Что-то случилось, какое-то скопление машин, многие просто стоят, другие их медленно объезжают, Леннокс пытается влиться вэтот поток, уже почти темно, загораются огни: стоп-сигналы, аварийки, проблесковые маячки, все искажается иотражается дождем, адская какофония автомобильных гудков.
Тот мужик опять, чтоли, руками машет?– перекрикивает шум Леннокс.
Какой мужик?
Тот вголубом костюме, которого мы только что видели вбеспилотнике! По-моему, он стоял наобочине иразмахивал руками, опять обеими. Нотолько сейчас унего вглазах паника.
Я оборачиваюсь, ноничего невижу, кроме всех этих огней.
Да, я его точняк видел, говорит Леннокс. Небось опять приступ беспилотного суицидального наваждения. Он смеется. Ну, значит, ему хотябы удалось выбраться, непострадав.
Я опять оборачиваюсь, мы слишком далеко, из-за дождя ничего невидно.
Глава6
Стоя уокна своего номера, я надуваю подушку длямедитаций. Мне вдруг захотелось наней посидеть, я очутился вновом мире, точнее говоря, мой старый мир оказался нетаким, какя думал, сэтой мыслью мне еще надо освоиться.
Окно этого номера тоже выходит надвор, где тоже, насколько я вижу, некурит робот состойки регистрации. Уже стемнело, вдомах поту сторону двора вокнах кое-где горит свет, двигаются какие-то тени. Подушку нетак легко надуть доконца, физическая форма уменя уже нета. (Акогда была «та»? Да никогда.) Я останавливаюсь. Вот ипервое упражнение: надуть подушку доконца. Вголове слишком много мыслей, чтобы медитировать, нос курсов я помню, что важно неосвободить голову– это такой дилетантский подход,– важно давать всем возникающим мыслям проплывать мимо, будто облакам. Мыслей предостаточно. После того что я услышал отЛеннокса, их покрайней мере три. Первая– развитие изавершение той мысли, которая мне уже приходила вголову: зачем они так обстоятельно подошли кэтому вопросу, сколько человеко-часов иденег стоило следить замной все это время, почему они меня просто негрохнули? Вторая мысль такая: если они все эти годы шпионили замной, какойжея, значит, важный человек; самый важный человек наземле! Ну, может, несовсем так, но, наверное, самый важный человек дляКонторы. Хотя, конечно, неизвестно, закем они еще также тщательно следили идо сих пор следят. Новсеравно, я достаточно важная персона, чтобы замной шпионить. Атретья мысль такая: если они все это время замной следили, значит, я вопределенном смысле все это время наних работал, значит, можно былобы мне иденег заэто заплатить. Впоследней мысли отсутствует логика, ибуддизма вней тоже мало. После времени, проведенного вмонастыре, я получал обещанные выплаты, нов какой-то момент их платить перестали, решили, наверное, что я итак справлюсь, сосвоими книжками исериалом, нопотом ониже меня иуволили, асейчас ипоследнюю книгу зарубили. Уних кто-то свой виздательстве илиони просто хакнули систему? Нужно будет спросить уЛеннокса, по-моему, уменя есть право наответы, я как-никак опять сним работаю. Исмотрите-ка, нетакая уж нелогичная была моя последняя мысль, теперь, когда мы снова сотрудничаем, уменя есть покрайней мере право получать заэто деньги.
Я снова подношу клапан подушки корту. Заокнами домов поту сторону двора недвижется никто иничего. Чтобы люди подумали, еслибы увидели меня сейчас? Мужчина лет шестидесяти играет накаком-то круглом инструменте, неиздавая приэтом низвука. Я улыбаюсь этой мысли. Я немогу сказать, что чувствую себя как-то неприятно. Наверное, после всего того, что рассказал мне Леннокс, мне следовало возмутиться, ноя скорее чувствую себя польщенным. Когда я слегким удивлением начинаю развивать эту мысль, то прихожу кзаключению, что, наверное, основной причиной является то, что меня сочли достаточно важным человеком, чтобы замной следить. Тоесть вторая мысль– самая существенная, психолог сделалбы изнее вывод, ноединственный психолог, которого я знаю, мертв.
Я вдуваю очередную порцию воздуха вподушку ивстаю поровнее, расправив плечи, какбудто действительно играю намузыкальном инструменте. Но, опустив подушку, осознаю, что это– чувство собственной важности– лишь отвлекающий маневр, чтобы неслишком задумываться обабсурдности, ирреальности всего этого. Может, стоит просто притвориться, что я итак все это знал. Конечноже, разумеется, я все это знал, ивообще, я их просто проверял, сначала ссериалом, апотом скнигой. Эй, пацаны, вы еще здесь, неслишком расслабились? Ноя этого незнал. Кому я тут лапшу науши вешаю?
Наша гостиница находится где-то накраю центра. Вгород мы въехали ближе квечеру. Пригород запригородом, высокие человейники, все повторилось опять, ив конце концов Леннокс припарковался здесь, уэтой гостиницы, где я сейчас надуваю подушку. Когда я вводил данные нагрудиатуре робота-регистратора, его веки слегка прикрылись, ион сказал: огосподин, это так приятно. Ироничные роботы-регистраторы, знающие, очем ты думал вчера; япритворился, что неуслышал, уменя сейчас голова итак перегружена.
Подушка надута, теперь нужно переодеться вудобную одежду, авсе грязное снять. Я переодеваюсь, потом, взяв вещи, которые носил эти два дня, захожу влифт, их надо постирать, уменя нетак много вещей ссобой. Добрый вечер, говорит лифт, мы едем напервый этаж, где… Неуспел он закончить фразу, какдвери уже открываются. Робот-регистратор несводит сменя глаз все время, пока я неподхожу кнему вплотную. Он тоже желает мне доброго вечера, назвав поимени. Можноли постирать эти вещи? Да, конечно. Робот встает иливырастает, влюбом случае он становится выше, подгрудиатурой унего дверца, каку стиральной машины, которая стихим щелчком открывается. Робот протягивает обе руки, чтобы забрать уменя одежду, изакладывает ее внутрь, унего там серебристый барабан сдырочками. Дверца сама собой закрывается. Вуш, вуш, вуш, произносит робот, ина мгновение мне кажется, что сейчас, через три секунды, он достанет уже выстиранное белье. Это приспособление предназначено только длятранспортировки, господин, говорит он сулыбкой искользит прочь, какя понимаю, впрачечную. Завтра утром все будет лежать увас вномере чистым иотглаженным!– кричитон, опять обращаясь комне поимени.
Я смотрю ему вслед. Эта дверца вего животе тотже обман. Я такое нелюблю: кажется, будто кто-то прикалывается, ине только надо мной, надо всем миром, вкотором я пребываю. Мой старый мир итак только что рухнул из-за того, что рассказал Леннокс (они сорок лет замной следили! Им еще повезло, что я заэто время так мало чего сделал), иновый мир влице ироничного робота тутже норовит проехаться поруинам. Аможет, они заодно, Леннокс иробот? Я прямо слышу, какони договариваются: яему расскажу, что икак, аты добьешь его дверцей отстиральной машины. Робот невозвращается, наверное, стоит впрачечной иради забавы стирает мои вещи втазике, кто знает, точно нея, я собирался помедитировать ивот иду ксебе вномер.
Добрый вечер, говорит лифт. Аимени моего, чтоли, незнаешь? Знаю, господин, я тут всех знаю. Ион называет мое имя иномер моей комнаты. Вот мы иприехали, господин, вам нужно будет повернуть направо, ваша дверь вторая полевую сторону. Знаю, отвечаюя, я только что оттуда. Дверцы лифта закрываются замной гораздо громче, чем я предполагал.
Это тягучее произношение, этот громкий стук закрывающихся дверей. Комне теперь илифт относится сиронией? Я вновь вспоминаю улыбку робота-регистратора ивдруг понимаю, что улыбался он немне, асебе самому. Тоесть я видел робота, которого реально прет.
