Утром солнце ушло, облака слишком низко. Метеоролог велит ждать.
Они посильно помогают обустраивать Модхейм. Члены экспедиции лебедками поднимают скорабля ящики, оборудование, бочки стопливом «Либерти ойл» иопускают их навездеходы станковыми гусеницами, спыхтением искрежетом ползущие польду полторы мили дохижин. Мужчины сооружают фундаменты изольда, ставят деревянные опорные конструкции, роют углубления дляскладов имастерских, выстраивают проходы изящиков ибрезента, нагромождают бочки снефтью длязащиты ответра. Все это скоро похоронит дрейфующий снег. Неумолкает лающий, воющий хор десятков упряжных собак, привязанных где только можно.
Руководитель экспедиции говорит Мэриен, что никогда еще невидел таких счастливых собак. Наморе их загнали вконуру напалубе ипривязали. Псов заливало морскими брызгами, кровью, сочащейся изкитовых туш, исобственными испражнениями, но, высадившись, едва оказавшись нальду, они вывалялись дочиста, досуха вснегу, принялись лаять, резвиться ивозродились. Возможно, Эдди немираж; возможно, его просто освежила здешняя чистота.
* * *
После суток облачности небо проясняется. Приносят бочки стопливом, заправляют «Пилигрим». Двигатели оттаивают подхолщовыми покрывалами, их кормят назавтрак теплой нефтью.
Несмотря нагруз инеподатливый наморозе штурвал, лыжи безпомех отрываются отутрамбованного снега. Мэриен разворачивает самолет надмашущими людьми, лающими собаками, океаном илетит вникуда.
Спустя час они видят внизу горы, непомеченные наих картах. Возможно, их вообще никто еще невидел. Изольда выступают крутые хребты черных скал иодиночные нунатаки.
Затем поражающая воображение бесконечность белого.
Поверхность льда постоянно меняется, какокеан. (Мэриен считает, что это отдельное море, втысячи футов глубиной.) Заструги ребрятся, будто застывшие волны; поним, подобно течениям, бегут трещины. Даже несмотря насолнцезащитные очки, яркий свет сверлит ей череп. Через четыре часа образуется прозрачная дымка, она становится плотнее: облегчение отсвета, нопроблема вином. Накрылья налипает лед. Мэриен забирается надвенадцать тысяч футов, вчистый воздух, всего около трех тысяч футов надплато, неуклонно поднимающимся кполюсу. Солнце отбрасывает тень самолета напросвечивающее облако: идеальное миниатюрное изображение, окруженное радугой; называется «глория». Поправилам они должны надеть кислородные маски, ноона принимает решение экономить. Кто знает, какдолго еще будет туман, каквысоко им придется подняться?
«Вот иЮжный полюс»,– говорится взаписке Эдди, которую он приносит чуть позже. «ТН– 30». Он улыбается, воодушевлен, настроение явно приподнятое. Мировое дно еле проступает сквозь дымку, белое, сплошное, неотличимое отсплошной белизны. Мэриен смотрит безэмоций. Единственное, куда она хочет,– вперед, прочь. Теперь она понимает, что тут, где все огромно ибезжизненно, может обитать сама смерть.
Стрелка масляного манометра опустилась донуля, но, вероятно, он просто вышел изстроя наморозе, ведь двигатели еще гудят. Обогреватель тоже выдохся, металл вкабине такой холодный, что можно обжечь кожу.
Вспоминая оТН, она испытывает сомнения. Нооткуда они? Ведь все впорядке. Она кричит Эдди:
–Что думаешь?
Унего растерянный взгляд, он кричит вответ:
–Ты очем?
–Летим дальше?
Он смотрит нанее из-под капюшона оленьей парки:
–Почемунет?
–Просто проверила.
Он улыбается иподнимает большой палец: «Все отлично».
Может, перепуганный человек вкейптаунской гостинице, таращившийся нанее, словно она пришла отвести его нависелицу, ей приснился? Какэто мог быть тотже Эдди, теперь столь бесстрашный ивеселый? Нокроме того, он рассуждает логично: нет убедительной причины возвращаться, ане двигаться вперед. Видимость неидеальная, номогла быть куда хуже. Ссамолетом все впорядке. Если они вернутся вМодхейм, уних нехватит топлива навторую попытку, им придется пережидать сезон, пользоваться припасами игостеприимством экспедиции, ждать корабля, который их забралбы.
Еще один рывок. Сопротивляйся инстинктам, говорил ей Голец. Сдавайся, когда хочешь бороться, говорила она Эдди вЛондоне. Борись, когда хочешь сдаться. Она летит дальше.
* * *
Небо илед сливаются вбесшовную оболочку, их невозможно расчленить. Каквмиске смолоком, говорят пилоты. Горизонт исчез. Вокруг нее пустое пространство– сверху, снизу, ивозможностей измерить его нет. Высотомер показывает одиннадцать тысяч футов, ноэто выше уровня моря. Аона незнает, какой толщины лед. Самолет может быть всего втысяче футов ото льда. Кроме мутного вихря летящего снега, она невидит ничего. Эдди рядом сней наклоняется, вглядывается вокно.
Однажды наАляске она перевозила намедный рудник городского парня, инспектора изСан-Франциско. Их поймало облако, они немогли ниподлететь поднего, ниподняться надним, пришлось проходить сквозь. Через некоторое время она заметила, какпарень держится двумя пальцами замочку уха. Когда она спросила, неболятли унего уши, он сухим шепотом признался внеобычайно странном чувстве. Ему казалось, они уже разбились, погибли ибесформенная гулкая белизна– чистилище. Апощипывания придают уверенности, что он ещежив.
Теперь она понимает. Где граница между жизнью инебытием? Каккто-то может уверять, будто знает, где она проходит?
Мэриен делает пологий поворот, отлетев внадежде налучшую видимость. Вроде внизу слабый проблеск льда? Нотот уже исчез. Им нужно немедленно сесть ине тратить топливо. Почти вслепую, опасно подобравшись кскорости сваливания, она опускается. Порывы ветра. Стон двигателей. Шквал, иона видит лед, тормозит. Ужасный скрежет, толчок, самолет кренится набок.
* * *
Палатка плывет впустоте. Ветер воет беспрерывно, грозит влюбой момент разодрать полощущийся брезент. Мэриен хочется назвать его немилосердным, номилосердие тут понятие неуместное, бессмысленное.
Метель слепит идушит. Все белое. Ей кажется, она висит, поскольку невозможно отличить снег внизу отвоздуха. Мэриен невидит самолет там, где они прикопали его ипривязали, только надеется, что «Пилигрим» неунесло ветром. Она неможет дойти донего. Несколько шагов вбелизну– ией никогда ненайти дорогу обратно кпалатке.
Чудо, что они сумели сесть, погнув лишь одну лопасть пропеллера иповредив одну лыжу. НаАляске она погнула миллион пропеллеров изнает, какразгибать их кувалдой, какпользоваться клейкой лентой, накладывать шины налыжи. Чудо, что метель еще неразыгралась вполную силу, когда они сели исмогли (согромным трудом) закрепить самолет, установить палатку иразжечь печь, чтобы молча страдать отмучительной боли, отмораживая руки иноги.
Они спят ипросыпаются воленьих спальных мешках, спят ипросыпаются, ав часы бодрствования восновном лежат молча. Через два дня, когда ветер наконец затихает, Мэриен всостоянии думать только осамолете. Осторожно, стараясь неразбудить Эдди, она выползает изпалатки. Натом месте, где был самолет, еле заметны очертания сугроба. Она бежит, топая тяжелыми ботинками, новсего через десяток шагов соснегом подправой ногой происходит какая-то странность.
