Гас упал, уткнувшись лицом в землю, затем попытался сесть. Мальчишки проскочили под раскачивающимися качелями и окружили Гаса в тот момент, когда тот все-таки сумел встать. Джек Уилдон подошел к нему. Я помнил Джека Уилдона.
Он был выше Гаса. Они все были выше Гаса, но Уилдон –еще и мощнее. Я видел, как вокруг него сгущаются тени, предрекающие этому мальчику однажды превратиться в мужчину с пивным животом и толстыми руками. Только его глаза навсегда останутся такими же.
Он положил ладонь на лицо Гаса и с силой толкнул его. Гас отшатнулся, наклонился и бросился на него, втянув голову в плечи и выставив вперед маленькие кулаки, которые он прижимал к себе. Он ударил Уилдона в живот и сцепился с ним. Они дрались, словно два неумелых боксера из бойцовского клуба, поднимая вокруг себя пыль.
Один из мальчишек, стоявших в кругу, выбежал и сильно стукнул Гаса по затылку. Гас отвернул голову от живота Уилсона, и в ту же секунду Уилсон ударил его по губе. Гас заплакал.
Когда это случилось, я застыл на месте, но Гас плакал.
Я осмотрел забор и увидел дыру справа от себя. Выбросив сигарету, я пошел вдоль забора, оглядываясь по сторонам. Пробравшись через дыру, я побежал к ним через все бейсбольное поле наискосок к площадке с качелями. Они уже повалили Гаса и пинали его ногами.
Завидев меня, они бросились наутек. Джек Уилдон задержался, в последний раз пнул Гаса в бок и тоже убежал.
Гас лежал на спине с перемазанным грязью лицом. Я наклонился и поднял его. Он не двигался, но серьезно не пострадал. Я крепко прижал его к себе и понес к кустам, росшим на небольшом возвышении сбоку от игровой площадки. Там мы скрылись ото всех среди прохладной зелени, я уложил его на землю и платком вытер ему лицо. У него были ярко-голубые глаза. Я убрал прямые каштановые волосы, закрывавшие его лицо. Он носил подтяжки. Одна из резинок, поддерживающая брюки, порвалась. Я отстегнул ее.
Он открыл глаза и снова заплакал.
В груди у меня отчего-то стало больно.
Он стал шмыгать носом, пытаясь перевести дух. Хотел что-то сказать, но изо рта доносились только нечленораздельные звуки, которые вырывались из груди вместе с воздухом и болью.
Затем Гас все-таки сел и вытер сопливый нос тыльной стороной ладони. Он уставился на меня. В его взгляде была паника, страх, смятение и стыд из-за того, что его увидели таким.
–Он ударил меня сзади,– сказал Гас, всхлипывая.
–Знаю. Я видел.
–Это вы их спугнули?
–Да.
Он не поблагодарил меня. В этом не было необходимости. У меня заболели бедра от сидения на корточках. Я уселся на землю.
–Меня зовут Гас,– сказал он, стараясь быть вежливым.
Я не знал, какое имя ему назвать. Я собирался представиться первым попавшимся, которое придет мне в голову, но невольно проговорил:
–Моя фамилия Розенталь.
Он, похоже, сильно удивился.
–И моя тоже. Гас Розенталь!
–Вот ведь история!– проговорил я. Мы улыбнулись друг другу, и он снова вытер нос.
Я не хотел встречаться с матерью или отцом. У меня о них осталось достаточно воспоминаний. Большего мне и не было нужно. Я хотел побыть с Гасом. Но однажды ночью я пробрался на задний двор дома номер 89 по Хэрмон-драйв через пустыри, которые впоследствии застроили домами.
Я стоял в темноте и смотрел, как они обедали. Там был мой отец. Я и не помнил, что он был таким красивым. Мама что-то говорила ему, а он кивал и ел. Они сидели в обеденном уголке на кухне. Гас играл с едой.
«Не размазывай еду по тарелке, Гас. Ешь, иначе тебе не дадут послушать “Люкс-радио представляет Голливуд”».
«Но они же передают “Рассветный патруль”!».
«Вот и не размазывай еду по тарелке!»
«Мама,– пробормотал я, стоя на холоде.– Мама, в России дети голодают.– А затем добавил, опоздав на тридцать пять лет:–Ты забыла свой второй аргумент, мама».
Я встретил Гаса в центре города у газетного киоска.
–Привет.
–Ой. Здрасьте.
–Покупаешь комиксы?
–Угу.
–Ты читал «Человека-Куклу» или «Парня из загробного мира»?
–Ага, очень интересные. Но они у меня уже есть.
–Только не последние выпуски.
–Еще как есть!
–Спорим, у тебя выпуски прошлого месяца? Продавец ведь только начал расставлять новые комиксы.
Мы стояли и ждали, пока владелец газетного киоска, вооружившись тяжелыми кусачками, распаковывал стопки журналов и сверял их с длинным, распечатанным на мимеографе списком, который прислал ему дистрибьютор. И я купил Гасу «Аэробоя», «Джингл-Джангл комикс», «Синего Жука», «Чудо-комиксы», «Человека-Куклу» и «Парня из загробного мира».
Затем повел его в кафе «Айсли», и мы съели там мороженое с горячим шоколадным сиропом. Его подавали в высоких, похожих на тюльпаны стаканах, а сироп был в маленьком кувшинчике. Когда официантка ушла, чтобы принести мороженое, Гас посмотрел на меня и спросил:
–А откуда вы знаете, что я люблю дробленые орешки, но не люблю взбитые сливки и вишню?
Я откинулся на высокую спинку своего сидения и улыбнулся ему.
–Гас, чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь?
Кто-то опустил монетку в музыкальный автомат, и Гленн Миллер запел «String of pearls».
–Так ты никогда об этом не задумывался?
–Нет, ага. Мне нравится рисовать, может, комиксы буду рисовать.
–Хорошая идея, Гас. На рисовании можно отлично заработать.– Я обвел взглядом кафе-мороженое, посмотрел на рекламные плакаты «Кока-колы», на которых были изображены хорошенькие девушки с локонами до плеч, нарисованные художником по имени Гарольд У. Макколи, чей стиль будет знать весь мир, в отличие от его имени.
Гас удивленно смотрел на меня.
–Но это же еще и просто здорово, правда?
Я смутился. Я в первую очередь думал о деньгах, он –о том, что делало его счастливым. Я встретил его до того, как он выбрал свой путь. Еще оставалось время сделать из него человека, который всю свою жизнь будет думать в первую очередь о радости.
–Мистер Розенталь?
Я опустил глаза, а затем отвел их в сторону. В этот момент официантка принесла мороженое. Она поставила его на стол, и я заплатил ей. Когда она ушла, Гас спросил меня:
–Почему они называют меня грязным еврейским слоном?
–Кто тебя так называет, Гас?
–Ребята.
–Те, с которыми ты недавно подрался?
Он кивнул.
–Почему они говорят про слона?
Я зачерпнул ложкой мороженое и задумался. Спина болела, а сыпь от запястья распространилась по всему предплечью.
