–Почему вы не едите в столовой?
Вагнер с удивлением взглянул на колбасу у себя в руке, как если бы Агата задала этот вопрос ей.
–А станет ли эта колбаса вкуснее в столовой?
–Думаю, что нет.
–Тогда к чему перемещать снедь из комнаты в комнату? Только зря силы тратить. Вот ты выглядишь бледной и обессилевшей. Ты больна?
Агата прислушалась к себе:
–Нет.
–Это хорошо. Но наверняка твой чахлый вид связан с тем, что и в каких количествах ты ешь. Один мой товарищ из Швейцарии заверял, что одна и та же пища может служить как ядом, так и лекарством в зависимости от дозы и времени применения. По его словам, в человеке циркулируют три жидкости: соль, сера и ртуть. Если один из этих соков отделен от другого, возникает болезнь. Для излечения необходимо ввести вещество той же природы: горячую болезнь нельзя лечить холодным и наоборот… Запомнила?
–Нет.
–Понимаю. Мне тоже эта чертовщина никогда не давалась. Уж сколько раз мой учитель пытался вколотить в меня науку, но я сопротивлялся, как мог.
–Ваш учитель много знает?
–Знал.– Он сделал большой глоток пива.– Его это не спасло. Я своими глазами видел, как его мозг прилепился к потолку, точно сгнивший фрукт ко дну корзины. Мозг, который вмещал целую вселенную… Так что свой я стараюсь не забивать без надобности.
Агата поерзала на стуле. Она попыталась представить себе вселенную, но не сумела.
Кристоф Вагнер взглянул на нее с неожиданной строгостью:
–Так или иначе, выучить это все равно придется. Что ж, не будем тянуть. Сядем за книги сегодня же!
«Девочки не садятся за книги. Их удел – шитье и готовка». Едва эта мысль образовалась у Агаты в голове, как она поразилась, насколько та нелепа. Поэтому спросила лишь:
–Чему же я буду учиться?
Кристоф Вагнер широко улыбнулся и, поставив локти на стол, склонился к ней:
–Всему. А теперь идем!
* * *
Урсула привыкла подниматься с рассветом, но в эту ночь совсем заспалась. Она села в кровати и с удивлением обнаружила рядом с собой пустое место. Значит, Агата уже встала.
В утреннем свете еще ярче засверкала вчерашняя роскошь: позолота и серебро, резные шкафы из орешника и изящные складные стулья с маленькими шелковыми подушечками… Во всем этом сквозила равнодушная небрежность, как если бы хозяин обставил дом красивыми и модными вещами, но настоящего удовольствия от своего богатства так и не получил. На стульях не сидели. В шкафах пылились дорогие безделушки, которые никогда не доставали на свет.
Одевшись, Урсула спустилась вниз. На первом этаже было прохладнее, чем наверху. За дверью кухни слышались возня и тихие раздраженные голоса, будто там кого-то отчитывали. Урсула обрадовалась. Вчера ей показалось, что единственные живые люди в доме, кроме нее и Агаты,– это Вагнер и его молчаливый слуга.
Она тихо постучала. Открыли не сразу. Сначала в кухне воцарилась тишина, а затем дверь распахнулась, обдав Урсулу знакомым ароматом горячего хлеба. Кухаркой оказалась крепкая молодая женщина. Первое, что бросалось в глаза,– ее подозрительно опрятная одежда: белоснежный передник и чепец, ровнехонько завязанный корсаж и пышные рукава… Урсула на мгновение устыдилась своего вида и отругала себя за то, что вчера уснула, вместо того чтобы как следует позаботиться о своих вещах.
–Ранехонько ты,– заметила незнакомка, кивком приглашая Урсулу внутрь,– ну проходи. Не помню, чтобы кто-то в этом доме поднимался в такой час. Хотя господин-то, конечно, еще не ложился.
Кухарку, как выяснилось, звали Берта, и она была из тех громкоголосых добродушных людей, которых так любила Урсула. Берта все время улыбалась, будто готова была прямо сейчас услышать что-то смешное или радостное. Она усадила Урсулу за стол и поставила перед ней хлеб, молоко и сыр.
–Простите, сперва я должна найти свою воспитанницу,– слабо сопротивлялась Урсула, хотя в животе так и урчало.
–Малая с господином в библиотеке, так что не беспокойся,– ответила Берта.– На перекус всегда найдется время.
Развалясь на стуле, она поведала гостье, что состоит в услужении у Вагнера почти десяток лет. Ауэрхан нанял ее совсем девчонкой, а родом она была из одной из многочисленных деревенек, разбросанных по Шварцвальду, что чирьи по заду епископа.
Первый год Берта помогала старой кухарке, которая держала в голове сотни рецептов, но воплотить их в жизнь уже не могла: руки тряслись и глаза подводили. Когда старуха скончалась, ее ученица стала тут всем заправлять. Не то чтобы это оказалось очень сложно. Гости в усадьбе бывали редко, а званые ужины – и того реже. Хозяин был в еде неприхотлив, мог целыми днями прожить на одном вине и сыре. Цветущий вид Берты красноречивее любых слов говорил, что здесь прислуге не приходится день-деньской из сил выбиваться.
Рядом с кухаркой Урсула тоже расслабилась. Похоже, она нашла подругу.
–А кто еще тут живет?
Она опасалась рассказов о суровой ключнице, которая за малейшую провинность из тебя всю душу выбьет. Но Берта лишь рукой махнула:
–Всего ничего для такого домины. Кроме господина с Ауэрханом и меня есть только конюх. Имей в виду, он еще до воскресенья попытается залезть тебе под юбку.
Шутка показалась Урсуле совсем не смешной, но она все равно посмеялась, чтобы угодить новой знакомой. А то, чего доброго, Берта решит, что она зануда, с которой и словом не перекинуться!
–А кто домом заправляет?
–Мы и заправляем. Ауэрхан, когда он здесь, или я, если они с господином в отъезде.
Урсула удивилась:
–Не многовато ли работы для одного человека?
Берта лукаво улыбнулась. Рубашка ее чуть съехала, оголив мягкое округлое плечо.
–Ауэрхан еще не на такое способен. Он у нас един в трех лицах: икамердинер, и управляющий…
После этих слов она так выразительно замолчала, что вообразить можно было все что угодно. Но Урсуле не хотелось домысливать.
–А третье?
–Придумай сама.
Урсула хотела признаться, что побаивается Ауэрхана, но промолчала. Непонятно, что скажет на это Берта: скорее всего, опять поднимет ее на смех. Вместо этого она принялась расспрашивать, есть ли в доме часовня и можно ли там уединяться для молитвы. Берта сказала, что часовня есть в западном крыле, но прямо сейчас закрыта – плесени много развелось, вот и решили подержать ее взаперти до весны. Молятся все в своих комнатах, а по воскресеньям ходят в церковь в деревню, если нет метели.
Поблагодарив за компанию, Урсула встала, чтобы пойти отыскать Агату. На прощание кухарка снабдила ее завтраком для малютки и фляжкой с вином «на случай, если станет тоскливо». Уже стоя в дверях, Урсула ощутила, как сжимаются пальцы Берты у нее на плече.
