В Далласе, когда жена главы компании приглашает нескольких руководителей высшего звена с женами на дружественный, якобы неофициальный ужин (ничего особенного, никаких десертных вилок, смокингов и прочих церемоний), то стоит помнить: речь идет о настолько уверенной в себе женщине, что она предпочитает «Конкорду» авиакомпанию «Вирджин Атлантик». Такая не станет хвастаться бокалами «Оррефорс»– она поставит на стол «Коста Бода»
[87], ей похрен.
Важным людям настолько комфортно в собственной шкуре, что им нет никакой нужды смеяться над вашим костюмом от Армани, или спальней с интерьерами Лоры Эшли, или вашей способностью писать интересные статейки в развлекательных журналах.
Элисон Рош –как раз из таких. Одного взгляда на ее портфель достаточно, чтобы понять, что она за человек. Потому что это портфель марки «Атлас», а не «Хартманн». То есть вы понимаете, да? «Хартманн» ей вполне по карману. Импортная канадская кожа, выделка класса люкс, где-то около тысячи баксов –портфельный эквивалент «Оррефорса», плаща барберри, грудки фазана и вина «Шато Мутон-Ротшильд» 1492 или 1066 года или какой там год самый дорогой. Это как покупать «роллс-ройс» вместо «бентли»,хотя там всей разницы только решетка радиатора. Но Элли не нужно выпендриваться и подпитывать свою самооценку вещами,поэтому она купила портфель «Атлас». Не сумку от «Луи Виттон» или «Марк Кросс», а портфель «Атлас». Ирландская кожа ручной выделки,наверное, выделанная руками боевиков ИРА, оставшихся без работы. Высший класс, но ничего кричащего. Понятно теперь, почему я согласился?
Итак, Элли подхватила свой элегантный портфель, мы пересели за столик у окна, подальше от повара и подростков, где она, убедившись, что я готов слушать, возобновила прерванный рассказ. Следующие двадцать три минуты, она, к счастью, рассказывала сидя, хотя и ерзала, как будто вид из окна ее не устраивал, и она пыталась найти лучшую точку обзора. Ее история началась с группового изнасилования в тринадцатилетнем возрасте и проследовала через несколько неблагополучных приемных семей с любящими пощупать приемных дочек папочками, усиленную учебу, которая гарантировала если не счастье, то достаток в будущем, юридический колледж и длинный тяжелый карьерный путь, который привел ее в Алабаму. Могло быть и хуже.
Мы с Элли сто лет знакомы и, если сложить все время, что мы провели вместе, получатся недели, а то и месяцы,не говоря уже о новогодней ночи с братьями Маркс. Но всё это я слышал впервые. Ну, почти всё. Интересно получается. Одиннадцать лет! Можно было бы догадаться или что-то заподозрить хотя бы. Как можно быть чьим-то другом и, в сущности, ничего об этом человеке не знать? Мы что, лунатики, что ли? О чем мы вообще думаем? И ведь подумать только, если бы не обстоятельства, я мог бы никогда не узнать эту, подлинную Элли. Только потому, что она просила меня сделать то, чего я не хотел –чего, если по правде, боялся до усрачки –она решила, что меня нужно полностью проинформировать. Я понял, что за время нашей дружбы и сам не очень-то показывал ей настоящего Руди Пейриса, его страхи и мечты. Я просто ненавидел себя за это. За то, что скрывал, недоговаривал, открывал только какие-то фрагменты себя и злоупотреблял обаянием, маскируя правду. Я человек гибкий и быстро учусь, поэтому глубоко похоронил свои горести и тяготы. В моей жизни было не меньше черноты –негритянства, если хотите –но все же мне было страшно потерять Элли. Я никогда не верил в мифическую абсолютную дружбу,слишком уж это похоже на стояние на скользких камнях по горло в ледяной воде.
Элли между тем добралась до того момента, когда начала работать над делом Спаннинга. Она рассказала, как собрала, тщательно проверила и разложила по полочкам все доказательства, как блестяще провела процесс, как добилась обвинительного вердикта присяжных по всем двадцати девяти эпизодам, а потом –на стадии определения наказания –и по всем пятидесяти шести. Убийство первой степени. Предумышленное убийство первой степени. Предумышленное убийство первой степени, совершенное с особой жестокостью. Виновен по всем трем пунктам по каждому из двадцати девяти эпизодов. Присяжные совещались меньше часа, даже пообедать не успели. Они вернулись в зал суда через пятьдесят одну минуту. На одно убийство у них ушло меньше минуты. И все благодаря Элли. Адвокат Спаннинга заявил об отсутствии прямой связи между его клиентом и пятьдесят шестым убийством (двадцать девятым в штате Алабама). Но, хотя его и не застали за вспарыванием живота его последней жертвы –десятилетней Гуниллы Арчер, ученицы церковно-приходской школы Декейтера, которая опоздала на автобус и пошла пешком, попавшись в лапы Спаннинга всего за милю от дома –почерк был тот же. Кроме того, Спаннинг, ускользнув от погони в Хантсвилле,где его как раз застали за вспарыванием живота жертвы,в это время находился в Декейтере. Что с того, что его не поймали с консервным ножом в окровавленных руках, рядом с еще теплым телом Гуниллы Арчер? Сразу было понятно, что Спаннинг –серийный убийца, монстр, преступления которого были столь чудовищны, что газеты даже не пытались придумать ему хлесткое прозвище вроде «Потрошителя» или «Мясника с заднего двора».
Присяжные вернулись в зал суда через пятьдесят одну минуту. Выглядели они так, будто их вот-вот стошнит; каждый из них понимал, что ему никогда не забыть увиденного и услышанного на этом процессе, и горько жалел, что ему не удалось уклониться от исполнения своего гражданского долга. Они вернулись на свои скамьи и сказали: ребята, посадите эту склизкую подделку под опарыша на электрический стул и поджарьте ее так, чтобы разве что на гамбургер хватило.
И вот в этого парня влюбилась моя Элли. Этого парня она теперь считала невиновным. Рехнуться можно.
–Так как же ты… ну, это…
–Как я в него влюбилась?
–Ага. Вот это вот.
Элли на мгновение закрыла глаза и сжала губы, как будто все нужные слова разбежались, и она понятия не имела, где их искать. Я всегда знал, что она закрытый человек и самое сокровенное держит при себе,черт, да что там говорить, если до сегодняшнего дня я не знал ничего об изнасиловании, о приемных родителях, о ее браке, продлившемся семь месяцев? Я знал, что она побывала замужем, но был совершенно не в курсе подробностей; знал, что она жила в приемных семьях, но не представлял, как ей там было плохо. И даже после всей этой откровенности вытаскивать из нее правду об этой дикой влюбленности было все равно, что зубами вытягивать гвозди из ладоней Иисуса. Наконец, она сказала:
–Это дело досталось мне, потому что Чарли Уиллборг слег с инсультом.
–Я помню.
–Он был нашим лучшим обвинителем, и, если бы у него не случился удар за два дня до того, как в Декейтере поймали…– Она на секунду запнулась, ей было сложно произнести его имя,– …поймали Спаннинга, и если бы в округе Морган не испугались такого крупного дела и не отфутболили его к нам в Бирмингем… Все это случилось так быстро, что со Спаннингом никто толком и не поговорил –я была первой, кого к нему допустили. Все так боялись его –думали, он чудовище.
–Какое заблуждение,– язвительно вставил я.
