Я неотвечаю. Вокруг никакого движения, новдруг задомами напротивоположной стороне улицы что-то длинное проносится ввоздухе исразуже исчезает, что-то невозможное, и, когда оно появляется снова, я вижу, что это: летающая сбешеной скоростью покругу огроменная металлическая жердь, такая стальная лапа сдвумя сиденьями наконце, где сидят размахивающие руками фигурки, через секунду их уже невидно, ноони возвращаются опять иопять, вхарактерном ритме, крича иразмахивая руками; каждый раз, поднимаясь наддомами, они кричат, это такой тонкий высокий вопль, он все еще летит комне, когда они уже исчезают закрышами. Чем чаще они появляются вполе зрения, тем больше мне начинает казаться, что своими криками ижестикуляцией они пытаются привлечь мое внимание, что они хотят, чтобы я что-то дляних сделал. Ая немогу ничего дляних сделать, я немогу их освободить, да ипо всей длине этой железной дуры весело поблескивают разноцветные огоньки, тоесть задумано все это дляувеселения. Ноони все кричат икричат, сейчас уже кажется, что скаждым кругом они протяжно зовут меня поимени, какбудто они нетолько видят, что я здесь сижу, наподоконнике, нои знают, ктоя, скаждым разом мое имя звучит все более четко итребовательно, ия чувствую радость, когда Леннокс подъезжает намашине ичерез опущенное стекло вдверце кричит мне: садись! Пока я там ждал, мне ив голову неприходило, что Леннокс появится откуда-то, кроме какиз двери дома, закоторой исчез, ноудивление быстро уступает место облегчению, и, нио чем неспрашивая, я обхожу машину исажусь внутрь.
Глава4
Вот садишься ты такой безвсяких раздумий вмашину– ну, машина имашина, ты садишься, пристегиваешься имельком отмечаешь просебя какие-то детали, нетли мусора наполу, удобноли сидеть, ноты неприглядываешься специально, можешь приэтом продолжать разговаривать, что-то происходящее наулице может отвлечь твое внимание, иты садишься вмашину совершенно беззаботно, незадумываясь отом, что эта машина наближайшее время станет твоим пристанищем, что вэтой машине ты безвылазно проведешь несколько дней иони покажутся тебе неделями; машина станет твоей второй кожей, она будет совсем другой машиной, нежели той, вкоторую ты садился, вту машину ты уже никогда несядешь, также какуже неполучится жить втомже самом доме, напросмотр которого ты ходил еще дотого, какподписал контракт. Хотя, если задуматься, я внее только что сел иеще незнаю, что мне предстоит провести вней несколько дней. Я даже несразу замечаю, что эта машина сбензиновым двигателем; всю жизнь я только натаких иездил, дляменя это самые обычные машины, нополучается, что уЛеннокса есть специальное разрешение– аможет, инет, я досих пор неузнал, где он работает ичто мы собираемся делать спамятью Бонзо, сейчас мы просто едем поМерсбергену, иему, вовсяком случае, удается ненаталкиваться накарнавальные шествия. Вымощенные булыжником улицы пестрят яркими полосками, разбросанными безкакого-либо порядка, может быть, это такое длинное закодированное сообщение, расписанное повсем улицам деревни, ив нем зашифрована суть нашей миссии, иименно заэтим мы сюда, вМерсберген, иприехали,– нонет, это конфетти, я оглядываюсь, ожидая увидеть, какони взметаются внашей аэродинамической тени, однако они остаются наместе, какбудто их наклеили набулыжники. Я поднимаю взгляд поверх домов, ножелезная лапа тоже исчезла, имне кажется, что надо помахать ей вответ напрощание.
Каку тебя дела, спрашивает Леннокс. Хорошо, говорюя. Он криво усмехается, ноне неприятно. Мы невиделись столько лет, аухмылка все таже. Еслибы утебя все было хорошо, тыбы сомной непоехал, сказалон. Счегобы, что забред, ты ведь меня сам попросил, проБонзо начал рассказывать? Судя повсему, никаких срочных обязательств утебя нет, ежедневник пустой, взял ипоехал, может, тебе так илучше, может, ты убегаешь отчего-то илиот кого-то? Да нет. Хотя да, откресла матери, отиздательши, оттой женщины в«Алберт Хейне». Ноя молчу. Потому что это неправда. Все, что я себе вконце концов позволил,– это положил наленту разделитель чуть громче, чем нужно. Кажется, это было так давно, аведь мы только начали.
Дела отлично, говорюя, можешь небеспокоиться.
Постарели мы только, да?– восклицает Леннокс. Тут он прав, мы постарели, аособенноон, потому что я его сорок лет невидел, аза своим старением каждый день наблюдал взеркале понемногу. Волосы унего поседели иистончились, кожа наподбородке обвисла, он похож начеловека, которого искусственно состарили дляпоследней части фильма, толи гримом, толи накомпьютере. Вот, смотри! Он снимает руку сруля ипротягивает вмою сторону, расставив пальцы.
Нетрясется, говорюя.
Чего? Я пропятна наруках, взгляни!
Кисти унего действительно вкоричневых пятнах.
Я пошел кврачу, думал, это рак кожи. Аон мне: что вы, это возрастное.
Он кладет руку обратно наруль исмеется, какбудто это смешно. Возрастные пятна! Исила уже нета. Помнишь, какраньше мы целыми днями таскали коробки вархиве? Сейчас-то уже так неполучится.
Скажешь тоже, целыми днями. Вшахматы еще играли вкоридорах, набывших полицейских ходили смотреть.
Да-да, говорит Леннокс. Нов перерывах нормально так горбатились. Ас Йоханом, помнишь, когда заархивами ездили? Туда-сюда полестнице. Даже представить страшно. Ноэтого больше ине требуется, слава богу. Аты как? Тоже старый ибольной?
Да ничего вроде, говорюя, только иногда вголове какое-то жужжание. Может, отусталости, аможет, внутреннее эхо отшороха шин. Непривык я так долго куда-то ехать.
Внутреннее эхо отшороха шин, повторяет Леннокс какпод диктовку. Красиво сказано, сразу видно, что ты писатель. Это называется тиннитус. Возрастное.
Нет, говорюя, это какбудто жучок вголове, пожужжит иперестанет. Если это итиннитус, то он ищет место, гдебы устроиться.
Я могбы сказать, что уменя вголове расположилась моя мать всвоем кресле, носравнение сжучком мне больше нравится, так хотябы объяснять ничего непридется.
Тиннитус ищет место, гдебы устроиться, диктует Леннокс, опять поэтическая находка. Икак это звучит?
Ну, просто, какя сказал, какжучок. БЗЗЗЗЗЗЗТ, БЗЗЗЗТ, БЗЗЗТ, БЗЗТ, БЗЗЗЗЗЗТ,БЗТ.
Так ведь это Йохан!– восклицает Леннокс. Это Йохан разъезжает утебя вголове насвоей коляске.
Видать, так оно иесть, соглашаюсья.
Йохан…– говорит Леннокс. Йохан… Он какбудто изовсех сил пытается представить его винвалидной коляске сэлектроприводом. Именно такой звук был, да? Исмотрит вперед, положив руки наруль изадумчиво кивая.
Аведь ты был прав, произносит он через несколько минут молчания.
Что? Когда?
Когда мы стобой познакомились вархиве ия представился. Тебе послышалось Леннон. Вовсяком случае, ты переспросил: Леннон? Ты был прав, это отЛеннона. Леннон сиксом наконце. Никак несвязано сЭнни Леннокс.
Понятно, Леннон сиксом наконце.
Да, говоритон, дляпущей загадочности. Изюминки. Остроты. Я когда-то фанател от«Битлов».
Я тоже.
Знаю, произносит Леннокс, мы раньше часто обэтом говорили.
Разве? Вообще непомню.
