Кто-то схватил ее за воротник и отшвырнул назад. Она грохнулась на пол, больно ударившись плечом. В голове звенело. Ауэрхан теперь стоял у самого круга, высокий и напряженный, а Форнеус остался там же, где сидел, так что Агата сперва даже не поняла, что произошло. Только потом увидела небольшой пыльный след от своей туфельки на краю круга. Форнеус посмотрел туда же.
–Ты стал медлительным, мой дорогой друг,– обратился он к Ауэрхану.– За то время, что ты приближался, я бы успел разорвать ее на тысячу кусков, отобрать среди них самые вкусные и полакомиться ими.
Форнеус вздохнул.
–Я случайно,– шепнула Агата, не зная теперь, чего ей бояться: описанной казни или расправы, которая последует от Кристофа.
–Я чрезвычайно ценю, что вы этого не сделали, ваша светлость,– ответил Ауэрхан.
–А теперь, пожалуй, позови своего человека, чтобы он восстановил круг. Ты знаешь, мне нравится учить девочку, но мое терпение не бесконечно.
Даже много лет спустя Агата помнила, с какой оттяжкой высек ее после урока Ауэрхан по приказу Кристофа Вагнера. Сам Кристоф стоял рядом и наблюдал, ничуть не смущаясь вида ее оголенных бедер. Когда тебя сечет демон, ты никуда не можешь спрятаться от своей боли. Розги словно бросали ее в пламя – то самое, которое пожирало ее перед сном. Они полыхали во всем теле яростными высверками, и Агате казалось, что это никогда не закончится…
Но все заканчивается. Даже если рубцы еще долго напоминают о себе, порка все равно не длится вечно.
С тех пор Агата стала умнее. Она больше не приближалась к кругу и не давала учителям себя околдовать. Позже Кристоф поведал, что демоны являются к ней не по своей воле. Их вызывает он сам при помощи колдовства и Ауэрхана. Существуют специальные ритуалы и заклинания: для вызова, для связывания, для благодарения… Одни демоны охотно соглашались оказать маленькую услугу старому товарищу. Дьявольский юрист – ценный партнер в делах, с ним лучше дружить. Другие давным-давно ходили у Ауэрхана в должниках и теперь были счастливы рассчитаться, но третьи упрямились и отказывались сотрудничать. Последних полагалось бить можжевеловыми прутьями, на которых написаны особые слова. Эти демоны делились своими знаниями неохотно и, едва кончался урок, растворялись в клубах серного дыма.
Агата научилась примиряться с их внешностью и манерами. Одни имели устрашающий вид, другие – диковинный и даже милый. Например, герцог Алоцес являлся в облике львиноголового всадника. Копыта его огромной лошади почти касались края круга. Он учил ее астрономии. От него Агата узнала, что планеты движутся вокруг Солнца, а не наоборот, и что их вовсе не шесть, как считается, а куда больше. Вместе они смотрели в зрительную трубу на ночное небо, и он спрашивал, как она полагает, бесконечно ли число звезд… «Думаю, нет,– отвечала она неуверенно,– ведь тогда на небе не осталось бы темных участков».
Великий губернатор Буэр появлялся, только когда Солнце входило в знак Стрельца. Он всегда носил при себе лук и стрелы и преподавал Агате натурфилософию и логику, а также учил распознавать душевные расстройства и отделять их от расстройств физических. Князь Столас отказывался принимать человеческий вид и оставался гигантской длинноногой совой в короне из чистого золота. Несмотря на причудливый облик, он был очень учтив и посвятил Агату в тайны трав и растений.
Демоны делали Агату Агатой. С каждым новым уроком, с каждым полученным знанием она чувствовала, как внутри нее растет что-то огромное. «Однажды,– думала она, лежа в кровати,– оно станет больше, чем я, и тогда мое тело больше не будет моим телом. Оно разорвется на тысячи мелких клочков, которые устремятся к небу, чтобы занять свое место где-нибудь в созвездии Пегаса».
Книги и штудии были ответом на все ее вопросы. Агата опасалась как уныния, так и чрезмерного веселья – этому ее учил Ауэрхан. «Оставайся сдержанной,– говорил он.– Заполняй свою голову мыслями, а не чувствами. Плети паутину собственных теорий, проникай разумом в формулы, не останавливайся. Каждый лишний час сна отнимает у тебя драгоценное время, которое можно было посвятить урокам». Иногда голос Ауэрхана становился ее собственным голосом, а ее руки превращались в его руки – тогда она засыпала спокойным мирным сном без сновидений.
* * *
Урсула ни о чем не жалела.
То самое Сретение 1602 года переменило все. Жизнь обрела новые краски. Наутро после праздника девушка достала из сундука отрез изумрудного шелка, раскроила его и принялась шить. Она испортила ткань тут же: слишком близко поднесла к свече, чтобы рассмотреть стежки, и не заметила, как шелк занялся. На следующее утро изумрудная материя, нетронутая, ждала ее в сундуке. Сколько Урсула ни портила ее, сколько ни дырявила ножницами и ни ошибалась в крое, каждое утро шелк лежал на своем месте. До тех пор, пока она не сшила из него платье.
Почему-то первым, кому ей захотелось показать готовую работу, был Ауэрхан. Не Агата, днем редко покидавшая библиотеку или кабинет своего опекуна, не Берта, которая любила обновки не меньше самой Урсулы, и даже не Харман, который с той ночи относился к ней с какой-то особенной бережностью. Урсула нашла демона в саду. Он любовался весенним солнцем, нежным, как персиковый цвет. Сквозь снег пробивались первые пучки травы, мокрой и взъерошенной, как собака, попавшая под дождь.
Ауэрхан вежливо и внимательно оглядел Урсулу с ног до головы, изучил вышивку на лифе и кружево на рукавах.
–Хорошо,– прозвучал его вердикт.– Но вы сумеете лучше.
–Я знаю.– Урсула не лгала. Она считала, что это платье – лишь первый шаг к ее триумфу. Пройдет совсем немного времени, и жены бургомистров и членов совета, герцогини и любовницы королей выстроятся в очередь за ее работой.
Они пошли прогуляться по саду, но вскоре Урсула замедлила шаг. Ауэрхан поинтересовался, чем она обеспокоена.
–Скажите, я… продала душу дьяволу? Поэтому у меня все получилось?
Ее спутник поднял брови. Урсула не знала, не оскорбил ли его этот вопрос.
–Когда, по-вашему, вы это сделали?– вежливо уточнил Ауэрхан.
–Когда отправилась на пляски. Когда не ушла, увидев ваши…
Она вспомнила нечисть со звериными головами, стрекот костей и тяжелый кислый запах вина.
–Урсула!– Голос у него был такой мягкий, что в нем хотелось утонуть. Ауэрхан никогда не прикасался к ней первым и держал пристойное расстояние во время беседы.– Поверьте старому демону. Невозможно продаться, как вы изволили выразиться, дьяволу и не заметить этого. Поинтересуйтесь как-нибудь у господина Вагнера, когда у него будет настроение. Сие действие сопряжено с большим количеством бюрократии и длительными переговорами. Мы же не на рынке, в самом деле. К тому же, чтобы что-то продать, заинтересованность должны проявить обе стороны.
Поразительно, как одна фраза может успокоить и обидеть одновременно. Ауэрхан снова протянул ей руку, предлагая продолжить прогулку.
…То утро положило начало их рассветным вылазкам, о которых не знала ни одна живая душа. Урсула и Ауэрхан встречались в саду, едва начинался день. Ей хотелось знать больше о его жизни, но любой вопрос, который она могла задать, завел бы ее в тупик. Поэтому они часто говорили на отвлеченные темы: обсуждали последнюю охоту Вагнера или то, как размыло дорогу, восхищались цветущими яблонями или сетовали на дождливое лето… Урсуле льстило деликатное внимание домоправителя, которое, кроме нее, не доставалось больше никому. Разве что господину Вагнеру, но завидовать ему было все равно что завидовать ветру.
