Я вернулся ксвоей привычной жизни. Все также ежемесячно заполнял заявление вслужбе занятости, указывая, что никакого дополнительного заработка уменя нет, ипару раз внеделю нелегально разливал «Батавир» в«Перевязке». Сродителями я вто время практически необщался. Лишь изредка садился напоезд доРейссена, они переехали вдом поменьше, вновом районе, нотакие визиты всегда проходили очень тяжело; ястарался больше, чем они. Ия, исестра отошли отрелигии. Родители никогда незаводили разговоров наэту тему. Ведь пришлосьбы тогда обсудить иих собственные метания. Пусть они ижалели, что их дети отвернулись отцеркви, носами-то они вмолодости поступили точно также, тоесть их авторитет вэтом вопросе небыл таким уж непререкаемым. Уних впринципе было немного авторитета, какбы они нинастаивали, чтобы мы обращались кним на«вы». Когда я приезжал вгости, мы разговаривали отех вещах, которые уже зарекомендовали себя какбезопасные темы длябеседы. Сразуже, спервыхже приветствий, внаше общение проникала некоторая лихорадочная веселость, откоторой было уже неизбавиться, ноо которойя, сидя впоезде подороге домой, никогда невспоминал судовольствием. Ивсе-таки уменя сними было взаимопонимание. Я знал их всю свою жизнь и, казалось, их понимал. Еслибы они только признали, что я способен их понимать, еслибы хотябы попытались понять меня, то мы смоглибы наладить контакт. Мнебы хватило полуслова, ноисходить эти полслова должны были отних. Я мог закончить это слово, ноне мог произнести его начало. Однажды я говорил обэтом сКоленбрандером, тогда-тоон, наверное, иввернул свое сравнение спродавцами мясного иовощного магазинов; должно быть, это произошло незадолго дотого, какя в«Перевязке» случайно разбил друг одруга два стакана враковине. Вода тутже окрасилась красным, акогда я вытащил руки израковины, сних стекала нетолько вода, нои кровь. Один иззавсегдатаев отвез меня насвоей машине втравмпункт прибольнице Божьей Матери. Молодой доктор, зашивавший мои порезы назапястьях, никак немог успокоиться, услышав, какназывается бар, где все произошло. Как-как он называется?!– неуставал спрашиватьон, бинтуя мои запястья, когда швы уже были наложены. Какон называется?!
В«Перевязку» ятак ине вернулся. Через два дня комне вдверь позвонили. Я поднял створку окна (струдом, забинтованными руками) ивысунулся наружу, чтобы посмотреть, кто там. Леннокс. Он показал рукой настоящий заним прямо посреди дороги лимузин. Рядом савтомобилем курил шофер вформе. Ну что, поехали?– крикнул Леннокс снизу вверх. Почему-то это незвучало каквопрос.
Глава3
Боковые окна лимузина были наглухо затонированы. Подороге мне вспомнился случай, когда мы сЙоханом иЛенноксом ездили забирать архив вВесп. Обратную дорогу я провел вгрузовом отсеке микроавтобуса, следя затем, чтобы забранные нами коробки никуда несъезжали ине падали;уж непомню, что вэтих коробках было, но, должно быть, что-то бьющееся. Грузовой отсек был отделен откабины водителя, итолько взадней двери было несколько маленьких окошек, тоесть вовремя этой поездки мне было никак непредугадать, когда будет поворот илисветофор. Это был необычный истремный опыт, оставивший мне много синяков вразных местах ипотом еще несколько раз возвращавшийся комне вкошмарах. Он показался мне еще иинтересным, потому что я увидел внем метафору клюбому существованию. Позже я задумывался, былоли мое присутствие вэтом отгороженном отвнешнего мира грузовом отсеке действительно необходимым, илиэто был скорее некий обряд инициации, рискованная ситуация, которую нужно прожить, чтобы стать своим; ноэтобы значило, что Йохан иЛеннокс– это ветераны, которые проводили инициацию мне, аэтого неможет быть, уж Леннокс-то точно небыл ветераном, он пришел вархив намесяц позже меня.
Сейчас поездка была комфортабельнее. Я откинулся намягкое сиденье лимузина, который чутьли небесшумно проносился пошоссе, неожиданных поворотов небыло, рядом сидел Леннокс. Зате несколько лет, что я его невидел, он несильно изменился,он, каки раньше, был похож набоксера, который так ине смог заработать достаточно денег напластическую операцию. Когда он замной приехал, я его сразуже спросил отом, куда мы едем. Он сказал, что я сам увижу, ноеще прежде, чем мы свернули смоей улицы, перегородка поднялась иотрезала нас откабины шофера.
Нужно было что-то взять?– спросиля.
Непарься, ответил Леннокс. Там будет все, что может понадобиться.
Нельзя придумать более приятного, успокоительного ответа, новсе-таки если приэтом ты исам знаешь, куда вы едете ичто оттебя потребуется.
Акуда…– началя.
Леннокс поднял руку. Там будет все, что может понадобиться, повторилон, неглядя наменя.
Ну хоть так, сказаля, скорее себе, чем Ленноксу. Сейчас стало заметно, что окна несовсем непрозрачные. Через сиреневатый блеск я смотрел насмутный, проносящийся мимо мир, состоящий изпятен различной интенсивности. Предположительно, ехали мы наюг. Дорога была долгая, мы почти неразговаривали, может, я даже поспал. Сначала мы ехали пошоссе, потом– поболее узким дорогам сперекрестками исветофорами, наконец, погравию иостановились. Я продолжал сидеть, чтобы дать Ленноксу возможность завязать мне глаза, но, судя повсему, этого нетребовалось, он вышел измашины, аза ним последовал ия. Я стоял напосыпанной гравием площадке перед большим зданием изтемного кирпича; насколько мне было видно, оно состояло изимпозантного, украшенного зубцами главного корпуса идвух боковых флигелей. Окна были маленькие, астены– толстые. Прямо передо мной находилась каменная лестница, ведущая кузкому крыльцу. Входом служила дверь темного блестящего дерева издвух створок, вместе составлявших полукруг. Пока я нанее смотрел, левая створка бесшумно открылась. Леннокс поднялся полестнице ишагнул внутрь. Я пошел заним иуслышал заспиной, какпо гравию отъезжает лимузин– приятный звук, напоминающий освадьбах ипохоронах вкино. Кактолько я оказался внутри, дверь замной захлопнулась. Я стоял впросторном сумрачном холле свысоким потолком, откоторого вразные стороны расходились коридоры. Широкая лестница вела натемную галерею. Стены ибалюстрада галереи тоже были изкирпича, ноболее светлого, чем наружная стена. Я предположил, что мы находимся вбывшем монастыре, построенном вначале двадцатого века. Все выглядело простым идобротным. Единственным украшением холла была каменная статуя Будды, сидящего напостаменте впозе лотоса. Он улыбался сзакрытыми глазами, какбудто знал что-то, чего незналя. Я необратил внимания наокрестности, когда мы подъезжали. Вкакой местности мы находимся, былили рядом холмы? Вздании есть окна, успокоил я себя, достаточно будет просто выглянуть наулицу. Леннокс стоял отменя нарасстоянии нескольких метров, он обернулся назвук, донесшийся избокового коридора, звук становился все громче ивсе знакомее.
БЗЗЗЗТ. БЗЗТ. БЗТ. БЗЗЗЗЗТ.
Я тоже обернулся вту сторону, откуда шел звук.
Глава4
Йохан потолстел. Унего была уже другая электрическая коляска, нетакая, какв архиве, более обтекаемая, серебристая, ане черная, нозвук был тотже, какбудто мотор отстарого кресла переставили нановое.
Добро пожаловать, сказалон, сделав медленный жест рукой, толи он очень устал, толи рука такая тяжелая. Вот тут я внастоящее время живу иработаю.
Изтогоже бокового коридора, откуда он приехал, появился шофер, который нас сюда привез. Он поставил рядом сомной два чемодана. Я его поблагодарил итолько потом понял, что багажа-то уменя небыло. Шофер опять скрылся вкоридоре.
