Топливомеру плевать, что она передумала. Стрелка по-прежнему падает. Пар по-прежнему стекает скрыла. Насиней разграфленной бумаге она рассматривает карандашные пометки Эдди впоисках потайного хода обратно вжизнь. Сначала видит остров Маккуори, длиной вдвадцать миль, вытянутый почти точно ссевера наюг. Мэриен знает, там метеорологическая станция, работающая круглый год. Ноостров довольно далеко назападе. Лететь надо против ветра, ау нее нет топлива. Дальше насевер, новосточнее еще одно пятнышко. Остров Кэмпбелл.
Юг по-прежнему налегает накомпас. Вокруг пустой океан. Найти остров будет трудно, даже еслибы незаржавели так ее навигационные навыки. Может, неполучится, ноона попробует.
Изпоследующих часов Мэриен запомнит, какловила солнце всекстант, царапала расчеты, метала туда-обратно «за» и«против». Страх почти задушила необходимость сосредоточиться, действовать.
Она незапомнит, какрешила, что самолет должен исчезнуть, что им необходимо пожертвовать, асама она должна попытаться, если удастся, утаить свое спасение. Единственный способ борьбы запродолжение жизни– это создание новой. Решения станут простыми фактами ее прошлого, точкой надороге, где она свернула, изменив свою судьбу. Все сомнения, все контрдоводы, приводимые ей самой себе, будут потеряны, стерты неотменяемостью вконечном счете сделанного.
Когда очертания острова пробивают горизонт подвысокими облаками, она сбрасывает оленью парку, надевает парашют инадувной спасательный жилет. Остров неуклонно приближается. Она изовсех сил сжимает штурвал. Нужно только придать самолету устойчивости, ито нанесколько необходимых ей минут. Когда внизу оказывается земля, она идет взаднюю часть салона, открывает дверь, прыгает.
Мэриен никогда непрыгала спарашютом. Сгордостью говорила себе, что сажала самолеты, когда другие прыгнулибы, нотеперь, камнем летя впространстве, думает, немного практики непомешалобы. Она дергает вытяжное кольцо. Резким рывком парашют раскрывается.
«Пилигрим» летит дальше, неосознавая своей новой независимости, надвигающейся смерти вводе. Острая боль. Мэриен отводит взгляд. Между ногами покачивается поросшая травой, клочковатая гора.
Вот она, правда: лучше прятаться, лучше совсем перестать быть Мэриен Грейвз, чем нести груз того, какона поступила сЭдди. Круг незавершен, нотеперь ей плевать. Это ненавлекает нанее позор. Ноона действительно думает, что несет смерть окружающим ее людям. Перед полетом Мэриен ездила вСиэтл повидать дочку Джейми. Она хотела после полета время отвремени навещать племянницу, узнавать, какта растет, нотеперь уверена, что принесет одно несчастье. Пусть Аделаида будет кем-то совсем другим. Пусть она небудет Грейвз
[11].
Ветер выталкивает ее кдлинной узкой бухте счерной водой. Нанее оборачивается пролетающий сосвистом альбатрос. Спускаясь, она видит накочковатой горе птичьи гнездовья: огромные, ослепительно-белые птицы, словно комья снега втраве, которую полощет ветер. Между ботинок все еще блестящая черная вода. Пытаясь вырулить, она тянет стропы парашюта, новетер неуклонно тащит ее кбухте, вморе. Сразу заскалистым берегом, чтобы ее неотнесло дальше отсуши, она отстегивает ремни ипадает.
Холод воды. Ее сила. Она вконечном счете совершает свой нырок баклана, ноногами вперед. Видит мутный мрак, серебристый купол сверху. Оглушенная, будто рыба ударом палки, Мэриен пассивно наблюдает, какудаляется поверхность, пока невспоминает, что надо потянуть зашнуры жилета инадутьего.
Она запомнит воздух иволны, тяжесть ботинок иодежды, отупляющий холод, испугавший ее почти дельфиний прыжок маленького пингвина изводы. Грохочет прибой. Черные канаты водорослей, длинные, толстые, какпожарные шланги, извиваются вподнявшейся волне, когда ее швыряет накамни– унее впамяти остается только осколок броска: каскад пены, сильный удар. Жилет пропорот, лицо содрано, нос сломан. Последний кувырок вбурлящей воде, наконец подпальцами крупный песок.
Она струдом выползает изводы, позволяет себе полежать неподвижно впромокшей одежде, потом перестук зубов напоминает, что надо идти. Густые, ломкие кусты цепляются залодыжки, грязь засасывает ботинки. (Ей повезло сприливом. Позже, когда она пробудет наострове некоторое время иповторит маршрут, берега вообще небудет, только скала.) Она много раз садится, отдыхает, спотыкается и, когда добирается дохижины срадиомачтой икрутящимся анемометром, изтрубы которой поднимается дым, переохлаждение уже полное. Собрав последние силы, она стучит вдверь.
Сознательное погружение
ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Вернувшись вЛос-Анджелес, перед съемками авиакатастрофы явзяла еще один урок пилотирования. Наэтот раз инструктором была деловая женщина вджинсах «рэнглер», сострого стриженными оранжевыми волосами ив очках-авиаторах.
–Яуже брала один урок,– сказала яей, пока она водила меня посамолету, объясняя, что явижу,– но, когда настала моя очередь взяться заштурвал, психанула.
–Что значит «психанула»?
–Нехотела лететь, ивсе. Отпустила все рычаги. Вот так,– яподняла руки, будто кто-то наставил наменя пушку.
–Асейчас хотите?
–Наверно, нет. Нопопробовать хочу.
–Круто.
Насей раз был день иморской туман рассеялся, осталось только открытое небо, грязноватое отсмога. «Каталина» покачивалась недалеко отберега; горизонт океана утопал вмягкой дымке. Вовсех остальных направлениях тянул свои щупальца город. Самолеты, взлетающие изЛос-Анджелеса, задрав носы, вызвали уменя чуть несострадание кнашей отважной маленькой «Цессне».
–Хорошо,– кивнула инструктор, когда мы сусилием свернули наМалибу,– давайте берите штурвал. Летите устойчиво ировно, больше ничего.
* * *
НаГавайях, вернувшись отДжоуи Камаки вгостиницу, яплюхнулась ничком накровать изаплакала. Яплакала из-за того, что Мэриен Грейвз неутонула и– дляодного человека– неисчезла. Из-за доброты Джоуи, из-за того, что позавидовала Калани, нелишенной детства, из-за того, чтоя, какпоследняя скотина, завидую маленькому ребенку, чьи родители немогут ее растить, из-за Митча исвоих родителей. Яплакала, так какзавелась, аиногда нужно просто прореветься.
Замоим балконом, запляжем Вайкики, всамом центре Тихого океана солнце клонилось кзакату. Воду усеяли серфингисты сдосками. Намелководье играли дети. Вкино ясейчас выбежалабы напляж иопрометью бросилась вводу. Рожденная заново, навечно преображенная, яплылабы наспине, блаженно улыбаясь небу.
Поскольку ничего лучше вголову непришло, янадела купальник, спустилась назеркальном лифте вроскошный, оформленный вэтническом стиле вестибюль, выскочила вшлепанцах наулицу иструдом прошла поидеальному мельчайшему песку. Скинув гостиничный халат, зашла вокеан инырнула.
Подводой, покачиваясь вместе сволнами, япредставила, какпесчаное дно полого опускается вотьму, кушедшим подводу пустыням, каньонам, горным хребтам, потом снова поднимаясь кберегам континентов. Ядумала осъеденных ржой икрошечными прожорливыми существами, заросших губками икораллами кораблях, самолетах икостях, покоторым шмыгают крабы. О«Пилигриме» ио том, что его никто никогда ненайдет. Никто никогда неузнает, где искать. Когда явынырнула, волна подбросила меня итолкнула обратно кберегу. Яснова заплыла. Япочему-то забыла, что солнце– огонь, что оно расплавлено, пока неувидела, каконо колышется, краснеет, соскальзывает, почти просачивается заморе.
