Это были редкие дни полного единодушия всех обитателей поместья, за исключением его хозяина. Все, кроме Вагнера, страстно мечтали, чтобы путешествие не состоялось. К сожалению, переговоры с демоном (очевидно, ошеломленным такой просьбой) прошли успешно, и он изготовил для Урсулы и Агаты сигилы – демонические печати, которые должны были оградить их от чумы. Теперь причин откладывать поездку больше не было.
В первый день их путешествия Кристоф Вагнер наконец поделился со спутниками своим грандиозным планом во всех деталях. «Во-первых, лес,– говорил он.– Древесина и смола – вот главные ценности Эльвангена. На этом можно разбогатеть! Ведь сейчас, в разгар чумы, для работы на делянках не сыщешь людей, и владельцы (если они, конечно, еще живы) продадут свои участки за бесценок».
–Правильно ли я понимаю,– уточнила Агата, стараясь говорить как можно сдержаннее,– что мы едем в Эльванген, чтобы купить лес? Из Шварцвальда?
–Совершенно верно, мой ангел!– обрадовался Кристоф.– Но не только!
Вторая его цель была куда смелее. Кристоф Вагнер жаждал стать владельцем замка. Он мечтал обозревать с башен поля и виноградники, бродить по широким галереям и наслаждаться свежим воздухом, не смешанным с городским смрадом. До их поместья в чаще леса городской смрад тоже не долетал, но это было совсем другое.
Выбор Вагнера пал на Эльвангенский замок, что служил резиденцией князей-пробстов. Нынешний владелец Иоганн Кристоф фон Вестерштеттен совсем недавно занялся его ремонтом, так что замок, можно сказать, был как новенький. По счастью для такого ловкача, как Вагнер, на город напала чума, и в замке – да и в самом Эльвангене, если начистоту,– теперь никто не желал жить. Город стремительно нищал. По задумке Кристофа, ему оставалось только явиться внезапно, как демон из горшка царя Соломона, и заявить, что он готов купить эту разнесчастную, никому не нужную громадину. «Князь-пробст будет рыдать от счастья!»– заверял он Ауэрхана и Агату.
* * *
Поездка выдалась тяжелой. На третий день зарядил дождь, который сопровождал их до самого Эльвангена. Колеса увязали в грязи, кони пугались грома и отказывались идти по бездорожью. На подъезде к городу они заплутали. Капли барабанили по крыше кареты и сквозь щели просачивались внутрь. Привыкшая к сухости библиотеки Агата предпочитала протекающей крыше протекающее небо. Они с Кристофом, который тоже устал от заточения, пересели на верховых лошадей и поскакали вперед, едва разбирая дорогу. Шум дождя был так силен, что переговариваться они могли только криком. Ауэрхан взял у Хармана поводья, а возничего отослал отогреваться внутрь. Только когда земля вздыбилась холмами и между ними показались алые замковые башни, путники перевели дух. Значит, сегодня они заночуют в тепле.
Князь-пробст Иоганн Кристоф фон Вестерштеттен обладал исключительно добродушным лицом. Круглые румяные щеки, спокойные глаза в подушечках дряблых век, аккуратно подстриженные усы и кокетливые завитки у висков придавали ему сходство со сказочным мудрецом, который приносит подарки хорошим детям. Но он занимал должность князя-пробста Эльвангена вот уже восемь лет и пока в качестве подарков принес городу только голод, рост цен на зерно, холеру и чуму. Правда, построил в Эльвангене несколько новых кузниц и плавильных печей, но едва ли они покрывали весь нанесенный ущерб.
Агата забавлялась, представляя, как князь-пробст достает из мешка уродливых кукол с перекошенными рожами и раздает плачущим детям. Тучный, как Гаргантюа, гостей он принял со сдержанным удивлением, но вежливо. Держался прохладно, но поговорить о продаже замка неожиданно согласился. Агата подумала, что, пожелай он выставить их на улицу, она вцепилась бы в косяк и ни шагу бы не сделала в эту гнусь.
Их накормили горячим ужином и разместили на ночлег. За трапезой фон Вестерштеттен упомянул, что перестроил замок в итальянском духе: добавил несколько угловых башен и прекрасный арочный двор. Приложенными усилиями он гордился и сожалел, что теперь не может здесь жить.
–Вы ведь бо́льшую часть года проводите в Айхштетте, не так ли?– уточнил Кристоф Вагнер.
Ужин ему не нравился. Погода ему не нравилась. Да и сам фон Вестерштеттен ему тоже не нравился. Но так быстро отказываться от планов на замок Вагнер не желал.
–Все верно,– сдержанно подтвердил князь-пробст.
–Я слышал о ваших блестящих перспективах.
–Вот как?– удивился тот.
–Разумеется!– горячо заверил его Кристоф.– Говорят, со дня на день вы станете князем-епископом в Айхштетте. Что вам за дело будет тогда до этого городишки?
–Ну пока этого не произошло, я забочусь о вверенном мне Господом и кайзером Эльвангене,– пробсту явно ретивость гостя пришлась не по душе.– Мне больно смотреть на то, какая беда приключилась с нами. Надо думать, все дело в ведьмах.
Агата отложила ложку. Опять во всем виноваты ведьмы, ведьмы, ведьмы… Говорят, что они насылают неурожай и чуму, служат Сатане и хотят истребить весь род человеческий. За это их истязают и калечат, отрубают руки и сжигают на кострах живьем. А тем временем настоящий слуга Сатаны сидит напротив князя-пробста и льет в его уши льстивые речи подобно сирене, что своим голосом искушала Одиссея.
Агате хотелось уйти. Все эти истории о ведьмах она слышала сотни раз. Но, разумеется, это было невозможно.
–Взять хотя бы наше недавнее происшествие,– продолжал фон Вестерштеттен.– Прямо во время пасхальной службы колдунья выплюнула гостию! Хорошо, что священник сразу заметил. Страшно представить, какое проклятие старуха могла наслать на наши несчастные души!
–Ваше преосвященство, а что, если она просто не смогла проглотить гостию из-за старости или болезни?
Вообще-то Агата не собиралась ничего говорить. Слова вырвались из нее прежде, чем она успела как следует подумать. В конце концов, Кристоф же хотел, чтобы она вела светские беседы?
Князь-пробст посмотрел на нее так, словно прямо сейчас с ним заговорил осел. Такой человек, как он, не привык, что женщины находятся рядом, смотрят прямо, не опуская глаз, и говорят человеческим языком, а не бубнят себе под нос и не кричат.
–Если я не ошибаюсь,– учтиво продолжила Агата,– в миссале есть наставления о том, как быть, если Плоть Христова по неосторожности или случайности упала на пол. Зачем же сразу подозревать бедную старуху в намерении осквернить причастие?
Князь-пробст подождал в надежде, что Кристоф поставит на место свою воспитанницу, но тот молчал.
–Боюсь, вы не знаете, о чем говорите, фройляйн,– после длинной паузы ответил фон Вестерштеттен.– Да будет вам известно, что законники никогда не подходят к таким процессам спустя рукава. Исследуются все обстоятельства дела и репутация подозреваемых. А у нас каждая собака знает, что Барбара Рюфин – ведьма. Еще двадцать три года назад – старики помнят – она напустила мор на скотину. Страшное было время! Коровы валялись на пастбищах и гнили, как выброшенная из моря рыба. И все указывало на Рюфин. Если бы мой предшественник тогда принял меры, нас бы не постигли нынешние бедствия.
