–Ну и как вам все это?– негромко спросил он.
–Я словно никогда отсюда и не уезжала,– ответила она.
К ней подошел Кенканнон. Он держал обе ее руки в своих и смотрел на нее: как мужчина и как камера.
–О, вы прекрасно со всем справитесь… Прекрасно.– Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
–Я еще не читала роль,– сказала она.
–Джонни Блэк еще не закончил вносить изменения в сценарий. Ну да мне плевать. Вы справитесь преотлично.
Они смотрели друг на друга с такой степенью близости, которая знакома только мужчине, видящему реальность через образы на целлулоиде –и женщине, стоящей рядом с мужчиной, который может сделать ее выглядящей на семнадцать лет или на семьдесят. Доверие, страх, сочувствие и взаимное перемирие между полами. Да ведь оно и всегда было так. Словно немая беседа: что он видит? чего она хочет? на чем мы договоримся? Я тебя люблю.
–Вы уже поздоровались с Бобом Митчемом?– спросил Кенканнон.
–Нет. По-моему, он отдыхает.– Она с таким же почтением относилась к звездам, с каким к ней относились актеры меньшего, чем она, калибра.– Я могу поговорить с ним и попозже.
–Вы хотели бы о чем-нибудь спросить?– сказал он, обведя рукой павильон.– Вам придется жить здесь ближайшие несколько недель, так что лучше заранее со всем познакомиться.
–Да… У меня есть несколько вопросов,– сказала она. И снова начала входить в роль звезды. Она задавала вопросы. Вопросы, которые устарели на двадцать лет. Нет, не дурацкие вопросы. Просто они были… не в фокусе. (Словно хлопушка не была синхронизирована со звукотехническим фургоном, когда слова вылетают из уст актеров на миллисекунду раньше времени.) Не неудобные вопросы, но просто несуразные вопросы; вопросы, ответы на которые заставляли Кенканнона наставлять ее, напоминая ей, что она стала реликтом, что время ее не ждало,– как не ждала и она, еще будучи звездой –но просто торопливо собирало свои пометки и, тяжело дыша, пролетало мимо нее. Сейчас ей приходилось напрягать ментальные мускулы, которые уже атрофировались, для того, чтобы догнать время, бежать вперед, как амбициозный курьер, стремящийся заработать очки у студийных шишек. Ее вопросы становились все более несуразными.
Она произносила слова с немалым трудом. Круз видел, что она становится –как там Хэнди определил это?– все более скованной.
Три девушки появились на площадке, выйдя из гримерного вагончика, и остановились в темном углу звуковой сцены. На них были длинные халаты в цветочек. Помреж повел их к окнам небольшого грязного здания, выходившим на переулок. Девицы прошли за стену задника –где были некрашеные доски и распорки, и где фломастером было написано «УЛВК 115/144», показывая, для каких сцен предназначалась декорация.
Вскоре они появились в трех окнах здания. Они должны были быть свидетелями драки каскадера с напавшими на него негодяями… Драки Митчема с напавшими на него негодяями.
Им предстояло изображать трех мексиканских проституток, которых привлек к окнам шум драки. Они сняли халаты.
Их обнаженные груди свисали на подоконники как созревающие и тающие дыни Сальвадора Дали. Валери Лоун обернулась и, увидев целый ряд темно-коричневых сосков, издала странный звук, нечто вроде «Оувах!», словно они были выставлены на продажу по столь низкой цене, что она удивилась, опешила и преисполнилась подозрениями.
Кенканнон торопливо пытался объяснить, что фильм снимается в двух версиях: для американского рынка с последующим телевариантом, и еще одна, для зарубежных рынков. Он рассказывал о деталях, отличающих одну версию от другой и, когда он закончил –все занятые в эпизодах и массовках внимательно слушали, потому что мастерское лицемерие всегда интересно наблюдать –Валери Лоун сказала:
–Боже, надеюсь, у меня не будет сцен с обнаженкой…
И один из участников массовки фыркнул, достаточно громко пробормотав:
–Размечталась…
Артур Круз развернулся грациозно, почти балетно, и ударил парня –классического серфера, блондина с накачанными мышцами, причем кулак его пролетел не более шестнадцати дюймов. Это был удар профессионального бойца, без размаха, без прицела, просто короткий жесткий удар, пришедшийся парню прямо по сердцу. Он резко выдохнул и обмяк, сползая по стене.
Если бы Круз задумался хоть на секунду, он никогда этого не сделал бы.
О том, как это повлияет на участников съемки. О неизбежном судебном иске. О жалобе в Гильдию киноактеров. Очень нехорошо бить кого-то, кто на тебя работает. По лицу Валери Лоун можно было понять, что она увидела все происшедшее боковым зрением. Молодой парень, скорчившийся от боли, словно ребенок.
Но Круз сделал это не раздумывая, и Валери Лоун повернулась и побежала к выходу.
Вопросы, сейчас не имевшие отношения к фильму: показ по телевидению, график съемок, финансовая привлекательность занятых в фильме звезд, молодежь, которая теперь составляла актерский состав каждого фильма, изменение съемочных техник и мышления киномагнатов, а равно вкусов и нравов новой киноаудитории.
Поколение молодых, не питавших никакого уважения к корням и наследию прошлого. Никакого уважения к возрасту. Время работало против Валерии Лоун. Так же, как это было двадцать лет назад.
Простой истиной было то, что Валери Лоун была приговорена не из-за отсутствия таланта –хотя талант в этой ситуации очень бы не повредил, и не из-за слабости характера –хотя более жесткая личность могла бы помочь ей пройти через все штормы, не из-за менявшихся течений в киноиндустрии –но всем этим вместе взятым, плюс Судьба и Время. Но в основном –Время. Она, попросту говоря, не была единым целым со своим миром. Просто Вселенная решила проявить интерес к Валери Лоун.
По большей части, Вселенной бывает наплевать. Но к отдельным людям время от времени Вселенная проявляет сочувствие. Внезапно Вселенная чувствует потребность поддержать и согреть. А катастрофы, обрушивающиеся на этих «избранников Судьбы» являются лишь доказательством того, как неуклюжа Вселенная и как безумен Бог.
Было бы гораздо лучше, если бы Вселенная предоставила Валери ее собственной жизни. Но Она этого не сделала; Она скомбинировала все элементы, чтобы в ходе случайной встречи усыпать ее путь розами.
Для Валери Лоун в неуклюжей и сострадательной Вселенной путь этот оказывался усыпанным битым стеклом и мертвыми птицами.
Вселенная откликнулась ноткой цинизма, почти неслышно прозвучавшей во всех этих блонд-серферов из массовки… Вселенная притупила восприятие Валери киноиндустрии, какой она стала… Вселенная накачала Артура Круза адреналином в ту секунду, когда паренек-блондин отпустил свою грубую ремарку… и Вселенная в своей обычной невинной манере полагала, что облагодетельствовала Валери Лоун.
Но, конечно же, нет.
Это должно было стать небольшим инцидентом, от которого у нее закипела бы кровь и свернулись в тугой узел нервы, инцидентом настолько малым, насколько возможно, но он бы сработал на усталось металла, на эрозию и ржавчину. И потому, когда наступит нужный момент и когда необходимым станет оптимум эффективности… Валери Лоун будет снова отбрасывать к этому мгновению, к этой грубой шутке, к этой отвратительной сцене,что и станет той слабостью, которая должна будет ее погубить.
