Вэтом кресле, господин?
Да, вэтом кресле. Вкресле, которым она так ине научилась управлять. Она тогда еще смотрела телевизор, мы ссестрой купили ей большой цветной телевизор, там увсех были телевизоры, церковь уже совершенно спокойно кэтому относилась, нопульт управления был длянее такойже морокой, каки панель управления креслом. Она смотрела «Новости» иеще вВеликую пятницу «Страсти поМатфею», иногда я составлял длянее список передач, водно время каждый день всемь часов вечера показывали получасовой фильм оприроде, длянее это было какраз самое то. Тогда вследующий мой приезд она спрашивала: ну ты видел, этих обизян? Дочего смешные! Она говорила сошибками всю жизнь инаучила этому меня, имного лет я говорил «одел куртку» вместо «надел» и«коклета» вместо «котлета». Однажды застолом сестра сказала ей, что надо произносить «котлета», имоментально получила заэто пощечину– медлительностью втаких делах мать неотличалась. «Новости» она скоро смотреть перестала: все эти ужасы инесчастья, аона тут одна, вэтом кресле, иподелиться нескем. Ей приходило много писем отвсяких христианских организаций, которые вели деятельность встранах третьего мира. Нужноже что-то сэтим делать, говорила она, когда я приезжал, бедные детки, иона брала состола конверты испрашивала: тут тоже одетках, итут? Кое-что я ивправду сделал: написал вовсе эти учреждения, чтобы они вычеркнули ее израссылки. Надеюсь, что, перестав получать эти попрошайнические письма, она сделала вывод, что бедным деткам стало лучше, возможно также, что она неудостоила их более ниединой мыслью; вэтой маленькой квартирке ее мир становился все меньше именьше, аее сознание– все путанее ипутанее. Больше нельзя было налить ей что-нибудь избутылки илиупаковки, чтобы она неспросила недоверчиво, непрошелли еще срок действия; ей стали досаждать навязчивые мысли, она стала повсюду видеть мужчин, которые вселяли внее страх. Они прятались унее вкомнате, вуглах, которые ей изкресла было невидно. Ей нравилось, когда я приходил, но, когда мне нужно было уходить, ей было ужасно тяжело. Она нехотела оставаться одна ичего только непридумывала. Когда подходило время прощаться, она сделаной радостью хлопала владоши, как, бывало, поступала раньше, вте редкие разы, когда вдруг придумывала что-нибудь сама, хоть изнала заранее, что остальным членам семьи ее план опять непонравится. Азнаешь, что я сделаю?– говорила она, ссияющим видом глядя мне прямо влицо, ая возьму ипоеду стобой. Ичерез неделю повторяла тоже самое, опять хлопнув владоши. Возьму ипоеду стобой. Всеже так логично. Сын забирает свою старую, еле ковыляющую, вслегка путаном сознании одинокую мать ксебе домой. Уменя был дляэтого неподходящий дом, неподходящая жизнь, да инеподходящая мать. Каждый раз она доходила сомной долестницы, дальше нешла. Оттуда она, стоя зароллатором, махала мне своей дрожащей рукой, пока я спускался. Кактолько я скрывался изполя зрения, ей приходилось возвращаться подлинному коридору назад, всвою квартирку сневидимыми мужчинами поуглам. Каждый раз, выйдя зараздвижные двери дома престарелых иоказавшись наулице, я испытывал ощущение, что выбрался изтюрьмы, где навещал человека, который несправедливо осужден ине понимает, почему никто неприкладывает усилий, чтобы отменить этот приговор.
Душераздирающе, господин.
Ине говори.
Еслибы вы неприходили кней раз заразом, выбы себя так немучили. Иее рану вы тоже каждый раз тревожили.
Боже, изкаких баз данных ты все это выкапываешь?
О, господин, зналибы вы, сколько всего можно найти наэту тему. Отношения между родителями идетьми, назападе это, кажется, вот уже десятки лет самая животрепещущая тема. Она утягивала вас каждую неделю всвою комнату, авы усиливали ее горе, каждую неделю уезжая обратно ксебе. Витоге она выигрывала, унее хотябы оставались продукты, которые вы ей все время покупали, авы возвращались домой спустыми руками. Она хоть деньги вам отдавала заних?
Да, можешь небеспокоиться.
Ладно, хотябы это. Я досих пор навашей стороне, незабывайте.
Хороший Сын / Матери своей господин. Этой строчкой я неделюсь.
Он съезжает сшоссе, имы оказываемся вдеревушке изкаменных домов, прижавшихся друг кдругу, стоит один изних убрать– ився деревня развалится; когда облако пыли рассеется, останутся одни черепки. Наплощади свысохшим фонтаном ималеньким рестораном мы останавливаемся.
Поужинайте здесь, господин. Ая поеду поищу электричество.
Кактолько я выхожу, он уезжает, быстро, словно куда-то торопится, навстречу скем-то, скем будет веселее.
Еда неплохая; кроме меня, вресторане никого нет. Мне одиноко, ине только из-за отсутствия других посетителей. Кофе (поддельный) я выпиваю наулице, натеррасе, состоящей изстолика идвух стульев. Кажется, что поросшие густым лесом отроги горного хребта начинаются сразу задеревней. Заинад лесом возвышаются сами горы. Голые зубчатые верхушки ловят свет заходящего солнца, что придает им какую-то мягкость, словно они сделаны измела. Вид величественный, заполняет собой все пространство, я вырос вплоской стране ипривык ктому, что все пространство занимают небеса, аздесь сама земля делает меня маленьким. Это странно, ноне ново, мне вспоминаются мягкие обложки старых научно-фантастических романов снереальными ландшафтами, залитыми светом двух солнц.
Кофе допит, ия начинаю ждать. Ачто, если он неприедет? Тогда я останусь один наодин сэтими горами ис этой деревней. Мы– те, кого оставят, я уже думал обэтом сегодня. Чтоже это было? Может быть, еще пригодится. Посмотри нагоры– ивсе мысли омеханизмах отступят, словно они уже улетели наМарс идальше, запределы Солнечной системы. Эта мысль мне нравится. Я могу прожить вэтой деревне всю оставшуюся жизнь, брошенных домов здесь наверняка сколько хочешь, людей невидно, владелец ресторана– единственный житель, которого я здесь встретил. Сколько мы продержимся, непонятно, мы свладельцем ресторана, я смогу каждый день смотреть насолнечный свет, отражающийся ввершинах гор, эта картина нина мгновение неостанется одинаковой, она уже сейчас нетакая, какой была, когда я только начинал пить кофе, свет уже нетакой яркий, небо надгорами чуть бледнее.
Господин!
Он подкатывает набольшой скорости, весь сияющий. Дверца отъезжает всторону. Там была автомастерская, меня заодно помыли.
Отлично, говорюя. Я забираюсь всалон, нежить мне вэтой деревушке. Владелец ресторана, автослесарь ия, нас было уже трое; еслибы я подождал еще какое-то время, моглабы даже проехать навелосипеде медсестра. Номы уезжаем, последние дома справа ислева уносятся назад, перед нами вырастают лес игоры.
Глава10
Дорога петляет полесу, забирая вверх. Между стволов уже темно, свет отфар падает наасфальт, кроме него можно только увидеть слабое свечение надкронами, если посмотреть вверх. Лес влажный, вавтомобиле это чувствуется. Свет всалоне тоже включен, мы– пятно света, движущееся потемному лесу. Дорога напоминает мне большие велогонки, закоторыми я следил потелевизору, пока они нестали учебным материалом дляквазибуддистских учителей, показывавших наих примере, какчто-то может существовать ине существовать одновременно, быть ине быть истинным; результаты того, зачем ты наблюдал, будут известны только через несколько лет, хотя вродебы лидером кто-то становился каждый день, апо завершении очередного этапа кого-то даже награждали какпобедителя.
