В основном на меня нападали вербально. Пухленькая девушка в пышном платье, перебившая меня на одной вечеринке. Она отодвинула в сторону моего собеседника, уставилась на меня и сказала: «Так вот, значит, как вы выглядите. Я прочитала одну вашу книгу и не смогла понять ни слова». Напористый мужчина, подошедший ко мне на конвенте к книжному киоску, спросил, можно ли ему задать вопрос, и, когда я ответила утвердительно, сказал: «Я прочитал все, что вы написали, с самого первого рассказа. Вот тот рассказ мне очень понравился, а вся остальная ваша работа,в общем-то, дрянь. Вы не могли бы прокомментировать, почему вы так скатились?» Два года назад, когда я еще была настолько смелой, что написала письмо в один фэнзин, отвечая на чьи-то самоуверенные утверждения о другом писателе, какой-то хмырь предположил, что я, видимо, новичок, потому что он ничего обо мне не слышал, но, продолжал он, если я пришлю ему экземпляры своих книг, он будет рад указать мне на имеющиеся в них недостатки. Фанат, который нажрался на вечеринке после закрытия конвента, заснул прямо у меня под ногами, а потом рассказывал всем, что провел со мной ночь. Фанат «Звездного пути» на одном посвященном этой франшизе конвенте, на котором меня уговорили присутствовать, прямо сказал о моих книгах следующее: «Раз они не о “Звездном пути”, в них сплошная чушь».
Не так уж много, слава богу, но вполне можешь использовать это вместе с моим именем. Однако мне в голову пришла ужасная мысль: авдруг твоя речь попросту даст им новые идеи?..
–
Замечаете, к чему все идет? Уже второй раз звучит это предположение. По той нервозности, с которой многие писатели поют дифирамбы своим фанатам, вы должны бы понять: они вас боятся. Боятся того, на что вы способны в качестве шутки, для смеха, из навязчивого желания поразвлечься.
Вот Азимов:
–
Вообще говоря, мои читатели –вполне приличные люди, практически никогда мне не досаждающие… Есть учителя, которые заставляют своих учеников с грехом пополам накорябать мне что-нибудь, так что я чувствую себя обязанным отвечать вежливо, поскольку огорчать детей я просто не могу. (А вот учителей этих удавил бы с удовольствием.)
Тем не менее однажды я взбесился. Владелец книжного магазина спросил меня, не мог бы ли я подписать ему «несколько книг». Я вздохнул и согласился.
И мне прислали здоровенные упаковочные контейнеры, в которых были все мои книги, что нашлись у него в магазине –десятки книг! Моей первой мыслью было выбросить их и заявить, что я ничего не получал. Второй –оставить их себе и раздарить (или отдать на благотворительность). Но я не мог. Я должен был подписать их все, собрать обратно в контейнеры, перевязать бечевкой, а потом мы с женой должны были покидать их на багажные тележки и оттащить на почту, до которой надо было идти несколько кварталов (а я уже не то чтобы первой молодости). Единственное удовлетворение, которое я от этого получил, заключалось в следующем: янаписал тому владельцу магазина весьма красноречивое письмо, от которого у него должны были сгореть все волосы на голове и теле.
–
Это вряд ли. И вряд ли этот идиот понял, каким наглым дураком он был. Я сотни раз говорил Айзеку, что то, что у нас с ним еврейские корни, не означает, что мы должны выносить длящееся две тысячи лет притеснение со стороны такого человеческого мусора, как, например, этот книготорговец. Он разве понял, что сделал, когда Айзек объяснил ему всю наглость его поведения? Не думаю. Потому что, видите ли, есть в этом и другая сторона.
Глупость, необходимая, чтобы вообще совершить подобный грех,– это сингулярность тоннельного зрения, самопоглощенность, отсутствие эмпатии, способность в упор не видеть, какие чудовищные вещи они творят… даже когда ты объяснил им это медленно и четко.
Например, вот эту статью я переписываю, лежа в постели,чуть больше недели назад мне пришлось перенести серьезную операцию. Некоторые фанаты узнали об этом, и за три дня до Рождества я имел удовольствие услышать телефонный звонок от одного лос-анджелесского книготорговца, знающего меня не первый год. Он спросил, не возражаю ли я, если он приедет с моей книгой –мол, один человек тут ее только что купил,– чтобы я подписал ее лично. За день до этого он со мной говорил и знал, что я не поднимаюсь с постели, чтобы не разошлись швы, но все равно позвонил и спросил, не возражаю ли я в процессе своего выздоровления подписать какую-то чертову книгу для какого-то покупателя.
Я удивился и сказал ему, что лежу в постели. Он спросил еще раз. Я ответил: «Лежу после операции! Только три дня как из-под ножа! Какого хрена я должен подписывать чертову книгу для чужого человека?»
Он объявил, что в таком случае заедет на следующий день. Я повесил трубку.
Думаешь, они понимают, Айзек? Черта с два.
Они считают, что это мы с ними обращаемся грубо.
–
Один из самых трогательных ответов написал Барри Лонгиер. Из личных соображений я приведу здесь только часть его письма. Все остальное –слишком личное.
–
В начале моей карьеры, вскоре после публикации моего рассказа «Поединок клоунов» ябыл на одном из первых моих конвентов (кажется, «Боскон».) И вот какой-то фанат, наделенный обходительностью и телосложением гориллы, остановил меня в коридоре и спросил:
–Барри Лонгиер?
–Да,– ответил я, приготовившись купаться в лучах славы.
Он улучил момент,и как врежет мне с ноги!
–Это тебе за «Поединок клоунов»,– сказал он и выбежал прочь из отеля…
Примерно через год после окончания лечения от алкоголизма и наркомании в реабилитационном центре «Св. Марии» вМиннеаполисе и впервые после отрезвления я приехал на конвент. Вот тут-то я по-настоящему и почувствовал весь ужас того, что такое фанаты.
В это время мне было очень неловко, когда рядом кто-то выпивал. Даже после года в «Анонимных алкоголиках» на первых порах трезвость –вещь очень хрупкая. Поскольку «Миникон» проводился в Сент-Поле, примерно в десяти минутах ходьбы от реабилитационного центра «Св. Марии», я решил, что если подобные конвенты когда-нибудь вообще будут безопасными для меня, то вот этот «Миникон», пожалуй, лучший вариант.
На следующее утро я поднялся рано, пытаясь сообразить, что делать на конвенте в семь утра,раньше у меня такого опыта не было. У меня тогда начались небольшие проблемы с самооценкой, а потому я решил порадовать какого-нибудь фаната –пусть позавтракает с настоящим большим НФ-писателем. Этот конкретный фанат был из обслуживающего конвент персонала и только что закончил дежурить. Мы сели в ресторане отеля и сделали заказ. Я приготовился кожей впитывать так остро необходимые мне в тот момент комплименты. Он доел завтрак, откинулся на спинку кресла, улыбнулся мне и поднял глаза, прочитав мое имя на бейдже.
–Слушай, Барри,– сказал он,– а что это ты такое делаешь, что тебе положена гостевая ленточка?
