–En garde!– церемонно скомандовал Зильберрад.
Вы только посмотрите на него! Левая рука заложена за спину, колени мягкие, клинок торчит вверх совершенно неприлично… Вагнер рядом с ним выглядел расхлябанно. Никогда он не стряхнет с себя эту шкуру трактирного мальчишки. Да и зачем? Будь тут Доктор, тот бы вскипел: «Посмотри на себя! Разве этому я тебя учил?» Кристоф нехотя отставил ногу, шаркнув ею об землю.
Рупрехт метил сразу в шею. Нападал он быстро и яростно, короткими колющими движениями, заставляя Вагнера обороняться. Клинки скрещивались с неприятным лязгом, оставляли зарубки на лезвиях, но до плоти не дотягивались. Доктор любил говорить, что у Кристофа руки короткие, так что нужно быть как можно ближе к врагу, чтобы достать его. Вот только Зильберрад не давал никакой возможности приблизиться к себе. Он нанес удар по предплечью, распоров рукав и пустив первую кровь. Кристоф взвизгнул и отступил, тем самым заставляя Зильберрада подойти. Последовал очередной обмен угрожающими, но бесполезными уколами. Еще шаг – и Вагнер, резко присев, схватил горсть песка и метнул в глаза противнику.
Рупрехт закрыл лицо рукой и в тот же миг получил удар кулаком. Из его рта вылетел окровавленный зуб. Кристоф всегда любил удивлять соперников, особенно таких напыщенных, расфуфыренных индюков. Думаешь, тебе помогут идеальная стойка и превосходная шпага?!
–Это итальянская штука!– крикнул он.– Называется «финта». Нравится?
Рассвирепевший Зильберрад вслепую ткнул шпагой и попал. Кристоф пытался увернуться, но оказался недостаточно проворным, и лезвие на несколько дюймов вошло ему в живот, проделав дырку прямо рядом с серебряной пуговицей. Оба противника замерли. Зильберрад колебался, но вынимать лезвие не спешил.
Сердце Кристофа забилось как сумасшедшее. Он знал, что скоро боль захватит все его тело, лишая разума. За оставшееся мгновение следовало хорошенько впечатлить противника. Он сделал шаг вперед, скользя по клинку, позволяя ему все глубже и глубже погружаться в свое тело. Боли все еще не было, он ощущал только сильное давление внутри и слабость в коленях. Еще шажок под удивленным взглядом Зильберрада… Иногда поразить противника лучше, чем победить.
–Люблю поглубже,– выдавил он, чувствуя, что кончик шпаги вот-вот упрется ему в позвоночник.
На мгновение они уставились друг другу в глаза. Страх и недоверие – вот что разглядел Кристоф. Зильберраду хотелось подтверждения своей неуязвимости. Это нетрудно. Кристоф выхватил из ножен, закрепленных на перевязи, короткий нож, удачно спрятанный до поры до времени, и воткнул его противнику прямо в шею.
А потом завопил сам:
–Черт! Черт! Как больно! Ауэрхан, скот!
Вытаскивать шпагу оказалось куда больнее, чем принимать удар. Внутренности жгло огнем, словно их уже поджаривали на адской сковородке. Кристоф даже не мог насладиться своим триумфом: он катался по траве, стонал и мешал Ауэрхану заткнуть дыру в своем брюхе. В конце концов сознание покинуло его прямо на траве перед фонтаном.
Тщательно выметенные дорожки окрасились кровью.
…Им обоим понадобилось около часа, чтобы прийти в себя. Зильберрад потерял много крови, Кристоф тоже. Демоны заботливо разместили их в тени под навесом, перевязали раны и поднесли вина с травами, чтобы унять боль. Рана Кристофа болела нечеловечески. Зильберрад тоже был не в духе, но от вина не отказался.
–Ну и к чему было это все?– мрачно осведомился он, то и дело касаясь перебинтованной шеи.
–Между прочим, ты первый засадил мне… Поразительная все-таки штука этот Пакт!– благодушно крякнул Кристоф, закидывая в рот тарталетку.– Можешь тыкать в меня шпагой, как в соломенное чучело, но никогда не заденешь ничего ценного среди моих потрохов. Так мы с тобой теперь устроены. Болит, как чумной бубон, но скоро заживет.
–Теперь ты доволен? Мы в расчете?
–Теперь – да,– чуть подумав, ответил Вагнер.– Молю тебя, давай выпьем еще. Хочу проверить, польется ли вино через дыру в моем брюхе.
Зильберрад не возражал. Ему и самому пришлось несладко.
–Сколько тебе было, когда ты подписал Пакт?– полюбопытствовал он, принимая протянутый мальчиком-демоном бокал.
–Двадцать пять.
–И какой это был год?
Кристоф улыбнулся:
–Тысяча пятьсот сороковой. Скверный был год.
–Так ты своими глазами видел этого еретика Лютера?
–Я много кого видел. Но откровенность за откровенность. Сколько страниц занимает твой Пакт?
Вопрос Рупрехта удивил. Будь он здоров, он бы не подал виду, но вино лишило его сосредоточенности. Чтобы держать лицо, требовались силы, которые сейчас уходили на то, чтобы не стонать от боли. Раны доставляют чрезвычайно много неудобств.
–Три или четыре.
«Или»… Либо он кривит душой, либо невнимательно читал свой Пакт. Но даже если там две дюжины страниц, это все равно очень короткое соглашение. Ауэрхан когда-то рассказывал Кристофу, что демоны в этом смысле разные, как и люди. Большинству не хочется прилагать усилий, и они подсовывают своим подопечным короткие обычные договоры, в которых полно лазеек для обмана как со стороны демона, так и со стороны человека. Зато Пакт между Ауэрханом и Кристофом представлял собой целый фолиант и мог бы легко убить крепкого мужчину, свались он ему на голову.
Одна бутыль вина сменялась другой. Чтобы подкрепить силы, соперники съели немного вяленого мяса и сыра. Над кронами елей вспыхнул закат. Ласточки опустились к самой крыше.
Наконец Зильберрад засобирался домой. На ногах он по-прежнему стоял твердо и мысли выражал ясно, хотя Кристоф видел, как нелегко ему это дается.
–Ты омерзительный человек,– в качестве прощания заметил он.– Скользкий, похотливый… Я всегда презирал таких.
–Лестно это слышать!– ответил Кристоф и проводил гостя мокрым крепким поцелуем.
Мальчик-демон коротко кивнул Ауэрхану и, оборотившись конем, покорно припал на передние ноги, давая Зильберраду забраться себе на спину. Их путь до дома займет совсем немного времени, если того пожелает Рупрехт. Или он выберет неспешную лесную прогулку? Стоять прямо Кристофу было тяжело, и он привалился спиной к Ауэрхану.
Берта, вышедшая, чтобы собрать посуду, нахмурилась:
–Вина напились, а поели совсем чуть-чуть. Не дело.
–Не переживай,– посоветовал Кристоф.– Уверен, дома его ждет горячий ужин.
* * *
Она думала, что ей будет страшно совсем одной в пустом доме. Слугам дали выходной, а Рупрехт уехал на целый день. Поэтому она заняла свои руки готовкой: замесила тесто и, пока оно подходило, мелко нарезала и поставила тушиться мясо с травами. Свежее, оно было почти полностью лишено жил и связок. Только нежная розовая плоть, которая отлично подойдет для пирога.
Время летело незаметно. К закату она поймала себя на том, что ждет его. Ждет, когда он войдет, окинет взглядом столовую и поразится обилию блюд. Ждет его удивления, его похвалы… Когда ключ повернулся в замке, она почти закончила десерт: достала из печи сладкие пряники и посыпала их миндалем.
