Прямо у меня на глазах пробитый корпус моей карьеры тонул в забвении. Я, глядя на свой грейпфрутовый сок, что-то такое промямлил, что вот, дескать, пописываю иногда.
–
А еще говорят, что чувствительность фанатов умерла.
Терри Карр уже не с нами, но вот что он мне рассказывал –вы, быть может, этого не слышали. Когда опубликовали его дебютный роман «Повелитель войн Кор», который вошел вместе с романом другого писателя в издание, подготовленное «Эйс» (это было примерно во время «ДисКона», в 1963-м), первая жена хорошо известного фаната (она сидела в зале, когда я зачитывал эту статью), неспешно подошла к Терри. Он ожидал какого-то пикантного признания от нее по случаю выхода его первой книги. Она сказала:
–Я только что прочла ваш роман. Хотела представиться.
Терри улыбнулся, потому что все мы в первый раз надеемся на доброжелательное отношение, но она продолжила:
–Чего ради вы написали эту жалкую беспомощную ерунду?
И встала, уперев руки в боки, ожидая, пока боль от нанесенного ею удара перерастет в униженные извинения. А Терри ответил:
–Ради семисот пятидесяти долларов.
И ушел.
–
Вот что ответил Джин Вулф:
–
Худшим был тот, что пригласил меня в качестве почетного гостя на «Айкон» вАйова-Сити. Расти Хевелин был почетным гостем от фанатов, и нам сказали, что мы будем произносить речь в пятницу днем.
Наступил вечер пятницы.
Затем утро субботы. День.
Потом вечер субботы перед спектаклем. Объяснений этим отсрочкам не последовало.
Я прибыл на спектакль примерно в восемь вечера, в очередной раз собравшись и приготовившись выступать. Сперва Расти, потом я. Ладно.
Сопредседатель поднялся на сцену, объявил, что речи почетных гостей будут произнесены после спектакля, и ушел.
Примерно через пятнадцать минут Расти нашел меня и спросил, собираюсь ли я выступать после спектакля. Я ответил, что нет. Он, если хочет, может, а я не буду. Он объяснил, что решил отказаться и хотел предложить действовать согласованно. Посовещавшись, мы решили бойкотировать конвент, что и сделали. Насколько мне известно, это был единственный случай, когда почетный гость от фанатов и почетный гость от профессионалов (других почетных гостей не было) выразили совместный протест.
На этом мероприятии банкет (в субботу вечером перед спектаклем) был организован в коридорах и на лестницах, потому что комитет не сумел предоставить участникам ни зала, ни столов, ни стульев.
–
Вот злая заметочка от элегантного Л. Спрэга де Кампа.
–
В общем и целом фанаты обращаются со мной очень бережно. Был, однако, несколько лет назад один случай, когда группа обожателей Г.Ф. Лавкрафта настолько возмутилась критикой в написанной мною биографии ГФЛ, что всерьез обсуждалась возможность запустить в меня вишневым тортом на очередном конвенте.
На съезде любителей фэнтези в Форт-Уэрте в 1978-м до меня дошли слухи, что один из членов этой группы все-таки прибегнет к такой своеобразной форме литературной критики. Пара мускулистых фанатов, увлекавшихся боевыми искусствами, назначили себя моими телохранителями. Когда я закончил свой доклад, ко мне направился молодой человек с коричневым бумажным пакетом как раз подходящего размера. Мои защитники спросили его, чего он хочет. Он, не говоря ни слова, повернулся и ушел. Так я точно и не узнал, что было в том пакете. Но груз своего невежества я несу стоически.
От Боба и Джинни Хайнлайн.
–
Дорогой Харлан!
Так как мы отступили под защиту…
[Запомните это, ребята!],
… под защиту не включенного в справочник телефонного номера, сетчатого забора и электрических ворот, то от жутких историй практически избавлены. Но одна все же есть.
Однажды вечером я работала у себя в кабинете. Высоко в двери у нас вставлена стеклянная панель, но чтобы заглянуть через нее в дом надо быть настоящим гигантом. В дверь позвонили. Я удивилась, потому что в ворота никто не заходил, и открыла дверь. Там стоял какой-то подонок. Первые его слова были: «Кто-то убил моего павлина!»
Боюсь, что велела ему убираться. «А если не уберется,– пригрозила я,– позвоню в полицию».
Больше он через изгородь не лазил, но несколько дней подряд мы находили в почтовом ящике что-то вроде проволочной «фигурки». Каждый день новую. И письма. И так далее. Больше этот тип мне на глаза не попадался, но я его не забыла…
Пока мы жили в Колорадо, к нам постоянно приходили незваные гости, и здесь их тоже было немало, пока мы не поставили ворота. Однажды, когда мы устраивали прием с коктейлями, Роберту позвонила какая-то женщина из Канзаса: она хотела знать, надо ли ей ложиться в психиатрическую клинику в Хьюстоне. И на деревья нам вешали туалетную бумагу, и много чего еще было. Даже красивую табличку, висевшую на доме, и ту украли.
–
А вот кратко. Раймонд Э. Фэйст рассказывает про фаната, который пришел к его двери в воскресенье утром –еще семи не было,– когда Рэй валялся с температурой под тридцать девять после беспокойной ночи и только-только начал засыпать. Подходит он к двери, шатаясь, вид у него –краше в гроб кладут, а там стоит этакий жизнерадостный фанат-херувимчик с пакетом книг на подпись. Около дюжины будет. А поскольку Рэй к тому времени выпустил только три-четыре романа, мальчик прихватил по три экземпляра каждого,вероятно, чтобы потом продать.
И вот он требует, чтобы Рэй подписал книги прямо здесь и сейчас. Рэй ему говорит:
–Слушайте, не хочу быть грубым, но я чертовски болен, температура сто два
[167], и чувствую себя хреново.
Пацан моргает, но с места не трогается. Рэй ему говорит:
–Приходите в другой раз, сейчас, сами видите, неудобно.
А мальчик ему отвечает:
–Я сегодня улетаю домой на Гавайи.
Рэй шмыгает носом, мямлит:
–Ну я же болен, видите… может быть, вы…
Но мальчик, демонстрируя все то же абсолютное отсутствие деликатности, продолжает требовать, чтобы ему подписали книжки.
«Вот этот случай,– пишет Рэй,– да еще угрозы, записанные на автоответчик, и убедили меня изъять мой номер из справочника».
Еще один крупный писатель, с которым я связался, когда готовил эту статью, так нервничал из-за возможных неприятностей с фанатами, что называл этих последних не иначе как «дебильными подонками». Он категорически запретил мне упоминать его имя каким бы то ни было образом. Он сказал, что посещение конвентов настолько мешало его работе, что единственное, чего он хочет,– это чтобы фанаты больше никогда не появлялись в его жизни.
