–Слушай, ты, недоумок! Ты не должен туда спускаться!
Я в бешенстве отшвырнул пса ногой. Тот вернулся вновь.
–Выслушай меня!
Я развернулся и уставился на него с ненавистью.
–Альберт…
–Меня зовут Вик, ты, облизывающий яйца!
–Ладно, ладно, шутки кончились. Вик,– его тон смягчился.– Садись, Вик.
Я прямо весь кипел, но понимал, что предстоит серьезный разговор. Пожав плечами, я устроился рядом с ним.
–Слушай, человек,– продолжал пес,– Та курочка действительно выбила тебя из нормальной формы. Ты сам ЗНАЕШЬ, что не можешь туда спуститься. У них там свои порядки и обычаи, они знают друг друга в лицо. Они ненавидят соло. Бродячие стаи совершают рейды по подземкам, насилуя их дочерей и воруя пищу. Они убьют тебя, человек!
–Тебе-то какое дело? Ты же всегда говорил, что без меня тебе будет только лучше,– при этих словах Блад сник.
–Вик, мы прожили вместе почти три года. Были хорошие времена и дурные. Но этот момент может оказаться худшим из всех. Я напуган, человек. Напуган, что ты можешь не вернуться… Я голоден и должен найти какого-нибудь пижона, который взял бы меня… а ты сам знаешь, что большинство соло сейчас возвращаются в стаи и шансов у меня совсем мало. Я уже не так молод… И у меня болят раны.
В словах пса был смысл. Но я не мог перестать думать о той сучке, которая саданула меня рукояткой пистолета. И одновременно возникал образ ее нежной, обнаженной груди и то, как она негромко стонала, когда мы трахались… Я затряс головой и решил, что непременно должен рассчитаться с нею.
–Я должен идти, Блад. Должен.
Он глубоко вздохнул и еще больше сник. Пес понял, что все бесполезно. Я оставался непоколебим.
–Ты даже не представляешь, что она сделала с тобой, Вик!
–Я постараюсь вернуться поскорее. Будешь ждать?
Он помолчал немного, а я весь похолодел. Наконец, Блад произнес:
–Некоторое время. Может быть, я буду здесь, может быть, нет.
Я все понял. Поднялся и обошел вокруг металлического столба. Найдя щель, я опустил в нее карточку. Послышалось гудение, и часть столба отошла в сторону, открыв проход. Я даже не смог разглядеть соединительных швов, так все хорошо было подогнано. Затем открылась какая-то круглая дверца, и я ступил вовнутрь. Я обернулся и посмотрел на Блада. Так мы и смотрели друг на друга…
–Пока, Вик.
–Береги себя, Блад.
–Скорее возвращайся обратно.
–Приложу все усилия.
–Да? Вот и хорошо.
Потом я отвернулся от него. Снова послышалось гудение, и портальные створки входа сошлись за моей спиной.
Мне следовало догадаться! Конечно, время от времени курочки объявлялись наверху, поглядеть, что же делается на поверхности, что случилось с городами. Верно, такое происходило. Но зачем я поверил, что ей давно хотелось узнать, как это происходит между мужчиной и женщиной, что фильмы, которые она видела в Топеке, были сладкими, нравственными и скучными, и что девушки в ее школе шептались о порнокино, и у одной из них оказалась тоненькая книжечка, которую она читала с расширенными глазами… Конечно, я поверил Квилле Джун. Это было логично. Но я должен был заподозрить неладное –ловушку –когда она «потеряла» этот свой пропуск. Слишком уж просто, слишком невинно это выглядело. Идиот!
В ту секунду, когда входное отверстие затянулось за мной, гудение сделалось громче, а стены осветились каким-то холодным светом. Свечение пульсировало, гудение нарастало, пол начал раздвигаться, как лепестки диафрагмы. Но я стоял прочно, как мышонок в мультике, и пока не смотрел вниз, ничего со мной случиться не могло. Я бы не упал.
Но упасть все-таки пришлось. Я не понял, как они это делают, но пол как бы вывернулся, и лепестки диафрагмы сошлись у меня над головой. Я заскользил по трубе, набирая скорость. Скользил не очень быстро –это было не падение, я просто опускался вниз. Теперь я знал, что такое спусковая шахта.
Иногда мне попадались на глаза надписи вроде «10-й уровень» идругие обозначения, иногда видел входные отверстия секций, но нище не мог задержаться. Наконец, я опустился на самое дно и прочел на стене надпись: «Границы города Топека, население 22.860». Приземлился я безо всякого труда, согнув немного ноги в коленях, чтобы смягчить посадку.
Я вновь воспользовался пропуском, диафрагма –на этот раз немного больших размеров –раздвинулась, и я бросил первый свой взгляд на подземку. Я стоял на дне огромной металлической банки, достигающей четверти мили в высоту и двадцати миль в диаметре. На дне этой жестянки кто-то построил город. Красивый город, как картинка из книжки. Маленькие аккуратные домики, плавные изгибы улиц, подстриженные газоны и все остальное, что полагалось иметь такому городку. Кроме солнца, птиц, облаков, дождя, снега, холода, ветра, муравьев, грязи, гор, океана, звезд, луны, лесов, животных, кроме…
Кроме свободы.
Они были законсервированы здесь, как дохлая рыба в жестянке. Я почувствовал, как сжимается мое горло. Мне безумно захотелось исчезнуть отсюда, очутиться наверху, на воле. Меня била дрожь, руки похолодели, на лбу выступил пот. Это было безумием –спускаться сюда! Вон отсюда! Прочь!
Я повернулся, чтобы забраться снова в спусковую шахту, и тогда эта штука схватила меня сзади. Она была приземистой, зеленой, похожей на ящик, имела отростки с рукавицами на концах вместо рук и передвигалась на колесах. Она подняла меня над собой. Я не мог пошевелиться, разве что попробовать пнуть ногой здоровенный стеклянный глаз штуковины. Но вряд ли это помогло бы мне –я был взят в плен и не видел путей к освобождению. Штуковина поехала к Топеке, волоча меня.
Люди были повсюду. Сидели на крылечках, на скамейках, подстригали газоны, бросали монетки в автоматы, рисовали белую полосу посередине дороги, продавали и покупали газеты на углу, мыли окна, подравнивали кусты, собирали молочные бутылки в проволочные корзины, ныряли в общественный бассейн, выставляли ценники в витринах магазинов, прогуливались под ручку с девушками, и все они смотрели, как я качу на этом железном сукином сыне!
У меня в ушах стоял голос Блада, его слова предупреждения: «У них там свои порядки и обычаи, они знают друг друга в лицо. Они ненавидят соло. Бродячие стаи совершают рейды по подземкам, насилуя их дочерей и воруя пищу. Они убьют тебя, человек!»
Спасибо, дружище!
Прощай.
Глава 8
Зеленый ящик прокатился через деловую часть города и притормозил у магазина с надписью на окне: «Бюро добрых услуг». Вкатившись через открытую дверь, он остановился. Меня уже поджидали: дюжина пожилых мужчин и пара женщин, чуть помоложе. Один из них подошел и вынул металлическую карточку из моей руки. Он стал ее разглядывать, перевернул и отдал самому старому из всех –морщинистому старикашке в мешковатых штанах с подтяжками. Старикашка забрал пластинку и бросил ее в верхний ящик стола.
