Мужчина в костюме прошел к берегу – осторожно, чтобы не запачкать штанины – и глянул вниз.
–Мистер Рулин?
–Ja
[5], – ответил сидящий.
–Моя фамилия Кройцберг. Моя организация…
–Ich hab’ Deutsch
[6], – перебил Рулин.
Кройцберг умолк, затем продолжил по-немецки:
–Моя организация, полагаю, известила вас о моем приезде.
–Да.– Рулин снова глянул на кран; на Кройцберга он по-прежнему не смотрел.– Впрочем, мне не сообщили, зачем вы приедете.
–Документы…
–Это американские документы.
–Однако они найдены на немецкой земле. В немецкой воде, правильнее сказать.– Кройцберг вежливо рассмеялся.– И к тому же они такие старые…
–Если вы прямо сейчас поедете в Бонн, герр Кройцберг, то успеете домой к обеду.
–Не понимаю,– сказал Кройцберг, и Рулин видел, что это правда.
Он сказал без сколько-нибудь явной грубости:
–Я объясню. Эти люди вытащат джип. Человека внутри, вернее его останки, положат в алюминиевый гроб, который вы видите вон там. Гроб запечатают и доставят в лабораторию в Соединенных Штатах. Вертолет вон там, а самолет уже должен был прогреть моторы.
–Однако документы…
–На фотографии видно, что портфель прикован к руке водителя. Так это и останется. Мне случалось видеть, как у покойников в таком состоянии отваливаются конечности; если это произойдет, мы аккуратно положим руку вместе с телом.
–Для меня это неожиданность.
«В точку»,– подумал Рулин, но вслух ничего не сказал. Он не дал Кройцбергу предъявить удостоверение, или заговорить по-английски, или еще как-то утвердить свое превосходство. Он ничего Кройцбергу не должен.
Кройцберг сказал:
–Мои полномочия…
–У вас здесь нет ровным счетом никаких полномочий, герр Кройцберг, и вам это известно. У вас есть разрешение наблюдать, чем вы сейчас и занимаетесь. Вы не заглянете в портфель. Я не загляну в портфель. Никто в него не заглянет, пока он не попадет в лабораторию. Das ist fast alles
[7].
Кройцберг пробормотал что-то не по-немецки и не по-английски.
Рулин сказал:
–Я вырос в Хамтрамке
[8], герр Кройцберг, и тоже хорошо умею ругаться на польском. Однако на самом деле я не церэушная сволочь. У меня церэушные документы, но здесь я как приглашенный советник. Своего рода гражданский спец.
–Вы не из… разведки?
–Давайте воздержимся от лишних оскорблений, герр Кройцберг. Я археолог, эксперт по вскрытию гробниц, раскапыванию захоронений, всему такому. Я подходил по всем параметрам.
–И кто вас сюда послал?
–Человек по имени Рафаэль.
Кройцберг задумался.
–Я не знаю Рафаэля.
–Ваша организация знает. Почему бы вам не поехать домой и не спросить у начальства?
–А если я этого не сделаю?
–У вас есть разрешение наблюдать. Впрочем, должен предупредить, что у миз Доннер есть разрешение вас застрелить, если вы попытаетесь предпринять что-либо еще.
Кройцберг повернулся. Женщина в зеленом пуховом жилете широко ему улыбнулась. Затем достала из кармана пластинку жевательной резинки, развернула и принялась жевать.
Кройцберг смотрел на нее приоткрыв рот.
Рулин сказал:
–Она называет свой пистолет «Блитцен». Вы, наверное, слышали про американцев, которые дают имена своим пистолетам. В ее случае, боюсь, название меткое.
Доннер подвигала челюстью и выдула пузырь, лопнувший так громко, что двое военных обернулись в ее сторону.
Кройцберг сказал тихо:
–Donner und Blitzen?..
[9] Toll. All ganz’ toll
[10].
Затем повернулся к Рулину и добавил:
–Разумеется, я составлю об этом полный отчет.
–Разумеется,– ответил Рулин.
Кройцберг побрел обратно к машине. Он помедлил мгновение, глянул на Доннер – та выдула пузырь из жевательной резинки и помахала рукой,– сел в автомобиль и уехал.
Доннер выплюнула жвачку на траву.
–Думаешь, он напишет в отчете про «Доннер и Блитцен»?
–Если верить досье, он очень дотошен.
–Он придурок.
–В Управлении «К» его считают придурком, заслуживающим всяческого доверия.
Доннер нахмурилась:
–Так мне теперь называть свой пистолет дурацким именем? Из-за того, что ты захотел кого-то пугнуть?
–Убедить его, Кэрри, убедить. Что бы ни думал сейчас Кройцберг, он точно убежден, что мы очень, очень серьезно относимся к содержимому портфеля.– Рулин встал, сунул компьютер под мышку, отряхнул брюки. Потом глянул на дорогу, по которой уехал Кройцберг.– Именно это он и скажет своим нанимателям.
–Которым?
–И тем, и тем. Но Москве в первую очередь. Для Кройцберга его приоритеты очень важны.
Они двинулись вдоль берега к военным и крану.
Река под краном забурлила. Цепи скрежетали, машина гудела от нагрузки. Над водой показались фары, похожие на глаза исполинской лягушки, из прорезей в светомаскировочных крышках текла грязь.
–Смотрел «Психо»?
[11] – спросила Доннер.
Джип медленно вылезал на поверхность, отовсюду хлестала вода с мелкими камушками. За сорок лет машину наполовину занесло, аквалангисты отчасти ее раскопали, но все равно она была облеплена грязью по бамперы. Белая звезда на пассажирской дверце – аквалангист, нашедший джип, счистил с нее ил – блестела неожиданно ярко.
Водитель сидел на сиденье более или менее прямо, одна рука вывесилась за дверцу. С такого расстояния лицо у него было несколько карикатурное – рот очень, очень широко открыт. Некоторые военные заметно нервничали. Рулин предполагал, что некоторых стошнит – в таких случаях всегда тошнило как минимум кого-нибудь одного. Реки, гробницы, пирамиды, неважно – уже много лет новые открытия были связаны для него с запахом рвоты.
