–Часы. Твои карманные часы. Они стоят.
Гаспар кивнул.
–Мои часы в полном порядке, просто они всегда показывают одиннадцать –особенное время.
Билли осторожно дотронулся до плеча старика и спросил:
–Кто же ты, отец?
–Гаспар. Хранитель. Паладин. Сторож,– без улыбки ответил тот.
–Отцу Перро было несколько сотен лет.
Гаспар грустно покачал головой.
–Мне восемьдесят шесть, Билли. Однажды ты спросил, не Богом ли я себя возомнил. Нет, я не Бог и не отец Перро; ясмертен и скоро умру. Будешь моим Рональдом Колманом?
Билли взялся за нижнюю губу, отошел, вперил растерянный взгляд в голые деревья. Ему казалось, что в этом месте воспоминаний, спрятанных под надгробными плитами, вдруг сильно похолодало. Он обернулся и сказал:
–Это всего лишь для удобства хронологии, так? Как переход на летнее и зимнее время –то вперед, то назад. Час никуда не теряется, наоборот –мы его наверстываем.
Гаспар смотрел на могилу жены.
–В конце апреля я потерял один час и потому умру на час раньше. У меня украли очень нужный мне час, Билли.– Старик наклонился к могиле –всему, что у него осталось от Минны.– Я мог бы провести этот час со своей дорогой старушкой. Вот чего я боюсь, Билли; я –хранитель потерянного часа, и я боюсь использовать его. Боже, как я боюсь использовать его, и как же мне хочется его использовать!
Билли стало очень не по себе. Он подошел к старику и спросил:
–Почему этот час никогда не должен пробить?
Гаспар глубоко вздохнул и с трудом отвел взгляд от могилы. Он посмотрел Билли в глаза и рассказал ему всё.
Годы, дни и часы вполне материальны –так же материальны, как горы, океаны, люди и баобабы.
–Посмотри на мои морщины,– сказал Гаспар,– как можно отрицать существование времени? Подумай о засохших цветах, которые еще недавно были полны жизни, и попробуй верить дальше, что всё это нематериально, а время –просто продукт договоренности пап и цезарей, подвластный молодым людям вроде тебя. Потерянный час никогда не должен пробить, Билли; если он пробьет, всё будет кончено. Всё исчезнет –ветер, звезды, волшебное место, которое мы называем вселенной,– а на их место придет тьма, вечно ждущая своего часа. Никакого нового начала, никакого перерождения мира –только бесконечная пустота.
Старик раскрыл ладонь, в которой лежали часы, застывшие на одиннадцати и не издающие ни звука.
–Если эти часы покажут двенадцать, Билли, наступит вечная ночь, из которой не будет возврата.
Это был самый обычный, ничем не примечательный старик. Он был последним в длинном ряду паладинов, хранителей волшебных часов –как мужчин, так и женщин. Преемником Цезаря и папы Григория XIII. Его конец был близок, и он отчаянно цеплялся за жизнь; любой человек, даже если его жизнь пуста и полна страданий, стремится продлить ее хотя бы на час. Самоубийца, прыгнувший с моста, в последние мгновения пытается взлететь, уцепиться за воздух, спастись; наш же старик всего лишь хотел провести еще час со своей Минной и боялся, что его любовь разрушит вселенную. Он посмотрел на Билли, протянул руку с часами, ожидающими следующего хранителя, и, отказываясь от самого заветного своего желания, еле слышно сказал:
–Если я умру, не передав часы другому хранителю…они пойдут.
–Только не мне,– ответил Билли.– Почему ты выбрал меня? Я ничего собой не представляю. Я ночной менеджер в супермаркете. Ты особенный, а во мне ничего особенного нет. Я не Рональд Колман! Я никогда ни за что не отвечал и не хочу отвечать!
Гаспар улыбнулся.
–Ты отвечал за меня.
Вся ярость Билли мгновенно улетучилась.
–Только посмотри на нас, Билли. Ты белый. Я черный. Но ты принял меня, как друга. Ты вполне достоин этой миссии, Билли. Ты хороший человек.
Билли молчал. Поднялся ветер. Наконец, когда, казалось, прошла целая вечность, он кивнул и сказал:
–Ты не потеряешь Минну, отец. Наоборот, отправишься к ней. Она ждет тебя и с вашей первой встречи нисколько не изменилась. Ты отправляешься туда, где мы вновь обретаем всё, что потеряли за годы жизни.
–Очень хорошо с твоей стороны, Билли, сказать мне такое. И мне хочется в это верить. Но я прагматик, видишь ли. Я верю только в то, чье существование неоспоримо –в дождь, в могилу Минны, в часы, которые проходят, хотя мы этого и не видим. Мне страшно, Билли. Мне страшно, что я сегодня говорю с Минной в последний раз. Поэтому мне хотелось бы попросить об услуге в награду за то, что я честно хранил эти часы всю свою жизнь. Подари мне минуту, Билли. Всего минуту, чтобы я мог снова увидеть ее, обнять и попрощаться. Теперь ты хранитель часов, и я прошу тебя: позволь мне украсть всего лишь одну минуту.
Билли не мог вымолвить ни слова. Взгляд старика был отчаянным, бездонным, пустым и холодным, как тундра. Он был похож на ребенка, которого бросили одного в темноте. Билли знал, что ни в чем не сможет ему отказать, но тут в тишине прозвучало: «Нет», и Билли понял, что это, совершенно неосознанно, произнес он сам. Отказ полный и окончательный. Сердце Билли разрывалось от сострадания к старику, но что-то заставило его подавить это чувство. Нет. Твердое, непоколебимое нет.
Глаза Гаспара наполнились слезами. В Билли будто надломилось что-то, и он мягко сказал:
–Ты же понимаешь, что это нехорошо, отец. Мы не должны…
Гаспар молча взял Билли за руку.
–Это было испытание, парень. Мне надо было испытать тебя, понимаешь? Не оставлять же часы кому попало. И ты с честью выдержал, друг мой –мой последний друг, самый лучший. Я просил перенести ее сюда, в это место, куда мы оба приходим поговорить с ушедшими, зная, что ты поймешь: вэто украденное мгновение можно вернуть кого угодно. Я знал, что сам ты этой минутой не воспользуешься, как бы тебе ни хотелось, но знал также, что ты мне сочувствуешь, и проверял, не смогу ли поколебать тебя. Но ты и мне отказал.
Старик улыбнулся. В его глазах больше не было слез.
–Я в порядке, Билли, не волнуйся. Нам с Минной эта минута не нужна. А вот тебе нужна, думаю, если ты будешь хранителем вместо меня. Ты мучаешься, что для паладина не очень-то хорошо. Тебе нужно исцеление, Билли. Поэтому я сделаю для тебя то, что никогда не сделал бы для себя. Мой прощальный подарок.
С этими словами старик запустил часы, и их тиканье было столь же громким, как первый крик новорожденного. Секундная стрелка начала удаляться от одиннадцати. Небо заволокло облаками, похолодало, и на кладбище опустился странный серебристо-голубой туман. Он закрыл могилу младшего капрала, и Билли Кинетта не видел, откуда появился солдат в старой военной форме. Билли пошел к нему навстречу и что-то сказал. Младший капрал, с кем Билли даже не был знаком при жизни, ответил ему, а потом медленно растаял в воздухе вместе с туманом.
Билли остался один.
