Энни уходила от погони, как умела. Забегала в магазины, имеющие выход на соседние улицы. Она знала одно –позади опасность, кто-то хочет сделать плохое с ней и с ребенком. В квартире было так холодно. С начала ноября и до первого снега домовладелец держал отопление на минимальной отметке. Она сидела в холодной квартире и баюкала малыша, стараясь согреть его. Когда ее пришли выселять, она все еще прижимала его к себе. Его забрали, синенького и очень тихого, а Энни вышла и пустилась бежать –бегать она умела. Она бежала туда, где до них с Аланом не доберутся, всегда зная, что позади враг.
Энни добежала до знакомого нового небоскреба –в магазинах, которые были там раньше, выкидывали на помойку много хороших вещей. Этот, новый, назывался «Торговый центр Ситикорп». Энни забежала внутрь, огляделась. Внутри всё украсили ко Дню Благодарения. Она бросилась к эскалаторам, поднялась на второй этаж и на третий. Главное –не останавливаться, иначе вышвырнут на улицу или арестуют. Перегнувшись через перила, она посмотрела вниз. Бандит был уже там, но ее не видел –просто стоял и оглядывался по сторонам.
Есть много историй о матерях, которые в одиночку поднимают искореженный автомобиль, чтобы вытащить своего ребенка.
Когда прибыла полиция, очевидцы рассказали, что своими глазами видели, как тучная пожилая негритянка подняла огромную пальму в терракотовом горшке, взгромоздила ее на перила, примерилась и сбросила прямо мужчине на голову. Пальма пролетела три этажа и пробила несчастному череп. Свидетели клялись, что это правда, но кроме «пожилая», «черная» и «в обносках», про эту загадочную женщину никто ничего толком сказать не мог. Энни к тому времени и след простыл.
На первой странице «Пост», из которой Энни сделала стельку для правого ботинка, была фотография четырех мужчин; их обвиняли в убийстве более дюжины черных бездомных женщин. Статью Энни не стала читать.
Дело близилось к Рождеству, и погода была ужасная. Энни лежала в дверном проеме почтового отделения на углу Лексингтон и Сорок третьей. Она завернулась в одеяло, надвинула шапку на нос и обложилась своими вещами, сложенными в мусорные мешки. Пошел снег. Мимо проходили мужчина в пальто фирмы «Барберри» иженщина в норковой шубке. Они приехали в Нью-Йорк из Коннектикута и остановились в отеле «Хелмсли», чтобы отпраздновать одиннадцатую годовщину свадьбы и побывать в театрах.
Когда они поравнялись с Энни, мужчина остановился.
–Ужасно!– воскликнул он.– В такую-то ночь! Просто ужас.
–Дэннис, прошу тебя,– сказала его спутница.
–Не могу я просто так пройти мимо,– ответил мужчина. Он стянул перчатку и полез в карман за деньгами.
–Бродяги не любят, когда к ним пристают,– сказала женщина и потянула мужа за собой.– Они могут сами о себе позаботиться. Помнишь, мы читали про это в «Таймс»?
–Черт, Лори, скоро ведь Рождество,– мужчина вынул из бумажника двадцатидолларовую банкноту.– Пусть хоть сегодня поспит в теплой постели. В такую погоду одному на улице не выжить. Господи, не такие уж это большие деньги.
Он вырвался от жены и подошел к Энни. Он не видел ее лица, но откуда-то из-под шапки в воздух струился пар от дыхания –значит, жива.
–Мэм,– сказал он, наклоняясь к ней.– Мэм. Возьмите, пожалуйста,– он протянул Энни банкноту.
Энни не ответила. Она ни с кем на не разговаривала улице.
–Прошу вас, мэм, позвольте вам помочь. Возьмите деньги и переночуйте сегодня где-нибудь. Прошу вас.
Он подождал, надеясь на ответ (пусть бы его даже к черту послали –по крайней мере, не в чем будет себя упрекнуть), но Энни молчала.
Наконец, мужчина положил банкноту ей на колено– он предполагал, что это колено –и покорно последовал за женой. Три часа спустя, после вкусного ужина, они решили, что будет очень романтично прогуляться до «Хелмсли» по свежему снегу. Проходя мимо почты, они увидели, что бездомная так и не двинулась с места, а деньги так и лежат нетронутые. У мужчины не хватило духу заглянуть под одеяло и проверить, жива ли она. Забирать двадцатку он тоже не стал, и они с женой пошли дальше.
Уютно свернувшись в своем теплом коконе, Энни прижимала Алана к груди, гладила его по спинке, чувствовала на щеке его теплые пальчики.
Всё хорошо, малыш, всё хорошо. Мы в безопасности. Тише, маленький. Никто тебя не тронет.
Психологам, исследующим поведение животных, наверняка знаком эксперимент с плюшевой обезьянкой. В ходе эксперимента выяснилось, что если самке орангутанга, у которой умер детеныш, дать мягкую плюшевую игрушку, обезьяна будет заботиться о ней, как о живом детеныше. Но если игрушка будет из дерева или глины, мать не обратит на нее внимания. Игрушечная обезьянка должна быть мягкой. Она помогает матери пережить потерю.
Мефистофель в ониксе
Один раз. У нас был секс всего один раз. Мы дружили и до этого, и после. Одиннадцать лет дружбы –а переспали только раз. Просто так сложилось: вновогоднюю ночь мы набрали в прокате комедий с братьями Маркс и заперлись в квартире вдвоем, чтобы не идти праздновать с толпой идиотов, притворяясь, что нам ужасно весело –всем ясно, что всё ограничится пьянкой, воплями, блеванием на прохожих и перерасходом на карточке. В общем, мы остались вдвоем, перепили дешевого шампанского и упали с дивана, смеясь над шуточкой Харпо. Прежде чем кто-то из нас успел что-то сообразить, наши лица приклеились друг к другу, моя рука залезла к ней под юбку, а ее рука –ко мне в штаны.
Но, черт побери, это было всего один раз! Так манипулировать разовым пьяным перепихоном! Она знала, что я лезу в головы людям только тогда, когда у меня нет другого способа заработать –ну, или в минуту слабости. Шарить у других в голове всегда мерзко.
Бывает, заберешься в мысли прекрасного вроде бы человека –прямо Фомы Аквинского –и думаешь, что там все должно быть чистенько, как в операционной. А пошаришь как следует, так хочется выкупаться в «Доместосе».
Так что можете мне поверить, я делаю это, только когда у меня нет другого выхода –если, к примеру, меня прижмет налоговая служба, или меня собираются ограбить и убить, или мне нужно выяснить, не занималась ли моя девушка незащищенным сексом в нашу эпоху СПИДа; или, допустим, у меня есть подозрение, что коллега решил подставить меня, и я могу потерять работу… в общем, всякое такое.
После каждого путешествия в чужой мир я восстанавливаюсь несколько недель.
Иногда входишь в голову мужика в поисках определенной информации, а в итоге не только ничего не найдешь, но еще измажешься в его мыслях обо всех девках, с которыми тот изменяет жене,потом стыдно приличным женщинам в глаза смотреть. Залезешь на чердак портье в мотеле, который говорит тебе, что мест нет, а там буквально вывеска висит, что он не сдает неграм; ну и, конечно, даешь ему в морду так, что брызги из носа долетают до соседнего штата, а потом месяц скрываешься от полиции. Или запрыгиваешь в мысли водителя уходящего последнего автобуса, чтобы узнать, как его зовут, и окликнуть,и на тебя обрушивается весь чеснок, который этот парень ел целый месяц, потому что доктор сказал ему, что это полезно; витоге не только на автобус опоздал, но еще и блевать тянет. Прощупываешь потенциального работодателя, чтобы узнать, не пытается ли он тебя надуть, и обнаруживаешь, что он виновен в чудовищных злоупотреблениях и сознательно использовал некачественное оборудование, которое послужило причиной гибели сотен рабочих. Попробуйте после этого согласиться на эту работу, даже если вам нечем платить за квартиру. Нет уж.
