–Из «Фауста»,– сказала Эллен и рассмеялась.– Фауст расспрашивает Мефистофеля об устройстве космоса.
–И Марло обнаруживает прекрасное знание тогдашней астрономической теории. Однако Фауст на это говорит: «Такой пустяк и Вагнеру известен»
[73].
Максвелл сказала:
–Если труппа в пьесе – Школяры ночи, то это очень нелестный их портрет.
–Приправленный черным юмором, во всяком случае. Но я не думаю, что это буквально они – скорее просто группа мыслителей, вдохновленная Школярами ночи. Полидор совершенно точно не Рэли. Аргелиан может быть доктором Ди, но это все равно что утверждать, будто Фауст – доктор Ди.
Эллен смотрела мимо него, в пространство. Хансард чуть было не повернулся проследить ее взгляд, потом спросил тихо:
–Что такое?
–Ммм? Ой… я просто задумалась о гравюре, которую однажды видела. Ди, стоя в магическом защитном круге, вызывает духа с помощью товарища… как его звали?
–Келли. Я помню рисунок. Кстати, там ведь и привидение – женщина.
–Значит, они таким занимались.
–Я бы воспринимал все, что якобы совершали вместе Келли и Ди, с изрядной долей скепсиса. Келли, судя по всему, был профессиональным мошенником и бессовестно дурил Ди голову. Он постоянно носил шапочку, потому что ему за какое-то преступление отрезали уши.
–Кое-что не меняется.
–А теперь гляньте вот сюда.
Он пролистал текст «Убийцы», нашел место, где Полидор разговаривает с Аргелианом после сцены вызывания духа.
АРГЕЛИАН. Отец их – прародитель всякой лжи.
Обличиям их имя легион.
От жажды умирающий в песках
Вдруг видит озеро, ползет к нему
И обжигает рот глотком песка.
Так бесы и отводят нам глаза.
ПОЛИДОР. Ха. Штуки шарлатанов это все.
Взгляни на беззакония людей,
И камень пусть слеза твоя прожжет.
–У Ди был «магический камень, открывающий тайны рока», не помню из чего. Из горного хрусталя, наверное.
–Дающий зренье камень
[74], – сказала Максвелл.
–Это, должно быть, цитата, но я…
–Джон Донн. Я думала, вы должны знать.
Хансард почесал затылок.
–Что ж, виноват,– весело сказал он.– Но в сутках всего двадцать четыре часа, и…
–И?
–«Все радости познаем мы»
[75], – сказал он, и она рассмеялась и простила ему оплошность, как он и надеялся.
Хансард собирался добавить, что ему ни разу не давали чего-нибудь из Донна для установления подлинности. Однако это значило бы втянуть сюда Рафаэля и весь ночной мир. За этим столом не было места Рафаэлю.
Они вышли из ресторана.
–Я могу сесть на автобус в двух кварталах отсюда,– сказала Максвелл.– Проводите меня до остановки, Николас?
–С радостью,– ответил он почти искренне, хотя к радости примешивалась заметная доля разочарования.
Они дошли до остановки, постояли в молчании минуту-две, потом Максвелл сказала:
–Николас…
–Да?
–Вы правда джентльмен. Вот честное слово, не поверила бы.
Она обняла его, поцеловала в губы и тут же оттолкнула со словами: «Вот мой автобус. Хороших вам снов, Николас». И прежде, чем он успел опомниться, красный лондонский автобус умчал ее прочь.
Однако по пути в отель Хансард по-прежнему чувствовал теплоту в груди и сладость на губах.
ВАГНЕР глядела в чашку. В узоре чаинок ей открылась истина, и шутка стала наконец понятна. РОК-ЗВЕЗДА. Конечно.
Чернокнижник в «Убийце» гадает не по звездам и камням, а по огню и картам. Неважно. И там, и там речь о тайнах рока. Набирая зашифрованный номер, ВАГНЕР слышала смех Аллана.
Тут она замерла и положила трубку. Шутка Аллана сложнее. Надо угадать еще одну связь. В этом ВАГНЕР не сомневалась.
Она заглянула в досье. «Работает с негласным компаньоном». Ну конечно.
–Алло?– произнес сонный голос на другом конце провода.
–Келли?– спросила ВАГНЕР.
–Ой. Да. Да.
–Слушайте внимательно. Четверг, одиннадцать утра…
«Да,– подумала Селия Эверидж, кладя трубу,– да, да, я сказала да»,– и беззвучно рассмеялась.
Несколько недель назад Селия Эверидж прочла некролог Аллану Беренсону в «Экономисте». Инфаркт, написали в журнале. Что ж, может, и правда. Он был немолод.
В тот день она закрыла мастерскую пораньше – думала выставить табличку «Смерть в семье», но кто-нибудь мог пристать с расспросами – и пошла домой, в коттедж на краю городка. На заднем дворе стоял серебристый жилой прицеп. Все сделано, все готово.
Беренсон оставил ей инструкции на случай, если не сможет сам завершить проект: кодовые слова, телефонный звонок. Эверидж гадала, сколько придется ждать.
Впрочем, неважно. Если потребуется, она готова была ждать десять лет.
Она вошла в дом, поднялась на второй этаж в свою радиорубку, включила передатчик. Глянула на часы, взялась за ключ и начала рассылать CQ
[76] всем, кто слушает.
–Вы соберете это устройство?– спросил человек, представившийся как Баском, сидя в радиоремонтной мастерской Эверидж. Дверь была заперта, шторы опущены, на столе между ними лежали схемы.– Вам следует понимать, с каким риском это связано. Ничто из того, что вы соберете, не будет противозаконным само по себе, однако с помощью этого устройства планируется сделать нечто в высшей степени противозаконное, и, если все рухнет и вас арестуют, будьте уверены, никто не станет разбираться в таких частностях.
–Зачем вы мне это говорите?– спросила Эверидж.– Разве не лучше мне ничего не знать?
–Причины две,– ответил Баском.– Во-первых, я не хочу, чтобы у вас позже возникли сомнения. Некоторых деталей проекта вы знать не будете – ради безопасности. Например, имена других участников. Но я честно сообщу вам, о чем именно умолчу. Во-вторых, я не люблю лгать или использовать людей под ложным предлогом. Либо вы с нами сознательно, понимая, в чем участвуете, либо вы не с нами.
