«Весьма необычно»,– подумал я.
Агнес взяла меня за руку и повела по узкой, темной, тонущей в тумане, вызывающей чувство клаустрофобии авеню Циклопов. Мы шли молча, и наши шаги гулко отдавались в тишине.
–Агнес,– сказал я –куда мы идем, черт побери? Я думал, ты хотела, чтобы я увидел…
В темноте и тумане я не видел ее, но чувствовал тепло ее тела.
–Да. Magasinet for sällsamma väsen.
Я спросил, далеко ли еще, и она со смехом ответила:
–Я же говорила, что на дорожку надо пописать.
Вообще-то она не сказала «пописать», она использовала шведский эквивалент, но про это я рассказывать не буду: утебя, вижу, зародились уже подозрения, что Агнес в итоге оказалась вампиром и укусила меня или попыталась продать мою душу инопланетянам. Нет, ничего такого невероятного или мерзкого не случилось,обошлось без крови, во всяком случае. Я, как видишь, жив и здоров, сижу прямо перед тобой и протягиваю стакан, чтобы ты плеснул мне еще «Дэниэлса». Спасибо. Итак, мы пошли дальше, и я попросил ее перевести, что значит «Magasinet» ит.д. ит.п. Она ответила, что это сложно перевести, но все же попыталась и сказала, что «музей»– не совсем правильное слово, и что тут больше подходит что-то вроде «гробницы». Я ответил, что у меня от этого слова мороз по коже, и она, снова засмеявшись, сказала, что я могу называть это место «Собранием необычных существ». В этот момент мы достигли какой-то глыбы, чернеющей даже на темной улице. Она возвышалась над нами, как огромная черная скала, и походила на обсидиановый обелиск. Агнес извлекла из кармана летнего платья ключ, вставила его в замок, повернула…
–…или «Хранилищем невообразимых созданий»…– Дверь в три человеческих роста вышиной распахнулась,– или «Коллекцией редких и вымерших зверей на Циклопштрассе».–В глаза ударил золотой свет, такой яркий, что пришлось заслониться ладонью. Дверь прилегала так плотно, что снаружи этого света было совсем не видно, и теперь он меня ослепил. Я ничего не видел, кроме него. Агнес взяла меня под руку и повела внутрь самой потрясающей сокровищницы, какую мне доводилось видеть.
Это место было больше Прадо, величественней Лувра, мощней Эрмитажа; по сравнению с ним музей Виктории и Альберта казался крошечным, а музей Бойманса ван Бёнигена в Роттердаме –унылым. Сводчатые потолки музея исчезали в тумане над нашими головами, и я видел несчетные комнаты, галереи и залы, расходящиеся в ста направлениях от центрального атриума, где мы стояли (я– с разинутым ртом и полностью обалдевший).
Дело в том, что этот музей, которым занималась моя Агнес, эта гробница, бывшая на ее попечении, эта галерея, которую она возглавляла, была наполнена чучелами всех существ, о которых я когда-либо читал в книгах по мифологии.
Я видел их всюду –в нишах, на пьедесталах, в стеклянных витринах. Они свисали с потолка на невидимой проволоке, лежали в специальных углублениях на полу, смотрели со стен. Одних огораживали канаты, другие свободно стояли в проходах. Черепаха Курма, державшая на спине Мандару
[130], когда дэвы и асуры взбивали океан. Пара единорогов, мужского и женского пола –один с серебристым рогом, второй с золотым. Пожиратель костей из папируса Ани
[131]. Бегемот и левиафан. Хануман
[132] и пятиглавое божество Калигат. Грифоны. Гиппогриф и гиппокампус. Индийская мифическая птица Киннара и тысячеголовый змей Калия. Джинны, гарпии, гидра. Йети, кентавры и минотавр. Священный оперенный змей Кетцалькоатль, пегас и японский дракон. Сотни и тысячи существ со всех уголков мира, порождения всех религий и мифов, плоды мечтаний и кошмаров людей всех времен. Здесь, в этой гробнице на авеню Циклопов, были собраны и выставлены все мифические создания, котором не досталось места на Ноевом текучем корыте. Я ходил от галереи к галерее потрясенный, не в силах вымолвить ни слова; от невозможности увиденного и от сознания, что все эти мифы –правда, у меня ком стоял в горле, и слезы наворачивались на глаза. Там были даже Бука с приятелем –оба выглядели так, как будто действительно жили всю жизнь под кроватями или в темных шкафах.
–Но как…?– наконец, выговорил я.
–Все здесь, все, как один. И это я их поймала.
Это был самый невероятный ответ из всех возможных. Она укротила и поймала всех этих чудовищ. Я не мог в это поверить. Но Агнес заверила меня –да, она выследила их, поймала, убила, а потом поместила в музей.
–Если это музей, то для кого?– спросил я.– Кто сюда ходит?
Она очаровательно улыбнулась и промолчала.
Кто, думал я, глядя на величину этих залов и высоту потолков? Кто приходит сюда на экскурсии?
Несколько часов спустя Агнес увела меня из музея, и мы вернулись в «Рояйл Викинг». У меня все еще кружилась голова от всех этих волшебных, невозможных вещей, и мне было не до ее роскошного тела –мускулистого, но более женственного, чем у Афродиты, Елены Троянской и феи Морганы. Я не мог осознать увиденного. Это она, моя прекрасная Агнес, была охотницей, сразившей их всех. Неудивительно, что пальцы у нее сильные –ведь она привыкла держать в руках мачете, арбалет, снайперскую винтовку, болас и газовый пистолет. Она рассказала мне о своих охотничьих экспедициях, о том, как шла по следу, как убивала, как выслеживала свою дичь в далеких краях: вПетре и Ангкоре, в Теотиуакане и Тибете, в Джиннистане
[133] и Мезрии
[134], на Острове Черепа
[135], на Мальте и Кноссе.
А потом она сказала:
–Меня очень влечет к тебе, Гордон, но я знаю, что ты попросишь меня поехать с тобой, и жить в Америке, и быть твоей женой. Не стану лгать –я схожу с ума при одной мысли, что могла бы вечно заниматься с тобой любовью, но…
На следующий день я отправился на поиски авеню Циклопов. Ты знаешь, Генри –я отлично ориентируюсь на местности, как охотничья собака. Я нашел улицу, где мы оставили машину. Узнал все закоулки, в которые мы сворачивали, даже при свете дня, и дошел до авеню Циклопов. Название улицы, разумеется, поменялось. На табличках теперь значилось «Остерлангатан», и никакого музея там не было. То есть, скорее всего, он был, но без проводника и ключа, извлеченного из кармашка летнего платья, найти его я не мог. Я ушел ни с чем и вернулся домой. Вот и вся история, за исключением пары моментов…
