–Конечно. Но вряд ли мы что-нибудь найдем.
–Разумеется, не найдем.– Риз-Гордон повернулся и пошел к выходу с платформы.
–Вы куда?
–Я скоро вернусь. Только брошу несколько монет музыканту.
Хансард повел Максвелл в Блумсбери, в итальянский ресторанчик, такой шумный, что там никто не станет оборачиваться на его возбужденный голос.
А Хансард был возбужден. Он усадил Эллен за столик и вытащил свои заметки.
–Труппа в пьесе. Это же Школяры ночи, иначе никак.
У сэра Уолтера Рэли собирались в поздний час лучшие умы Англии и беседовали, дабы раздвинуть границы познания. Если они как-то себя и называли, это до нас не дошло, однако Шекспир назвал их Школой ночи, и такое именование не хуже любого другого. В нее входили Хэрриот, астроном-математик (и граф Нортумберлендский)
[71], доктор Ди, натурфилософ (да, и чернокнижник, тогда разница между одним и другим была невелика), и сам Рэли, поэт, мореплаватель и меценат. Они критически исследовали науку, философию, веру и собственную опасную жизнь.
Удивительная, романтическая елизаветинская Англия, подумал Хансард, чувствуя внезапную горечь во рту. Кружевные манжеты, придворные манеры и смертная казнь за мужеложество, за атеизм, за все, что государство сочтет крамолой. Та самая непреклонность закона, о которой мечтают многие видные разжигатели ненависти в его стране и в его время.
Мысль о Школярах ночи заставила вспомнить Аллана, живого, в кругу думающих людей, и Хансард вдруг почувствовал, что не в силах больше сносить современность. Он посмотрел на Эллен и увидел энтузиазм любознательной студентки, коллеги, жаждущей пуститься в приключение. Удерживаясь взглядом за свет и тепло ее глаз, он оттолкнулся от берега в темные недвижные воды прошлого.
Рэли, зная, что ум хиреет от пустого желудка, велел подать гостям жареную птицу. Теперь, когда блюдо опустело, подали доброе вино и табак, а двери заперли, чтобы никто не вошел.
Новый член кружка, назвавшийся Адамом Дувром, удивленно глянул, когда хозяин повернул ключ в замке.
–Вы не доверяете своим слугам, сэр Уолтер?
–Они люди надежные и не болтливые, однако малоученые,– сказал Рэли обычным тоном, без всякого намека на секретность.– Наши беседы не для них.
–Если бы такое относилось лишь к слугам,– заметил один из гостей, и все рассмеялись.
–Вы появились среди нас внезапно и при несколько загадочных обстоятельствах, мастер Дувр,– сказал Хэрриот.– Какого вы рода и каковы ваши интересы?
–Как сэр Уолтер знает из моих писем,– ответил Дувр,– я некоторое время учился в Париже. После смерти родителей я вернулся в Англию – получить скромное наследство. Что до интересов, мне нравится думать, что они у меня широкие… меня увлекают измерения.
–Не шире, чем помещается в руке, не дальше, чем ночью в постели,– сказал кто-то, и все снова рассмеялись.
Дувр поглядел на них удивленно, затем присоединился к смеху.
–Я думал, вы… возможно, чуть серьезнее такого,– сказал он.
–Мы серьезны,– ответил Хэрриот,– но не чужды подобным шуткам. Это отличает нас от греков. Скажите мне, мастер Дувр, когда вы были в Париже, случалось ли вам слышать о новом утверждении, будто, проложив линии по модели небесных сфер, можно отыскать физическое местоположение рая?
Дувр спросил неуверенно:
–Это проверка?
–Это вопрос,– сказал Хэрриот.
–Нет, я никогда о таком не слышал.
Доктор Джон Ди, пухлый седобородый старик, тихо сидевший в уголке, сказал:
–Едва ли эта затея увенчается успехом в своей нынешней форме.
Дувр сказал:
–Уж конечно, местоположение рая отыскать нелегко.
–Безусловно,– ответил доктор Ди.– Сторонники подобной астрометрии держатся доктрины хрустальных небес, что искажает их линии.
–Вы говорите так, будто это всего лишь вопрос поправок.
–Полагаю, что так,– сказал Ди.
–И значит, Бог позволит себя отыскать?
–Нахождение Бога,– сказал Кристофер Марло, раскуривая белую глиняную трубочку,– принимается по большей части без доказательств.
–Одно дело сомневаться в природе солнечного света или материи,– сказал Дувр, впрочем, довольно спокойно,– и совсем другое – сомневаться в природе Бога.
–Господь велик,– сказал Рэли.– Неужто Он не стерпит толики сомнения? Погляди внимательно, друг мой, на любое общество людей, которых ты считаешь праведными. Некоторые из них крали, некоторые убивали, почти все богохульствовали и желали чужого, и большинство прелюбодействовали с чужими женами – однако они искуплены кровью Христовой, и все же тот, кто лишь задается вопросом об истинной природе Бога, подлежит особому проклятью? Проклятье, сэр, это несправедливо! Я не стану поклоняться несправедливому Богу.
–Я начинаю понимать вашу систему доводов,– тихо сказал Дувр.– И все же Бог есть Бог.
–Как говорят магометане,– добавил кто-то, прихлебывая портвейн.
–…и безусловно никто не создает Бога по своему желанию.
–Хорошо сказано,– с одобрением заметил Рэли.
–Однако именно это мы и делаем,– сказал Кристофер Марло. Он сидел в уголке, попыхивая трубочкой, и не спускал глаз с нового Школяра ночи, того, кто назвался Адамом Дувром.– Мы создаем Бога по нашему подобию и помещаем его высоко на сцене с изобретательными механизмами, дабы двигать актеров и декорации мира. Но кто, в конце концов, драматург, мистер Дувр?
–Вы драматург,– ответил Дувр.– Ставите ли вы себя рядом с Богом? Или выше Бога?
–Полегче, Кит,– сказал Рэли.
Марло взмахнул трубкой.
–Это как быть богом,– сказал он.– По манию вашей руки происходят бури и катастрофы, любовь, безумие и убийство; разве я не охватил моим пером и сценой все завоевания Тамерлана? Мы здесь…– он обвел комнату чубуком, словно волшебной палочкой,– репетируем роли богов. А почему нет? Почему не по нашему замыслу, если Бог не открывает своего?
Адам Дувр сказал:
–Вы дерзаете на многое, сэр.
Рэли ответил спокойно:
–Таков человек, сэр. Он ступает по земле и дерзает.
Максвелл смотрела ошеломленно. Это было восхитительно и очень сексуально.
Эллен спросила:
–Хрустальные сферы?
–«Но есть ли coelum igneum et cristallinum?»
[72]
