–Нет,– настоятельно сказал добрый мужчина.– Ни в коем случае! Вера должна быть нерушимой. Вы продолжали верить. Вы были правы, что продолжали верить, даже когда он умер.
–И вы благочестиво бдели над его телом день за днем,– добавила женщина.– Вы говорили, что он воскреснет на второй или третий день. И верили в Бога.
Мосс беззвучно заплакал.
–Он просто лежал там. Прошло три дня, а он все лежал. Цвет его кожи изменился.
–Потом прошла неделя,– сказал добрый мужчина.– Но у вас была вера! Вы верили! Верили, что он воскреснет –через неделю.
–Нет,– сказал Мосс.– Он не воскрес через неделю. Он умер.
–Тогда через двадцать один день –магическое число. Это случилось бы на двадцать первый день. Но пришли люди, и, вооружившись законом, заставили отдать его, а вас самого арестовали. И на всех судебных заседаниях вы настаивали, что это была Божья воля, а ваша достойная жена поддерживала вас, пока окружающие изливали на вас потоки ненависти и гнева.
–Он так и не воскрес. Его закопали в землю,– Мосс вытер глаза; белый грим стекал по его щекам.
–Они вынудили вас уехать. Отправиться во внешний мир. В такое место, где Бог услышал бы вас. Вы правильно поступили, у вас не было другого выбора: вы могли только верить или же влиться в массу неверующих, населяющих ваш мир. Вы не должны винить себя,– сказал добрый мужчина, положив руку на рукав Мосса.
–Вы еще обретете покой,– сказала спокойная женщина.
–Спасибо.– Мосс поднялся и ушел.
Мужчина и женщина откинулись на спинки своих стульев; свет, горевший в их глазах, когда они говорили с Моссом, потускнел.
Мосс прохаживался по салону. За одним из столиков сидел в одиночестве молодой человек, нервно жестикулирующий с напряженным лицом. Он смотрел в иллюминатор на мегапоток.
–Могу я присесть?– спросил Мосс.
Молодой человек нехотя отвел глаза от кипящей пузырящейся массы за бортом и посмотрел на него, но ничего не ответил. На его лице было написано отвращение. Так ничего и не сказав, он снова повернулся к иллюминатору.
–Можно мне присесть? Прошу вас. Я хочу поговорить с вами.
–Я с трусами не разговариваю,– ответил молодой человек, гневно играя желваками.
–Да, я трус, признаю,– беспомощно сказал Мосс.– Но, пожалуйста, позвольте мне присесть.
–Ох, да садись уже, Бога ради! Только заткнись и не говори со мной.– Он снова отвернулся.
Мосс сел, сложил руки на столе, и молча уставился на профиль молодого человека.
Через несколько минут тот повернулся и посмотрел на него.
–Меня от тебя тошнит. Так бы и двинул тебе в морду, трус паршивый.
–Да,– сказал Мосс с несчастным видом.– И я не стал бы вам мешать. Вы правы –я трус.
–Хуже! Ты хуже, чем просто трус! Ты лицемер, позер несчастный! Всю жизнь строил из себя крутого мужика, жеребца, циничного воротилу. А сам был не лучше любого другого тупого ничтожества, у которого мозги в промежности.
–Я ошибался. Все мы ошибаемся. Сколько бы у нас ни было опыта, его всегда недостаточно. Я думал, что знаю, что делаю. Я влюбился.
–О, превосходно,– сказал молодой человек откровенно злобным тоном.– Просто превосходно. Влюбился он. Идиот! Ей было всего девятнадцать, вдвое моложе тебя! Почему ты позволил ей себя окрутить? Ну же, отвечай, идиот чертов! Почему?
–Она говорила, что любит меня и что я лучше других. Сказала, что если не женюсь на ней, она уедет, и я больше ее не увижу. Я был влюблен, до нее я только один раз влюблялся. Нет, не так: ятолько один раз любил. Мысль о том, что я больше не увижу ее лицо, испугала меня. Да, так и есть: ябоялся, что больше ее не увижу. Я не мог с этим смириться.
–И поэтому женился на ней.
–Да.
–Но не спал с ней, не мог заниматься с ней любовью. Чего ты ждал? Она же была совсем девочкой.
–Но говорила она, как настоящая женщина. Я не понимал, что она все еще растеряна, не знал, чего она хочет.
–Но ты не мог заниматься с ней любовью, так?
–Да, не мог. Она была мне как дочь. У меня все перепуталось в голове, и я не понимал, что происходит. Я потерял всякий интерес к сексуи с ней, и вообще с женщинами. Я думал…
–То же, что и она. Что ты импотент. Что ты совсем расклеился. С каждым днем ей становилось всё страшнее –неужели она проведет всю жизнь с человеком, который никогда не выказывает ни малейшей страсти к ней?
–Но она видела мою любовь. Я любил ее, безусловно любил. И я показывал свою любовькаждый день, каждый час, что мы были вместе.
–Подарками.
–Да, подарками. И прикосновениями. Объятиями, поцелуями, улыбками.
–Но больше покупками. Купить ее пытался.
–Нет, у меня и в мыслях этого не было.
–Ну, внаем взять, какая разница.
Кулаки молодого человека сжимались и разжимались, как будто ими управлял кто-то извне. Казалось, у него руки чешутся стукнуть Мосса. Мужчина в клоунском гриме не мог этого не заметить, но не отодвинулся и даже не поморщился. Он сидел и покорно, даже с охотой, ждал следующей атаки.
–Что ты почувствовал, когда узнал, что она спит с ним?
–Мне было ужасно больно, никогда в жизни так больно не было. У меня как будто сгусток боли в легких образовался, что-то вроде второго сердца, не знаю, как сказать. И с каждым биением этого сгустка мне становилось больнее.
Молодой человек ухмыльнулся.
–И как же ты поступил, крутой мужик?
–Я хотел его убить.
–За что же? Он просто подобрал бесхозную вещь. Если что-то не использовать, всегда найдется тот, кто найдет этому применение.
Мосс с отчаянием сказал:
–Всё дело в том, как это произошло.
Молодой человек мерзко рассмеялся.
–Ты полный осел. Рогоносцы вроде тебя вечно стараются добавить в измену драмы. Как бы это не произошло, для тебя это все равно было бы как-то особенно оскорбительно. Это всё жалкие оправдания, непонятно разве?
–Но когда я узнал и попросил ее уехать, она сказала, что поживет дома, с семьей, чтобы обдумать это. А сама переехала к нему.
Молодой человек неожиданно перегнулся через стол, схватил Мосса за грудки и рывком притянул его к себе. Он уже не говорил –он буквально рычал от ненависти.– И как же ты поступил, герой ты наш? Что сделал?
Мосс ответил тихо, как будто ему было стыдно.
–Я зарядил пистолет, поехал к нему, вышиб дверь –поставил ботинок на косяк рядом с замком, откинулся назад и пнул что есть силы, даже замок из двери выбил. Он жил в ужасной маленькой квартирке; япрошел через гостиную прямо в спальню, где и нашел обоих в постели голыми; он был сверху –прямо как я это себе и представлял,– но они, конечно, услышали, как я выбил замок, и он уже стоял одной ногой на полу, пытаясь выпутаться из простыней.
