–Четвертое мая восемьдесят второго года.
Он кивнул.
–Вам это что-нибудь говорит?– спросила она.
–Нет. А должно?
–Мой муж погиб на «Шеффилде»
[66], – сказала она.
–А…– протянул Хансард, не зная, собирается ли она продолжать.
«Шеффилд» потопила ракета «Экзосет» во время Фолклендской войны (эксперты в кругу Аллана называли ее Южно-атлантической войной). Рэй Рэйвен говорил, что после этого продажи у «Экзосета» взлетели. Все любят победителей.
–Это произошло довольно неожиданно,– сказала она и вздохнула.– Что я говорю? Это было как гром с ясного неба. Просто человек у двери. «Соболезную, миссис Максвелл, но Англия ждет, что каждый
[67], ну, знаете». И он исполнил. Что ждала Англия. Я пьяна.
–Хмм.
–Очень джентльменский ответ, сэр.– Она улыбнулась.
Ее улыбка сияла сквозь дымное марево паба. Она светилась.
«Сегодня я должен позвонить Анне»,– подумал Хансард, прекрасно зная, что не позвонит.
–Итак, Николас? Вы джентльмен?
–В каком смысле?
–Да, полагаю, джентльмен. Мне нравится это в мужчинах. Не только это, разумеется.
–Возможно, мне следует вас проводить.
–Возможно, следует,– ответила она, и в ее голосе прорвалось рыдание; по щеке скатилась слеза.– Извините. Не знаю, что на меня нашло. Обычно я не заигрываю с джентльменами… в смысле, вообще ни с кем…
–Все в порядке,– мягко сказал Хансард, припоминая себя в таком же раздрае.– Все одно, повесят тебя как шута или как джентльмена.
–Что?
–О…– Хансард достал сценарий. Надо переключиться на что-то кроме их самих.– У Дидрика есть ключевая строчка, которую он все время повторяет: «Все одно, повесят тебя как того-то или как сего-то». С каждым следующим разом он чуть повышает ставки: «как бродягу иль раба», «как фата иль как сводника», и так далее, пока, наконец, перед самой придворной маской… вот, смотрите. Дидрик облачается в шутовское платье, отравленный кинжал, которым он собирается убить короля, упрятан в палку.
Дидрика наряжают в шутовские лохмотья. Они приплясывает и взмахивает палкой, изображая пародийный бой на мечах.
КОСТЮМЕР. Милорд, полегче, разойдется шов.
ДИДРИК. Я шут, и я кривляюсь, вам-то что?
КОСТЮМЕР. Сэр,
Я в жизни много повидал шутов,
Искуснейшие знали, что когда:
Ко времени и танец веселей,
Порой и грубый розыгрыш хорош.
Не в пору и не к месту тот же трюк
Взамен веселья может вызвать гнев.
Беда – не рассмешить, а разозлить.
ДИДРИК. Что сделают убогому шуту?
КОСТЮМЕР. Вот как бог свят, и убивали, сэр.
ДИДРИК. Кладбищенские шутки! Смерть за смех!
Но не смогу величие сразить —
Висеть-то что убийце, что шуту.
Хансарду показалось, что Максвелл всхлипнула, но тут он понял, что она смеется.
–Шуты и убийцы. Человеческий род как он есть.– Она вновь взглянула на Хансарда и улыбнулась не той светящейся улыбкой, что прежде, но с искренней веселостью.– Спасибо вам, доктор. А теперь я, наверное, пойду.
Они вышли наружу. Улица была ярко освещена, вест-эндские театры сразу за потоком машин сияли разноцветными огнями.
–Так мне… проводить вас?– спросил Хансард.
–Нет, не нужно. От свежего воздуха хмель сразу выветрился.– Голос у нее и впрямь был совершенно трезвый.– И все равно, спасибо за предложение.
–Я увижу вас завтра в музее?
–Нет, завтра я ужасно занята.
–Ох.
–Как насчет ланча в среду?– внезапно спросила она и вытащила из сумки блокнот.– Вот мой телефон. Место выберете вы. Не слишком рано, хорошо?
–Конечно,– ответил он.
–Тогда доброй вам ночи, доктор Николас Хансард,– сказала она по-прежнему чересчур поспешно, стиснула ему руку, быстро пошла прочь и почти сразу затерялась в толпе и неоновом свете Вест-Энда.
Хансард некоторое время смотрел ей вслед, затем повернулся и зашагал к отелю, насвистывая себе под нос без всякой мелодии.
ВАГНЕР прошла за ним с полквартала и убедилась, что он вошел в отель. Подождала несколько минут. Наконец зажглось окно, и Хансард – темный силуэт в раме – задернул шторы.
Это было бы интересное знакомство, с горечью думала она. Аллан часто о нем говорил очень тепло. Однако она не встречалась с друзьями Аллана, если только их орбита не пересекалась случайно с ее собственной. Это была самая конспиративная любовная связь, к удовольствию таких, как Палатайн, и неудовольствию таких, как Риз-Гордон. Мучительная череда тайных свиданий, где их не заметят или запомнят иначе, и встреч в людных местах, где они затеряются или их примут за других. Никаких походов в театр, никаких обедов в ресторане; вместо этого они читали друг другу пьесы над гостиничной едой в номер.
Вот и все; и этого им было довольно.
Теперь у нее был «дипломат» с электроникой, несколько кодовых имен и план. Вот и все; и этого должно быть довольно.
Будильник в наручных часах вырвал его из муторных сновидений. Он встал и тут же плюхнулся на кровать, не совсем понимая, что с ним: легкая простуда, легкое похмелье или легкая депрессия. В любом случае идти никуда не хотелось.
Он позвонил в музей, отменил сегодняшнюю запись, потом заполз обратно в постель – в темноту и сон.
Второй раз он проснулся незадолго до полудня, уже не такой разбитый. Оделся, сложил свои заметки и пошел в паб неподалеку от отеля. Взял пинту сухого сидра, сандвич с помидорами и ветчиной, устроился в относительно светлом углу и начал размышлять о шутах и убийцах.
Допустим, в пьесе выведен реальный убийца?
