Мы едем дальше наюг, господин, досамого упора.
Значит, ехать еще прилично, говорюя.
Нашоссе спокойно, транспорт вгороде был тем, чем ему иположено быть: транспортом вгороде, деловитым копошением пчел вокруг улья. Полосы шоссе простираются среди холмистых полей, цепляют иногда кромку леса, дом, деревню. Покойный ландшафт, безшрамов, безугрозы. Мы заезжаем наэлектрозаправку спарковкой икиоском.
Аккумулятор разрядился?
Нет, господин, я подумал, что вы могли проголодаться. Ине забудьте купить жидкости, вам следует остерегаться обезвоживания.
Дверь рядом сомной снимается сблокировки, ремни отстегиваются. Я выхожу, уже день, мы потратили много часов, чтобы выехать изгорода; когда я смотрю вту сторону, откуда мы приехали, то вижу надгоризонтом нечеткое желто-серое облако, больше похожее наполосу, чем наоблако, город там, мы еще нетак далеко отнего отъехали; аеще дальше, зажелто-серой полосой, темно-серым цветом нависла зона осадков. Я стою наулице, могу дождаться другой машины ипопросить меня подвезти, могу вкрайнем случае убежать вполя всторону ближайшего поселения. Я свободен.
Я принимаю решение сначала что-нибудь съесть.
Покупаю себе вкиоске пару сэндвичей, бутылку воды, бутылку красного вина, стаканчик кофе ишоколадку. Застойкой стоит продавец сусталым лицом. Унего большие мешки подглазами. Вдетстве я думал, что эти мешки можно вытряхнуть, если потянуть закожу подглазами. Мне казалось, что там лежит грязь, набившаяся туда сгодами. Песок, мелкий мусор сулицы, все, что летит влицо вместе светром, корочки изуголков глаз. Звонит мой планшет, я пугаюсь, внешний мир существует, иоттуда мне могут позвонить– это известный факт, мир больше моей головы, нооб этом я как-то забыл.
Я отвечаю навызов.
Этоя, господин. Выгляните вокно– ивы меня увидите. Непомашете?
Я смотрю вокно, автомобиль стоит напарковочном месте какни вчем небывало, машины веками стояли напарковочных местах, неумея приэтом звонить, ну ладно, невеками, один век. Небуду ему махать.
Я звоню, чтобы сказать вам, что неплохобы купить готовый обед, они есть вхолодильнике, уменя встроена небольшая микроволновка, так мы насегодня закроем вопрос седой.
Я кладу трубку, иду кхолодильнику идостаю оттуда лазанью, чутьли несобираюсь перезвонить автомобилю, чтобы спросить, нетли унего еще истоловых приборов, ноэто уже слишком. Когда я ставлю лазанью рядом состальными покупками накассу, продавец смешками подглазами кладет нанее сверху прозрачный пакетик спластмассовыми приборами. Подкаждым мешком можно проколоть дырочку– ииз нее посыпется песок.
Я расплачиваюсь, карта еще работает. Ну иправильно, ктобы мог ее заблокировать, Леннокс? Унего наэто нет причин. После оплаты я забираю покупки и, отхлебывая кофе, иду кмашине. Дверь открывается, я сажусь, дверь закрывается. Кто-то что-то говорил опобеге? Спинка слегка опускается вниз, подставка дляног поднимается.
Кресло вашей матери, господин.
Оно приэтом еще звуки издавало.
Вот такие, господин?
Крррт. Кррт. Спинка напару сантиметров поднимается, апотом опускается.
Нет, нетак. Чуть потише.
Щщщщ. Шшщщ.
Нет, что-то типа БЗЗЗЗТ БЗЗЗТ.
БЗЗЗЗТ БЗЗЗТ.
Именно так. Можно чуть попрямее? Иначе я пролью насебя кофе.
БЗЗЗТ.
Спасибо.
Я так думаю: увашей матери была маленькая клавиатура спиктограммами, накоторые нужно было нажимать.
Наэкране впанели управления одна задругой появляются фотографии кресел-трансформеров.
Да, именно. Вот такое кресло унее ибыло.
Иона иногда разрешала вам внем посидеть?
Когда унее появилось это кресло, я уже вырос. Ей было восемьдесят, мне– сорок. Уже нетот возраст, чтобы играться скреслами.
Необижайтесь наменя, господин, я нехотел…
Все впорядке. Это кресло теперь стоит уменя, так что вчем-то ты прав, теперь мне разрешается внем сидеть.
Итогда вы радуетесь какребенок.
Это что, сарказм?
Господин! Я бы непосмел. Мы ведь какраз устанавливаем хорошие отношения. Легкая ирония разве что, дальшебы я незашел. Игривая ирония, длятех, кто может ее распознать, так это называется, я определил вас вэту категорию, если вы непротив. Можноли заключить изтого, что материно кресло теперь увас, что сейчас унее кресло еще лучше?
Нет, хотя вобщей гостиной уних действительно были хорошие, нонет. Ты можешь изэтого заключить, что она умерла.
Ах, какэто грустно. Это произошло давно?
Нет, совсем недавно.
Икресло увас осталось напамять.
Да незнаю, напамятьли. Когда нужно было разбирать ее вещи, мне вдруг захотелось забрать это кресло себе. Я нанял двух грузчиков смикроавтобусом, они его забрали иподняли комне натретий этаж. Так оно там теперь истоит, тяжеленное какчерт-течто.
Натретий этаж? Вы живете напервом, господин.
Что? Извини, конечно, ноя знаю, накаком этаже живу.
Ах, простите меня, я опять использовал данные господина Леннокса.
Аон живет напервом?
Конечно, смотрите сами.
Наэкране появляется фотография улицы идома, подней написан адрес: Леннокс досих пор живет вАмстердаме, вПортовом районе
[28], наТретьей улице Йохана Кройфа. Что удивительно: справа ислева отего дома расположены две парикмахерские.
Нельзяли поехать туда, Жером?
Нет, господин, вы неимеете полномочий менять пункт назначения. Это право зарезервировано загосподином Ленноксом.
Асвязаться ты сним можешь?
Конечно, могу, господин, я оснащен необходимой аппаратурой длясвязи, я все это время пытаюсь ему дозвониться. Он неподходит ктелефону.
Честно, чтоли?– спрашиваюя. Леннокс неподходит ктелефону.Хм.
Это новое название, господин? Ачто изэтого выйдет, песня иликнига?
Хватит уже иронизировать, Жером.
Жером вздыхает; раньше я этого отнего неслышал.
Надо ехать дальше, господин.
Ну чтож, поехали, говорюя. Какбудто ему нужно мое согласие.
Меня вновь захлестывают ремни, мы уезжаем спарковки ивозвращаемся нашоссе. Обгоняем длинную колонну беспилотныхфур.
Твои старшие братья, говорюя.
Мы так наэто несмотрим, господин.
Мне кажется, что вэтой паузе я слышу ожидание, нояне рвусь продолжать разговор оботношениях внутри беспилотного сообщества.
Пейзаж неменяется, номеняется свет надним: он становится более старым, более блеклым. Колонну фур мы обогнали, шоссе перед нами практически свободное.
