–Сначала мне надо втуалет. Куда?
Ядумала, что пописаю, апотом тихо уйду, неоглядываясь, неберя насебя ответственности засудьбу писем– чтобы вних нисодержалось,– перестав играть роль пешки вхудожественной инсталляции Аделаиды. Но, когда явышла изванной, готовясь кбегству, состены наменя посмотрела Мэриен Грейвз, оригинал портрета углем, прикрепленного кстене вдохновения ухудожницы покостюмам. Странно, что он был реален, вполне себе материальный объект, который можно вставить врамку иповесить. Иее лицо начистом листе вызвала кжизни рука брата, она вывела линии.
Наменя вдруг навалилось что-то непонятное, точнее всего назвать наитием. Можно еще кое-что узнать, имне хотелось узнать. Что-то еще лежало вкоробке Аделаиды, ачто-то заее пределами, где-то впустоте. Ячувствовала это, какво время поцелуя сРедвудом чувствовала бескрайний снежный ландшафт.
Явернулась вгостиную.
Мне рассказывали очеловеке, который подает голос раз внесколько лет, заявляя, что рассмотрел наспутниковых снимках Антарктиды, судя повсему, «Пилигрим», иличто нашел наотдаленных субантарктических островах предметы, могущие послужить подсказками,– обломки самолета, старую губную помаду, принадлежавшую, поего словам, Мэриен, иликостный фрагмент, который может оказаться человеческим ибыть частью Эдди. Человек обещал, если ему дадут денег, он поедет туда инаконец-то разгадает тайну. Сто процентов.
Может, япревращалась втакого человека. Может, становилась похожа натех самозваных сыщиков, которые публикуют винтернете старые размытые фотографии, утверждая: наних изображены Мэриен иЭдди вАвстралии в1950-е годы или«Пилигрим», перестроенный вКонго вгрузовой DC-3. Может, ястановилась похожа налюдей, убежденных втом, что земля плоская, аАнтарктида ледяной стеной обносит ее попериметру, исчитающих, что «Пилигрим» сбили ВВС, дабы недать Мэриен узнать правду. Увсех уних тоже были наития. Всем им страшно нужно было верить всвои открытия иоткровения, знать: именно они наконец-то скажут правду. Может, ястановилась психопаткой илишарлатанкой; может, всего-навсего пыталась проникнуть внепостижимую, давно завершившуюся драму.
Аможет, прошлому требовалось что-то сказатьмне.
Ясела надиван Аделаиды иосторожно, почти против воли, потянулась ккоробке списьмами.
Полет
Счего начать? Разумеется, сначала. Ногде начало? Незнаю, где впрошлом разместить метку, означавшуюбы: здесь. Здесь начались полеты. Потому что начало впамяти, нена карте.
Нью-Йорк
40°45 ʹ N, 73°58ʹ W
15апреля 1948г.
Полет– 0 морских миль
Матильда Файфер, которой скоро исполнится семьдесят лет, регулярно ходит поСорок Второй улице. Она одета вчерное– непотому что желает подчеркнуть свое вдовство, апотому что любит строгость. Узкая черная юбка, приталенный черный пиджак сэмалированной брошкой ввиде леопарда налацкане, черные туфли-лодочки, черный берет настального оттенка седых волосах иогромные круглые очки втяжелой черной оправе. Костлявой рукой, сверкающей кольцами ибраслетами, она прижимает кгруди пушистого белого песика.
Когда Ллойд умер, никто небыл удивлен больше Матильды, узнавшей, что супруг оставил ей непросто все свое состояние, ноиполномочия вбизнесе, какие только мог завещать. «Пособственному усмотрению принимать решения, какие она считает целесообразными».
Единственным, кто рвал иметал, оказался Клиффорд, второй сын, дурень, может быть, понимая, что изчетырех выживших сыновей Файферов меньше прочих заслуживает права голоса. Ллойд, более сентиментальный, чем Матильда, доверил Клиффорду, покрайней мере номинально, отстаивать интересы семьи впароходстве. Тот все запорол, даже будучи надежно отстраненным отреальной власти, иМатильда уволила его припервойже возможности. Она, конечно, невыставила его наулицу, но, дав много денег, предупредила, подачек больше небудет, ипосоветовала уехать куда-нибудь заграницу ипредаться экономному разврату. (Какподозревала Матильда, Ллойд поставил ее главной, отчасти поскольку знал: она сделает то, начто унего нехватало сил.) Клиффорд переехал наСент-Томас, женился накарибской девушке, иу них родилось трое детей, однако Матильда недоставила ему удовольствия ине стала поднимать скандал.
Генри, старший исамый способный, еще прижизни Ллойда стал вице-президентом «Либерти ойл», крупнейшей, сотрывом, их компании, иМатильда ее нетрогала. Генри исполнилось сорок шесть; его жена, скоторой он воспитывал своих четверых сыновей, невызывала уМатильды презрения.
Господи, благослови Генри.
Роберт, третий постаршинству, тоже работал в«Либерти ойл». Он неблистал, ноине тянул вниз, вобществе был учтив, хоть ине очень интересен, так ине женился, аведь ему уже сорок три. Матильда полагала, он голубой.
Следующий Леандр. Какимбы он стал, еслибы недифтерит?
Потом шел Джордж, дорогой Джорджи, дитя, появившееся насвет изтемных недр ее скорби поЛеандру. Когда умер Ллойд, ему исполнилось всего двадцать четыре года, он единственный изее сыновей воевал, итеперь будущий геолог заканчивал докторантуру вКолумбийском университете и, женившись намилой девушке, растил двоих детей. Благодарность Матильды заего возвращение сТихого океана была безгранична, каккосмос. Она неперенеслабы утраты еще одного сына, аЛлойда убила война, это она знала. Всентябре 1939года Германия напала наПольшу, ачерез несколько дней, всемьдесят четыре года, Ллойд Файфер умер отсердечного приступа подороге наработу. Матильда считала, что сердце просто невыдержало накала бешенства, испытываемого им поотношению кстране его отца.
Напохороны пришло множество женщин втрауре. Матильда пыталась вычислить, кто изних был любовницей мужа, новунылом раздражении бросила.
Ей потребовалось несколько месяцев, чтобы разобраться вразнообразных финансовых делах Ллойда, одновременно отбивая атаки конкурентов. Почувствовав, что крепко держит бизнес вруках, Матильда продала некоторые авуары, реструктурировала другие иушла, купив погибающее издательство «Уэнслес исыновья».
–Почему вдруг книги?– спросил Генри.– Почему неблаготворительность? Язнаю множество попечительских советов, которые будут счастливы, если ты кним присоединишься.
–Люблю книги,– ответила Матильда.– Попечительские советы мне неинтересны.
Акроме того, она дала жизнь пятерым сыновьям, прожила почти сорок лет сволокитой итеперь имела свободу поступать, какей угодно. Может, именно поэтому Ллойд иоставил ее заглавную. Может, таким способом вочередной раз непрямо попросил унее прощения.
После Перл-Харбора она решила переиздать тысячи книг «Уэнслеса» вбумажных обложках ипожертвовать их армии. Это была ее идея– мягкие обложки. Жест объяснялся искренней доброй волей, ноона думала, что юноши, вернувшись домой, идальше захотят читать. Продажи радовали. Отчасти благодаря ей удобные идоступные книги вбумажных обложках перестали считаться мусором.
