоему сознанию подключаются другие, чтобы испытать теже ощущения, порно уже никогда небудет таким, какпрежде, если ты мало-мальски умеешь трахаться, можешь сказочно разбогатеть. Акогда можно будет подключаться кчужой памяти… Представь: яподключаюсь ктвоей голове, БЗЗТ, БЗЗТ, БЗЗТ, БЗЗЗЗТ, чтобы посмотреть, скем ты вчера развлекался, имне все видно, ия все чувствую, я ведь так смогу прочувствовать весь секс, который был утебя вжизни. Неконкретно утебя, авообще.
Азвук коляски Йохана– обязательный элемент?– спрашиваюя.
Звук будет другой, говорит Леннокс.
Не-не, ты непросто так изобразил звук коляски, ты ведь сейчас рассуждаешь отом, чем занимается Йохан? Отом, что он хочет сделать? Ты вчера заужином обэтом рассказывал. Он собирается считать измоей головы воспоминания одетстве Бонзо. Атеперьон, судя повсему, попытается ктомуже выяснить, где бриллианты. Сорок лет назад он еще разъезжал поархиву винвалидной коляске, асейчас он компьютерный гений, который может залезть другому человеку вголову.
Засорок лет многое может поменяться, говорит Леннокс. Иеще непонятно, какдалеко он успел продвинуться. Нотолько подумай, кчему все это может привести. Представь, что скоро можно будет продавать непосредственные ощущения илиторговать воспоминаниями. Когда-то это произойдет, лет двадцать-тридцать назад уже были фильмы наэту тему.
Тыже меня прямо сейчас туда везешь?– спрашиваюя.
Да, ноты посмотри наэто вширокой перспективе, говорит Леннокс. Что тогда останется отнас? Если нас можно будет считать доконца, унас самих небудет больше ничего своего. Если мы сможем покупать воспоминания, будемли еще существовать мы сами?
Кто знает, отвечаюя. Впринципе Леннокс говорит осмерти «я», осмерти иллюзии «я», меня, какквазибуддиста, такие вещи должны интересовать. Есть только мысли, ноэто немои мысли. Только ощущения, ноэто немои ощущения.
Тасцена вархиве, когда ДеМейстер уокна шпарил Е5. Еслибы мы все тогда могли подключиться кего голове…
То насбы разорвало накусочки, говорит Леннокс.
Наверное, он прав.
Атыбы разрешил?– спрашивает Леннокс. Разрешилбы залезть ксебе вголову?
Мнеже итак это предстоит, отвечаюя, мыже именно ради этого изатеяли все это путешествие?
Апро себя я неуверен, говоритон. Вот представь, еслибы я только что ответил: какая сцена сДе Мейстером, очем ты, какое окно, что заЕ5? Апотомбы я смог погулять утебя впамяти, чтобы прочувствовать твое воспоминание,– итогдабыя, наверное, вспомнил исам, ночьебы это тогда было воспоминание, мое илитвое, илиу меня вдруг окажется два воспоминания, импортированное изтвоей памяти иактивированное свое?
Незнаю, говорюя, думаю, что эти два воспоминания получилосьбы удерживать вголове отдельно, меня больше волнует, можноли будет одолженные таким образом иликупленные воспоминания потом удалить изпамяти илиони останутся утебя навсю жизнь.
Тоже правда, замечает Леннокс.
Какое-то время мы сидим втишине.
Разворачиваемся назад?
Чего? Леннокс оглядывается наменя.
Еще непоздно вернуться, говорюя.
Нет, сейчас уже нельзя, отвечает Леннокс, слишком уж многое я тебе выболтал. Да ладно тебе, ненапрягайсятак.
Ну, утешил, говорюя. Разве ты неимеешь ввиду то, какрассказываются истории, какмы передаем свои истории другим ивбираем всебя чужие, разве ты неговоришь всего-навсего отом, какустроена литература?
Леннокс кидает наменя удивленный взгляд: олитературе? А, ну да, яже тут списателем сижу.
Я улыбаюсь, непонятно, кого я сейчас пытаюсь успокоить, Леннокса илисебя. Может, я убаюкиваю себя, сведя все ктойже литературе, нужно будет подумать обэтом, носейчас я вижу перед собой только ДеМейстера, его пальцы вживом мраморе бедер Е5. Потом я еще приходил вэто общежитие, стоп, нееще, доэтого я там небывал; потом я как-то пришел вэто общежитие ипосмотрел изнутри наружу, начетвертый корпус. Какже это было, когда именно, почему я немогу подключиться ксвоей собственной голове, чтобы исследовать свою память, разве такое применение небудет гораздо функциональнее, чем бродить среди чужих воспоминаний?
