Вообще-то звуки исвет накрасной дорожке предназначались несовсем длянас. Благодаря нашей связи история показалась настоящей, аполоумные сучки так хотели настоящей истории, что совсем потеряли рассудок. Наиболее радикальную секту отступников составили авторы экстремального эротического фанфика. Они бродили потуннелям интернета, выкапывая лабиринты, где могли откладывать свои желания ивыкармливатьих, какличинки.
Они крушили все ради себя идаже этого незнали. Невтыкались, что им непонравятся книги, которые дадут именно то, чего они хотят. Люди любят истории, оставляющие некое разочарование, недающие полного удовлетворения. Асучки хотели, чтобы «Архангел» был скроен поих самым тайным прихотям, новтоже время чтобы донего никто недотрагивался. Когда мы меняли вфильме какую-нибудь мелочь, они тутже выходили насвязь. «Дом Лизвет небесно-голубой, ане сине-зеленый, бараны». Или: «Когда Гэбриел иКатерина целуются впервый раз, нанем шапка белого медведя, ноне СЕРАЯ, аБЕЛАЯ, ивы должны это ЗНАТЬ, потому что так ВКНИГЕ».
Мы сОливером, конечно, тоже были ненасытны. Наши герои жили внас. Мы думали, что сможем, какна восходящих потоках, воспарить навсех сыгранных нами томлениях истрастях. Сойдясь, мы чувствовали себя щедрыми, будто имели некие обязательства перед историей, рассказываемой вфильме, иисполнялиих. Нополоумные сучки писали ио нас. Онас, людях, Хэдли Бэкстер иОливере Трэпмене, лос-анджелесских актерах, ане оКатерине иГэбриеле, порожденных воображением Гвендолин иживущих внесуществующем царстве Архангела.
Как-то мы решили прочесть фанфик просебя, просто излюбопытства. Сначала смеялись надопечатками, потом затихли. Пока мы читали липко-потную фантазию отом, кактрахнулись впервый раз, ясидела уОливера наколенях. «Яхочу только тебя»,– сказал мне Оливер втой истории, какГэбриел говорит Катерине тысячу раз. «Навсегда». Нозатем движением, которое шокировалобы милого вежливого Гэбриела, Оливер изфанфика задрал «дорогое платье отдизайнера» ивсунул мне свой «пульсирующий член». «Давай,– стонала Хэдли.– Ода. Ты такой пылкий, такой знаменитый, ияочень-очень тебя любю».
Оливер закрыл компьютер. Заокном появилась колибри, привлеченная утренним светом, разгоравшимся настене моего дома. Она зависла ипристально нанас посмотрела, радужная грудка замерла впространстве, крылышки отскорости почти невидимы. Мы находились наоживленном перекрестке, где пересекались реальности. Чувствовали небесный ветер.
«Яочень тебя любю»,– начали мы говорить друг другу.
«Мы» надежнее, чем «я», когда ты там, внутри, ноэто такая неустойчивая, непрочная штука, влюбой момент готовая тебя отшвырнуть ив конечном счете бросить намилость «я». Став «мы», ты становишься и«они», мишенью, которую надо отследить исфоткать. Наградой. Каменоломней, тоесть тем, что надо сторожить. Аеще шахтой. Нас вдвоем отслеживали ифоткали вНью-Йорке, Париже, Санкт-Петербурге, Кабо, Кауаи, наяхте недалеко отИбицы, навечеринках после катания налыжах вГштаде, впродуктовом магазине, назаправке, спохмелья вбургерной «Умами». Они бурили нас напредмет рассказов, пикантных подробностей, правды илжи, лжи иправды, вопросов моды, вопросов фитнеса, диеты, укладки волос, отношений, ну давайже, продетей, просто что-нибудь. Они оценивали наш прикид, ставили очки нашим фигурам напляже, заявляли, что ябеременна близнецами, что– пардон, уточняю– яхочу забеременеть близнецами, что янахожусь вцентре реабилитации, что мы помолвлены, что наша помолвка расторгнута. Они хотели знать, что уменя всумочке, втуалете, всписке необходимой парфюмерии икосметики. Они сдирали снас слой заслоем ипревратили вочто-то совсем уже выпотрошенное ипустое.
Выходя сДжонсом изклуба,я, кажется, хотела сделать больно именно полоумным сучкам. Впьяном величии мне представлялось, что яв силах сокрушить их миры. Но, какпредсказалбы любой болван, сучки перенесли травму очень легко. Я, разумеется, разбомбила собственный песочный замок, вытоптав его вмиленький такой жесткий, плоский, пустой пляж.
Слоган первого фильма был «Раз полюбил, это навсегда». Четвертого, моего последнего,– «Раз упал, это навсегда». Напостере отфотошопленный мрачный Оливер иотфотошопленная пухлогубая яналожены накрасивый, ножутковатый цифровой город, силуэт которого изкуполов цвета золотистого лука припорошен снегом. Каким будет слоган шестого фильма? Десятого? «Раз помер, это, ради бога, навсегда»?
Гвендолин все пишет. Наданный момент вышло семь книг. Нодаже дотого, какменя вышвырнули, мы сОливером старели быстрее, чем наши герои. Мы немогли быть ими вечно. Точнее, яне могла оставаться Катериной. Всем прекрасно известно: мужчины нестареют, покрайней мере стареют нетак, что это имеет значение. Сейчас они снимают пятый. Девчонка, заменившая меня,– подросток.
Гадость втом, что первый раз мы сОливером действительно трахнулись вмашине. Ноне напремьере, апосле вручения премии детской аудитории. Первый фильм «Архангела» получил все возможные детские награды. Существуетли ложь больше той, что «я хочу только тебя»? Или«навсегда»? Кто первым сказал, что ничто недлится всегда? Кто первым заметил?
ВТОРОЕ
Наутро, после того какяуехала сДжонсом, измоего дома убралась команда Оливера. Мои телохранитель ипомощница рассказали, что ночью, когда всети появились первые фотографии, пришли его телохранитель ипомощник ивсе собрали. Уже через пять минут после моего прихода моя агент Шивон позвонила разведать ситуацию ивежливо поинтересоваться, чем ядумала. После обеда она перезвонила сообщить неполный список недовольных. Ее присутствие всписке подразумевалось само собой, хотя она ине орала, какмогла напервых порах, когда мы обе теряли самообладание, если мне приспичивало сняться врекламе миниатюрной пиццы длямикроволновки. Впрошлом году язаработала тридцать два миллиона, аона получила десять процентов. Если вы также знамениты, какя, то вас можно сравнить сгигантским, плавно скользящим морским существом, экосистемой всебе, питающей тем, что застревает увас взубах, колонию мелкой рыбешки.
Алексей Янг, агент Оливера, скем яспала дважды, тайком, и, может быть, все еще была внего влюблена, сообщил Шивон, что Оливер пал духом иуничтожен. Шивон передала мне. Недовольство выражала студия вцелом иее глава Гавен Дюпре вчастности, которому яодин раз отсосала, ине потому что хотела. Недовольство выражали инвесторы, Гвендолин-автор-книг-«Архангела», режиссер четвертого фильма, находившегося вмонтаже, атакже парень, намеченный нароль режиссера пятого.
–Студия– сказала Шивон,– беспокоится, какбы люди– фанаты– нераспереживались. Студия боится, что ты разрушила романтическую иллюзию. Ведь очевидно, весь проект зиждется наидее идеальной любви, имысль…
–Яправда невиновата, если люди так глупы, что неразличают реальность ивымысел,– перебилая.
–Да я-то согласна, теоретически, нополагаю, тут можно возразить, что навсех нас лежит ответственность имы должны защищать наш бренд. Невозьмусь утверждать, будто ты неотвлекла всеобщее внимание отфильма.
Япромолчала.
–Ты уже говорила сОливером?– спросила Шивон.
–Нет. Кстати, он тоже мне изменял. Ятебе рассказывала.
–Нонастоящей утечки неслучилось ниразу. Если дерево изменяет кому-то влесу иникто нефотографирует… Послушай, яне осуждаю, ноты моглабы вести себя потише. Выражусь иначе. Ты немогла повести себя громче. Впиаре такое равнозначно взрыву террориста-смертника.– Она помолчала.– Илипросто неудержимый порыв?
