–Я хочу, чтобы ты принадлежал мне. Я люблю тебя.
Ее слова трепетали у него в голове. Он знал, что это правда и что она тоже принадлежит ему. Наконец-то ему досталось нечто особенное.
–Могу ли я тебе доверять? Раньше я никому не верил. Особенно женщинам. Но ты права, мне кто-то нужен. Очень.
–Тебе нужна я. Я с тобой навсегда. Верь мне.
И она пришла к нему, пришла по-настоящему. Ее тело доказывало правдивость ее слов, и Костнер ей поверил, как никому. Они встретились в долине ветров в глубине его сознания и полностью отдались друг другу,он никогда ничего подобного не испытывал. Мэгги проникла в его кровь, в его мысли, в его страхи и печали, очистила его и наполнила сиянием.
–Да, я верю тебе. Я хочу тебя. Я твой,– шептал он ей, когда они лежали рядом в долине сна, наполненной туманом и тишиной.– Я твой.
Она улыбнулась. Это была улыбка женщины, уверенной в своем мужчине, освобождающая улыбка. И Костнер проснулся.
«Вождь» вернулся на свой постамент, отгороженный бархатными канатами от натиска игроков. Несколько человек уже попытали на нем счастья, но джекпот никто не сорвал.
Появился Костнер, и наблюдатели замерли в ожидании. Пока он спал, охранники казино проверяли его одежду, ища провода, механические приспособления, кусочки пластика, «бумеранги». Костнер был чист.
Он сразу направился к «Вождю» иуставился на него.
Подошел Хартсхорн.
–Вид у вас усталый,– мягко сказал он, глядя в покрасневшие глаза Костнера.
–Да, есть немного,– Костнер попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло.– Мне приснился странный сон.
–Сон?
–Да. Там была девушка…– Он не стал продолжать.
Хартсхорн понимающе улыбнулся.
–В этом городе много девушек. С вашим выигрышем вы без труда себе найдете кого-нибудь.
Костнер кивнул, бросил в автомат первый серебряный доллар и потянул за рукоятку. Барабаны закрутились с такой бешеной скоростью, что Костнер испугался; всё куда-то валилось, его нутро жгло огнем, голова лопалась, глаза норовили перегореть. Раздался страшный визг искореженного металла, грохот несущегося мимо скорого поезда, вопли сотен зверей, которых потрошили живьем, вой ураганного ветра, срывающего верхушки вулканов. И среди этого жуткого хора –голос девушки. Она рыдала, удаляясь в облаке ослепительного света.
–Я свободна! Свободна! Рай или ад –мне все равно! Я свободна!
Плач души, освобожденной из вечного заточения, крик джинна, выпущенного из темной бутылки. И в этот момент влажного, беззвучного небытия Костнер увидел, как барабаны со щелчком остановились в последний раз.
Один, второй, третий. Три голубых глаза.
Но еще один выигрыш ему не удалось получить.
Зеваки хором вскрикнули, когда Костнер упал лицом низ. Снова один, на этот раз навсегда.
«Вождя» убрали насовсем –несчастливый автомат, многим игрокам не нравилось само его присутствие в казино. Сняли с постамента и вернули компании-производителю с требованием немедленно отправить на переплавку. И только плавильщик, уже собираясь послать «Вождя» впечь, заметил странные картинки на барабанах.
–Ты только посмотри,– сказал он кочегару.– Жутко даже.
–Да, никогда такого джекпота не видел,– согласился кочегар.– Старая, наверно, модель.
–Да, некоторые игры стары, как мир,– проворчал плавильщик, укладывая «Вождя» на ленту конвейера.– Три глаза, а? Как тебе такое? Три карих глаза.
Он опустил рычаг, и «Вождь» пополз по конвейеру в плавильную печь.
Три карих, очень усталых глаза. Три глаза, попавших в ловушку. Три преданных любимой глаза. Некоторые игры стары, как мир.
Парень и его пес
Глава 1
Я был снаружи с Бладом, моим псом. Наступила его неделя досаждать мне: он непрерывно именовал меня Альбертом. Очевидно, псина думала, что это чертовски забавно.
Я поймал ему пару водяных крыс и стриженого пуделя с поводком, удравшего у кого-то из подземок, так что Блад не был голоден и был не прочь почудить.
–Давай, сукин сын,– потребовал я.– Найди мне девку.
Пес только хмыкнул, судя по урчанию в глубине глотки.
–Ты смешон, когда тебя одолевает похоть.
Может, я и был достаточно смешон, чтобы пнуть этого беженца с мусорной свалки по его узкой заднице.
–Найди! Я не шуткую!
–Какой стыд, Альберт. После всего того, чему я тебя обучил, ты опять говоришь: «не шуткую»! Не шучу!!!
Блад почувствовал, что моему терпению приходит конец и очень неохотно принялся за дело. Он уселся на искрошенные остатки тротуара, его лохматое тело напряглось, веки задрожали и закрылись. Потекли томительные минуты. Минут через пятнадцать он распластался, вытянув передние лапы и положив на них свою косматую голову. Напряжение оставило его, и пес начал медленно подрагивать, словно его кусала блоха. Это продолжалось еще четверть часа, и, наконец, он повернулся и лег на спину, голым брюхом к вечернему небу, сложив передние лапы, как богомол, и бесстыже раздвинув задние.
–Извини,– сказал он.– Я ничего не обнаружил.
Я был взбешен и готов был избить пса, но понимал, что тот старался и сделал все возможное. Неудачный поиск Блада меня подкосил: ядико хотел завалить какую-нибудь девку. Но что тут сделаешь?
–Ладно,– проворчал я, смирившись.– Черт с ним!
Он перевалился на бок и быстро поднялся.
–Чем ты хочешь заняться?
–У нас не так уж и много дел, которыми мы могли бы заняться, верно?– ответил я не без доли сарказма.
Он снова уселся, теперь у моих ног, с оскорбленно-смиренным видом. Я привалился к расплавленному обрубку уличного фонаря и задумался о девушках. Это было болезненно!
–Мы всегда можем пойти в кино,– сказал я наконец.
Блад оглядел улицу и ничего не ответил. Собачье отродье ждало моего последнего слова. Он любил кино не меньше, чем я.
–Ну ладно, пошли.
Пес вскочил и потрусил за мной, высунув язык и часто дыша от удовольствия. Ладно, ты еще посмеешься, ублюдок. Не видать тебе кукурузных хлопьев!
«Наша Группа» была бродячей стаей, которая любила жить с комфортом и не могла удовлетвориться одними вылазками. Она нашла способ обеспечить себе такую жизнь сравнительно безопасным и чистым ремеслом. Парни «Нашей Группы» разбирались в киноискусстве и захватили зону, где располагался театр «Метрополь». Никто не пытался вторгнуться на их участок, поскольку кино было нужно всем. И пока «Наша Группа» могла обеспечивать бесперебойный показ, парни оставались на работе; обслуживая даже таких соло, как мы с Бладом. Особенно таких одиночек, как мы.
