–Как давно кровотечение не проходит?
Раза с третьего девушке удалось ответить:
–После ванны все идет и идет.
«Три дня!»– с ужасом поняла Агата. Так быть не должно! Хотя откуда ей знать, как должно быть? Она в чем-то ошиблась, и эта ошибка, вероятно, будет стоить Урсуле жизни. Агата злилась на собственную тупость. Не надо было вовсе за это браться!
Рудольф повернулся к ней. Взгляд его сделался спокойным и сосредоточенным.
–Плод не вышел до конца.
–Плод?– тихо переспросил Харман, будто не знал, о чем речь.
–Теперь он гниет внутри.
Запястье Урсулы в руках Рудольфа ходило ходуном, мешая считать пульс. Агате пришлось держать ее руки, чтобы хирург сосредоточился. Кожа Урсулы оказалась сухой и горячей. Ее дрожь перекинулась на Агату, которая лишь неимоверным усилием воли запретила себе трястись.
–Пульс слабый.– В голосе Рудольфа звучала досада.– Кровь уже заражена. Не думаю, что она доживет до утра.
Харман тихо и отчетливо произнес:
–Я убью его.
Агата не слушала. Она впилась взглядом в Рудольфа. Он не умел творить чудеса и вытаскивать людей с того света. Он был простым ремесленником, который хорошо и усердно делал свою работу. Если он сказал, что Урсула не доживет до утра, то едва ли случится чудо, способное ее спасти. Если только не явится Вагнер…
–Я привезу лекарство, которое вызовет сокращение матки,– после паузы сказал ам Вальд.– Будем надеяться, что тогда плод выйдет. Но вряд ли она это переживет.
«Вряд ли» не значит «не переживет», ведь правда?
Рудольф уехал. Время тянулось невыносимо медленно. Не в силах сидеть сложа руки, Агата послала Хармана за углями и прохладным питьем. Зубы Урсулы стучали о чашку, но пила она жадно, захлебываясь, а потом взглядом требовала еще. В постель ее, по всей видимости, поместил Харман, потому что она лежала полностью одетая, в затянутом корсаже. Агата раздела ее до рубахи, сняла грязную нижнюю юбку, на которой темнело зловонное пятно, и бросила на пол. Урсула приоткрыла глаза и остановила взгляд на Агате. Казалось, ее глаза говорили: «Это все из-за тебя».
Конечно, из-за нее! Это ведь она своими руками усадила Урсулу в горячую ванну и напоила лекарством, которое никогда прежде не испытывала. Теперь эта ошибка будет преследовать ее всю жизнь. Она ничтожество, которому все ученые книги не пошли впрок!
Ее мысли прервали шаги и оживленный разговор за дверью. Агата выбежала из комнаты так резко, что едва не сбила Кристофа с ног. Ауэрхан подхватил ее под локоть:
–Денница милосердный, куда ты так несешься?
Она не успела ничего ответить. Из спальни выскочил Харман и, заметив Ауэрхана с Кристофом, побежал прямо на демона. Тот успел оттолкнуть Агату за мгновение до того, как конюх швырнул горящие угли ему в лицо, рассыпая вокруг искры. Кристоф отступил, наблюдая за Харманом с удивленным любопытством, но тот не собирался останавливаться. Схватив жаровню за ножку, он стал бить Ауэрхана по голове, крича как безумный: «Все из-за тебя!» За жаровней последовали кулаки: он колотил демона по лицу и животу, но, сколько ни сыпал ударами и проклятиями, так и не сумел сбить его с ног. Ауэрхан стоял как вкопанный, точно ступни его были прибиты к полу. Он лишь глядел на Хармана недовольно и хмуро, как на ребенка, который совсем отбился от рук.
Когда Ауэрхану наконец все надоело, он сделал шаг назад, и Харман, потеряв равновесие, плюхнулся перед ним на колени. Отдышавшись, он тряхнул головой, как бык, и медленно поднялся на ноги. Конюх едва доходил Ауэрхану до плеча, и чтобы принять вызывающий вид, ему приходилось задирать голову.
–Доволен?!– крикнул он демону прямо в невозмутимое лицо.– С первого дня ты хотел затащить ее в ад и наконец своего добился!
–Кого на этот раз мы отправляем в ад, мой дорогой?– мягко уточнил Кристоф.
–Урсулу!
Агате не нужно было много времени, чтобы рассказать, в чем дело. Она описала, как Урсула пришла к ней за помощью, как выпила абортивный отвар и как через несколько дней ей стало плохо. Агата не знала, кто отец ребенка, а Урсула не желала об этом говорить. Харман, у которого от ярости на лице ходили желваки, испепелял взглядом Ауэрхана. Но демон лишь поднял брови, отряхнул одежду и произнес:
–Я никогда не прикасался к Урсуле.
Видно было, что Харман ему не верит. Вряд ли для Ауэрхана это имело какое-то значение, но на всякий случай он добавил:
–Будь это мой ребенок, мы бы заметили намного раньше.
Пора было заканчивать с болтовней у порога. Под их ботинками хрустели остывшие угольки. В спальне стояла жара – такая подошла бы даже Кристофу. Урсула не спала. Она полулежала на подушках, чуть покачивая головой, словно соглашалась с кем-то невидимым. Кожа ее приобрела землистый оттенок, а спутанные волосы делали ее похожей на ведьму. Поддавшись внезапному порыву, Агата села на кровать и взяла бывшую няньку за руку. Ладонь была холодной и липкой. Горячка прошла: хорошо это или плохо?
Они никогда не были подругами, но Агата не желала ей смерти. Урсула была единственной ниточкой, связывавшей ее с прошлой жизнью. Но, похоже, ниточка вот-вот должна была прерваться. От одеяла воняло гнилью и мочой. На торчавшей из-под него ноге Урсулы виднелась странная темная сеточка, похожая на рыбью чешую. Лицо покрывали капельки пота. Агата бросила взгляд на пальцы Урсулы: ногти посинели, да и сама кожа ощущалась как-то неестественно, как у трупа.
Глядя на это, Кристоф помрачнел, и даже Ауэрхан растерялся. Зато Агата разозлилась. Никто из них за эти два месяца не заметил, что с Урсулой что-то не так. Конечно, как тут заметить, если занят только собой? Агата принялась считать пульс. Слабый, едва ощутимый, он то прерывался, то несся как сумасшедший, наверстывая упущенное. Где же Рудольф со своим лекарством?!
«Он не успеет»,– внезапно поняла она. Урсула сползла на подушках, глядя на нее мутным водянистым взглядом. Демоническая печать, оберегавшая ее от чумы, приклеилась к груди в районе сердца. Ауэрхан стоял в ногах постели, заложив руки за спину и рассматривая больную темным немигающим взглядом, в котором ничего нельзя было прочесть.
–Урсула, ангел мой, ты меня слышишь?
С внезапной нежностью Кристоф опустился на постель рядом со служанкой. Даже не поморщился от запаха. Не так уж он брезглив, как пытается показать…
–Кто же сотворил с тобой такое?
Агата бы тоже не отказалась выяснить, кто этот подонок. Не так много людей навещали их в Шварцвальде… Внезапная догадка обожгла лицо, словно пощечина. Есть один человек, способный сеять вокруг только разрушение! Тихо, страшась его имени больше, чем следовало бы, Агата произнесла:
–Это Зильберрад.
Урсула широко распахнула глаза. Ее мутный взгляд в ужасе шарил по лицу Агаты. Значит, она не ошиблась.
–В комнате с гобеленом… Я не хотела,– голос Урсулы был едва слышен.– Но он… не дал мне кричать…
