Подойди, звали они меня, дразняще и тихо. Подойди ближе.
Голова закружилась от желания приблизиться к Андресу, но ноги оставались прижатыми к полу. Зов предназначался не мне. Грубая сила его сосредоточилась не на мне.
Она сосредоточилась на доме.
На мгновение он прислушался. Быть может, он – или она – тоже почувствовал, как врастают корни, почувствовал этот дурманящий призыв.
Войди в круг.
Дом взбунтовался.
Где-то в моем затылке нарастал низкий вой; он сгущался до гула, делался все громче, пока с ревом не прорвался сквозь круг.
Нет! – крик исходил от самих моих костей. Нет! Она этого не хочет.
Только когда дыхание стало сбиваться, я поняла, что кричу, что зажимаю руками уши и что едва могу дышать от боли из-за этого звука. Мой череп вот-вот разлетелся бы на кусочки.
Андрес стоял передо мной, безмятежный среди этого рева. Глаза закрыты, руки вытянуты, губы шевелятся в такт молитвам. Копал клубился у круга, словно ураган, угрожающий и густой. И тогда Андрес поднялся.
Он взмыл в воздух.
То была не обманка теней, не ловушка дыма. Он по-прежнему держал глаза закрытыми, а руки вытянутыми, словно великодушный святой. Распятие поблескивало на его шее. Андрес взмыл в воздух и остался там, туфли его были на два фута от пола.
Одним яростным движением он сжал руки в кулаки.
Рев прекратился, будто его придушили.
Круг омыло тишиной, как наводнением. Воцарилась глубокая, тяжелая тишина, нарушаемая лишь моим хныканьем. Руки все еще прижимали уши, из носа к губам текла струйка теплой и соленой жидкости.
Я опустила дрожащие руки. Брови Андреса изогнулись от сосредоточенности, и вдруг он резко прижал кулаки к груди – как будто притянул что-то к себе.
По комнате пронесся яростный вопль. Я упала на колени, снова зажимая уши руками.
Воздух содрогался. Перекатывался и срывался, живой и гневный.
Я склонила голову к Андресу. Пожалуйста, прекрати, тихо умоляла я, но вопль становился все громче, воздух яростно сотрясался, пока…
Все не прекратилось.
На мгновение Андрес застыл в тишине, энергия волнами накатывала на него.
И вдруг невидимая сила выхватила его из воздуха и швырнула о стену гостиной. Он влетел в нее с треском, ударился головой о камень и, вскрикнув от боли, упал.
Рухнул на пол бескостной грудой, словно тряпичная кукла.
– Андрес! – закричала я, вскакивая на ноги. Он не двигался, не издавал ни звука. – Андрес!
Не выходите за пределы круга.
Мне было все равно. Треск, с которым он ударился головой о стену, сломал меня и разрушил все остатки здравого смысла.
Я бросилась к нему. В горле запершило, когда я прорвалась сквозь пелену копалового дыма.
– Андрес!
По комнате пронесся холодный ветер, сбивающий свечи, сотрясающий дым. Он стиснул мне грудь тисками и перехватил дыхание так, что пришлось опуститься на колени. Раздался низкий вой, который тут же перерос в рев и закружился вокруг меня, так сильно сжимая грудную клетку, что едва не сломал ребра.
Я не могла дышать.
Кровь капала из носа и изо рта, горячими струйками текла по подбородку, душила меня. Я задыхалась и отплевывалась. Кровь, не прекращая, лилась на юбки красными потоками; я кашляла и плевалась, но она все никак не останавливалась. Я накрыла рот рукой, чтобы задержать кровь, но на ладони оказались два окровавленных зуба на розовых, мясистых деснах. Вопль не прекращался – в череп будто воткнули кинжал. Я хотела, чтобы все это закончилось, мне это было необходимо, это должно было закончиться. Но в попытке перевести дыхание и снова закричать, позвать Андреса, меня вырвало кровью на пол.
Андрес. Мне нужно добраться до Андреса.
Я заставила себя двигаться и подползла к нему.
Накрыла рукой его рот, пытаясь почувствовать дыхание. Моя кровь размазалась по его губам.
– Андрес. Андрес.
В пальцах отдались стоны. Он был жив.
Тени резко очерчивали его лицо, делая потусторонним, темным и заостренным, как на изображениях Дьявола.
Но мое внимание привлекло внезапное задымление. Дым пах не копалом. Я обернулась.
Потухла свеча. Затем вторая. Третья. Медленно, намеренно. Как будто кто-то подходил и накрывал пламя рукой, чтобы потушить все свечи, одну за другой.
В комнате никого не было.
– Андрес! Андрес, прошу, очнись, – прошептала я.
Погасла последняя свеча.
Дом, он – нет, она… Ее больше не было в стенах. Не было больше холода, выкриков имени Хуаны и даже вспыхивающих красных глаз.
Теперь она стала тьмой.
Неоконченный ритуал Андреса выпустил ее наружу…
А я разорвала круг.
В воздухе гудел триумф, тяжелый и металлический.
Меня охватил инстинкт хищника, дыхание участилось. Я поняла, что передо мной два пути: остаться в этой комнате и умереть или сбежать и выжить.
Андрес не двигался. Я взглянула на его тело и увидела маленького мальчика, свернувшегося под церковной лавкой. Я не могла оставить его. Не одного. Не в темноте.
Я схватила его руку и забросила себе на плечо. Поднимая его, я оперлась о грубую оштукатуренную стену; ноги дрожали, мне не хватало сил, я была слишком маленькой, чтобы вынести человека его роста из комнаты, я…
Тьма обвила Андреса за шею и потянула вниз, все его тело повисло у меня на руках.
Нет! Невзирая на липкий пот, покрывавший ладони, горло и спину, я крепче обхватила Андреса руками.
– Назад! Он мой! – Слова прозвучали как грубое рычание, я едва узнала саму себя. Я закричала в темноту животным, безмолвным лаем.
И после этого потащила Андреса так быстро, как могла, вкладывая все силы.
Андрес стал помогать мне. Он очнулся. Еще не до конца пришел в сознание – голова откинулась в сторону и упала на плечо, – но теперь мог сам удерживать свой вес.
– Бежим, – прошептала я ему. Он слегка приподнял голову. – Нам нужно бежать.
Очень-очень тихо.
В капелле мы будем в безопасности.
Наполовину таща на себе Андреса, я бросилась к двери. От силы ритуала ее сорвало с петель, и она вылетела в противоположную сторону коридора, попутно разбив вазу из дутого стекла. Мы споткнулись об нее, и под обувью захрустело битое стекло.
Ко входной двери. Ноги пылали с каждым шагом. Потными ладонями я нащупала ручку, и мы прорвались сквозь дверь.
Дождь, заливающий двор, смешал дорожки с грязью. Он остудил мне голову и теперь стекал по лицу и мочил платье, пока я, спотыкаясь, продиралась сквозь ночь.
