–Аразве вообще все– ненеудержимый порыв?
Шивон неответила.
–Ты хочешь знать почему,– сказалая.– Незнаю почему. Джонс мудак.
–Только неговори прессе. Ладно. Вобщем, что сделано, то сделано. Все хотят последней информации, каких-то деталей, которые позволят понять, кчему вы склоняетесь, чтобы мы начали раскручивать.
–Ты имеешь ввиду, сойдемсяли мы опять сОливером?
–Да.
Хохот вырвался уменя, какбудто его кто-то ссилой выдавил.
–Ладно,– помялась Шивон.– Хорошо. Ипоследнее. Гвендолин так разволновалась, что студия еще больше разволновалась из-занее.
–Да пошла она. Серьезно.
–Она очень печется освоем творении.
–Яне ее творение. Она неБог.
–Нет, нопереданные ей права дали тебе, мне имножеству людей немало денег. Она просто хочет встретиться. Гавен Дюпре лично просил тебя встретиться сней иуспокоить.
–Наэтой неделе язанята.
–Нет, незанята.
Яотсоединилась. Смартфоновскому демаршу нехватило весомости, япросто ткнула пальцем визображение кнопки. Какое-то время ялежала накровати, курила травку исмотрела реалити-шоу, где тетки сподтянутыми лицами вбандажных платьях Эрве Леже, расплескивая вокруг мартини, говорили друг другу гадости. Некоторые проделали надсобой такую работу, что вместо слов уних получалась каша, так какони немогли шевелить губами. Сосверхъестественно круглыми глазами исъежившимися мордочками они напоминали кошек, превращенных недоучившимся волшебником вчеловеческие существа.
Язадумалась, амогули провести остаток дней, валяясь всвоем доме ипялясь всвой телевизор. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы вьюнок нарос наокна изапечатал меня внутри.
Меня вот-вот должны были утвердить на«Архангела», когда Гавен Дюпре вовремя нашей встречи зазавтраком поставил чашку скофе иочень спокойно, вежливо попросил меня встать иснять одежду.
Яудивилась наполсекунды, апотом смутилась, что оказалась такой идиоткой, чтобы удивляться. Мы находились одни вгостиничном номере вБеверли-Хиллз, сидели напротив друг друга застоликом, где набелой скатерти стояли серебряный кофейный сервиз имногоярусная подставка сминиатюрными кишами, пирожными икруассанами, которыми Гавен все пичкал меня, прежде чем попросил раздеться.
–Обещаю, отодного маленького круассана ты нерастолстеешь,– уговаривалон.– Посмотри, какой он крошечный. Просто попробуй. Вкус неповредит.
Нето что яраньше несталкивалась сподонками. Они встречаются налюбых съемках, вкаждом начальствующем звене поцепочке, их будто делегирует какой-то местный союз подонков. Ноставки никогда неподнимались так высоко, даже близко. «Это совсем другое дело»,– решили мы сШивон, назначив встречу. Ятак ине поняла, зналали она, начто меня толкает. Она упомянула, ине раз: Гавен женат иу него дочери примерно моего возраста– тогда восемнадцать.
Навид он был безобидным, довольно тусклым, лет пятидесяти, сполными бледными губами. Очки впроволочной оправе иплаточки внагрудном кармане, грамотно сочетавшиеся сгалстуками.
–Мне нужно посмотреть натебя,– сказалон, иярешила, что такова профессиональная необходимость, неличная.
Яникогда нерассказывала Шивон, ненадо ей знать, что яправда через это прошла. Несколько месяцев назад умер Митч, идаже, хотя он никогда толком не«был вкурсе» ине «оберегал», яиспытывала новое, тяжелое чувство одиночества. Ядаже неколебалась. Стояла голая перед Гавеном, поего просьбе чуть развернулась, акогда он достал свой хрен ипопросил меня, пожалуйста, взять врот, взяла.
* * *
Через день после Джонса Коэна ялежала всвоем бассейне исмотрела накружащего грифа. Небо Лос-Анджелеса ими полно, иногда огромные вертящиеся торнадо изгрифов громоздятся воблака, только обычно никто незамечает. Янесколько удивилась, даже обиделась, что нигде небыло выслеживающих меня вертолетов. Интересно, апапарацци разрешено использовать маленькие любительские дроны? Наверное, нет, поскольку впротивном случае онибы их использовали. Уних нагербе должно быть написано: «Можем– сделаем».
Меня испугал звонок вдверь. Яподумала, журналюги перелезли через забор ирешили штурмовать дом. Еще звонок. Янадеялась, Августина разберется, пока невспомнила, что отправила ее домой, настойчиво всунув пакет спродуктами иканнабисом, хотя она ине любит травку. Ателохранитель, М. Г., ходил караулом попериметру. Яподнялась, прошла квидеодомофону ипосмотрела намонитор. Сосед, знаменитый досточтимый сэрХьюго Вулси («несравнимый, нестерпимый, подсудимый», какон себя именует), наклонился ккамере, размахивая бутылкой скотча, икричал впереговорное устройство так, будто неверил вего способность передавать илиусиливать громкость голоса:
–Куриный супчик длябедных развратников!
Хьюго одевается, какНавуходоносор, еслибы тот стал хипстером, иживет смолодым красивым бойфрендом, поэтому меня всегда удивляет, что стехникой он по-стариковски.
–Привет!– сказалая, открывая дверь.– Какты прошел?
–Сто лет назад ты дала Руди код. Непомнишь? Он тебе кой-чего подкурьерил.– Хьюго изобразил, какзатягивается косяком. Восновные обязанности бойфренда Руди входило негулять налево иотслеживать, где лучшая травка вгороде, легальная илиеще какая.– Там внизу содом.– Хьюго свернул накухню.– М. Г. надо дать кнут длябыков, чтобы он их перелущил.
Нанем были гуарачи, штаны назавязочках избело-синего иката ильняная оранжевая рубашка, расстегнутая ради бус измедвежьих когтей, зарытых намохнатой седой груди. Хьюго высокий ина диво дородный длячеловека старше семидесяти, унего звучный, сочный голос ивесьма впечатляющий сценический экстерьер. Он налил нам постакану виски.
–Будем здоровы.– Мы чокнулись.– Руди говорит, интернет горит. Он говорит, ты его подожгла.
–Язаслужила,– ответилая, идя заним следом всамую большую мою гостиную.
Хьюго уселся надиван ивластно указал мне наодно измоих собственных кресел.
–О, я-то непротив.
Яподняла стакан:
–Спасибо зависки. Отличный.
–Ты хочешь сказать, воистину шедевральный, всегда рад. Что-то мне незахотелось распивать его сРуди. Дляего рецепторов– выброшенный продукт. Стакимже успехом можешь плеснуть ребенку. Яхотел быть уверен, что ты утоляешь свою печаль стильно.
–Ябольше поопиатам.
–Только, пожалуйста, несорвись вштопор. Будет страшно бездарно ствоей стороны. Ижуткое разбазаривание таланта, разумеется.
–Япошутила. Хотя, судя повсему, яуже где-то всередине штопора.
–Нет, нет инет. Джонс ибыл штопором. Атеперь ты оживаешь.
–Все продолжалось…– Яподсчитала:– Тридцать девять часов.
–Бесценная возможность, моя дорогая, длятого чтобы– ненавижу выражение, новданном случае оно уместно– открыть себя заново. Если ты непонимаешь, какухватить захвост данный момент, то утебя вообще нет воображения иястрашно втебе разочарован.
