Ксчастью, сам я нидля кого неявляюсь богом, я стою намягком ковре вгостиной светящегося мягко-зеленым светом дома ипожимаю плечами навопрос Коленбрандера отом, какдела. Да какие там дела, значит этот жест. Ты, кстати, разве неумер, я видел некролог. Да, улыбается он; нанем тонкий свитер сV-образным вырезом, дорогой, наверное, цвета светлой охры, ему сего темной кожей очень идет. Да, я тогда действительно умер. Ночерез три дня воскрес, смеюсья, ион кротко улыбается, его курчавые волосы слегка подернулись сединой, нов целом он почти непостарел идо сих пор похож наХанса Фаверея
[3]. Когда-то он мне рассказывал, что знаком сего творчеством. Какже мы вышли наэту тему? Ведь точно непотому, что я заметил, что он похож наХанса Фаверея. Мы неразговаривали друг сдругом какравные: уменя были грехи, аему полагалось их разгонять; может быть, он спросил отом, какие книги я недавно читал, ау меня какраз был период Фаверея. Коленбрандер любил задавать такие вопросы, напоследок унас оставалось нетак много безотлагательных тем дляобсуждения, он был намоей стороне, иэтого было достаточно, вкакой-то момент все прекратилось, жалко, нотолько когда я увидел то объявление вгазете, я подумал: больше я кнему непопаду. Он досих пор смотрит наменя сулыбкой, благожелательно, нооценивающе– отэтого им неотучиться, этим психотерапевтам,– итут входит его друг сбутылкой ибокалами. Какой увас красивый дом, говорюя, столько места, ивсе очень сбалансированно. Да, отвечает его друг, именно кбалансу мы истремимся. Я хочу спросить отом, какон это делает, какдостичь баланса, ноЛеннокс заказал нам десерт, шарик мороженого совзбитыми сливками ивишенкой, икофе. Оказывается, он все это время говорил, только что объяснил, что происходит ичто мы будем делать. Я пытаюсь прокрутить его всвоей памяти немного назад изадать парочку квазибеспечных вопросов, чтобы понять, что он рассказал. Бонзо потерял память, ту самую часть, которую мы длянего сочинили. Ту часть, которую сочинил ты, говорит Леннокс, почти что кланяясь, какбудто хочет воздать мне позаслугам. Ивот ее-то он ипотерял, говорюя, все, что мне пришло вголову. Да, соглашается Леннокс. Отлично, произношу я просебя, изадумываюсь, откуда происходит это чувство удовлетворения, нопотом вспоминаю прогулки поАмстелвену, много лет после монастыря, всумерках, когда закрывались школы изагорались уличные фонари, сначала фиолетовым светом, потом зеленым, азатем молочно-белым,– ичто они теперь опять только мои. Вообще, они всегда предназначались мне, это моя собственная молодость, так что, может быть, наэтом мою миссию стоит считать завершенной. Встать, кинуть натарелку салфетку (так, есть салфетка? Да, она уменя наколенях), дойти довокзала исесть напоезд домой. Какое отношение кпроизошедшей сБонзо потерей памяти имеюя? Хороший вопрос. Леннокс говорит оЙохане.
Что ты сказал оЙохане?– спрашиваюя.
Ты хоть слушаешь, что я тебе рассказываю?– интересуется Леннокс. Вопрос задан ворчливо-добродушно, какспросилбы человек, знающий своих подчиненных вдоль ипоперек; да,он, безсомнения, главный. Какраньше, когда мы играли вшахматы вкоридорах архива, он мог вдруг воскликнуть: незнаю, где ты сейчас витаешь, носейчас твой ход! Помнишь, какЙохан все время возился скомпьютерами, еще вмонастыре?– спрашивает Леннокс. Еще тогда онбы срадостью показал Бонзо все его детство июность ввиртуальной реальности. Тогда это еще было невозможно, новсе это время он несидел бездела. Сейчас он хочет считать события изжизни Бонзо изнашей памяти, чтобы вернуть информацию ему. Тоесть перенести обратно кнему вголову. Будем надеяться, что поможет. Потому что сейчас он опять думает, что он ДеМейстер.
Так он иесть ДеМейстер, говорюя.
Это да,– соглашается Леннокс (он хочет устало вздохнуть, какя вижу, носдерживается), но, поофициальным данным, ДеМейстера водин прекрасный день вытащили изреки, вернее, его труп, залитый бетоном вбочке. Так что это непойдет. Ему нужно остаться Бонзо. Аучитывая, что детство июность Бонзо восновном хранятся утебя вголове, именно твоя голова сейчас Йохану больше всего инужна. Самому тебе делать ничего непридется, все произойдет автоматически, нужно только доних доехать.
Кажется, он знает, какменя подкупить. Ты нам нужен. Иделать ничего непридется. Прямо научная фантастика, говорюя.
Только неспрашивай, какэто все работает, произносит Леннокс.
Небуду, отвечаюя. Норазве уЙохана неосталось макетов?
Их тогда сразуже уничтожили, говорит Леннокс, аты какдумал? Апотом, этоже старые методы. Картон иклей! Сейчас все вцифре, чувак. Он кладет врот ложечку мороженого. Ну да, все эти штуки. Итак далее, итак далее, итак далее.
Подожди-ка, говорюя, незначитли это, что Йохан, что вы сЙоханом все эти годы держали связь сБонзо, что вы нетеряли его изполя зрения? Вы что, досих пор работаете наКонтору, тоесть вы сороклет…
Много будешь знать…
Думаешь, нестоит мне вэто лезть?
Тут он даже немного смеется, почти сочувственно, ноне неприятно, ия смеюсь вместе сним.
Авообще, какон память-то потерял?– спрашиваюя. Авария? Психологическая травма?
Незнаю, отвечает Леннокс. Имеется ввиду, конечно, что лучше мне этого незнать. Меньше знаешь– крепче спишь. Ага, расскажите мне, какой человек Леннокс, сколько бессюжетных триллеров я уже пронего написал? Совсем необязательно там была авария илиповреждение мозга, кто знает, может, утаких историй сновыми личностями есть срок годности, амы ине вкурсе были, иискра жизни вличности ДеМейстера уже погасла. Идея странная, литературная, наверное, стоит ее использовать, ноякак раз недавно это сделал, имоей издательше это ой какне понравилось.
АЙохан сейчас где?– спрашиваюя, отпивая кофе. Ах да, Леннокс заказал кофе.
Он улыбается. Ты имеешь ввиду, куда мы едем?
Да, отвечаюя.
Опять эта кроткая улыбка.
Глава9
Я бы после кофе вернулся вгостиницу, ноЛеннокс хочет еще куда-нибудь, ия шагаю сним. Навсех боковых улочках уже темно, нота, покоторой мы идем, шумная иосвещенная. Леннокс то идело кидает монетки вкружки попрошаек, наверное, ив ресторане он заплатил, я как-то необратил внимания. Он приводит меня вночной клуб вкаком-то закоулке, красная неоновая стрелка указывает натяжелую металлическую дверь, которая распахивается, кактолько Леннокс бросает что-то неразборчивое человеку заней. Мы сдаем верхнюю одежду ипроходим вмрачный зал, размеры которого угадываются несразу; темнота поглощает пространство, так что нипотолка, низадней стены невидно. Где-то, вполне вероятно устены, но, может быть, прямо посреди зала, стоит освещенная барная стойка изтемного дерева, сблестящими кранами ибутылками. Перед стойкой пять официантов выстроились вряд. Один изних лысый, вместо носа унего треугольная дыра, какв черепе.
Утебя, оказывается, еще ничего было, говорюя. Утебя хотябы кожа была сверху.
Между нами имраком вглубине клуба расставлены круглые столы сбелой скатертью, откоторых какбудто исходит рассеянный свет. Большинство изних незаняты, все далеко друг отдруга. Безносый официант провожает нас ксвободному столику. Потом уходит ивозвращается сведерком льда, вкотором стоит бутылка шампанского. Он мне кажется знакомым, нетак, какбудто я его уже видел, атак, словно его присутствие подтверждает разные невысказанные догадки. Дождавшись кивка Леннокса, он наполняет два бокала.
