–Яв самом деле непонимаю, каквыгадать навсех, кто меня ненавидит.
Полоумные сучки поливали меня втвиттере: сука, блядь, потаскуха. Ядолжна умереть, писали они, навсегда остаться водиночестве, гнить ваду. Слава богу, Оливер отменя освободился, писали они. Мужчины вставляли, что яуродлива инеебабельна, правда, тутже что меня надобы отодрать ичто язадохнусь насмерть отих приборов. Они положили даже на«Архангела». Просто немогли упустить возможность сообщить женщине, что а) они нивжизнь несталибы ее трахать иб) они будут трахать ее, пока она несклеит ласты. Япролистала дальше. Меня забили вколодки, чтобы могла поглумиться вся деревня. Вотношении полоумных сучек ясовершила террористический акт. Япокусилась наих образ жизни. СПЛОШНЫМИЗАГЛАВНЫМИБУКВАМИони писали, что ядолжна помучиться, что меня надо уничтожить. Нона самом деле они хотели, чтобы явсе исправила, отыграла все назад, вернула их туда, где они были раньше.
Время отвремени кто-нибудь писал: «Эй, девочка, будь сильной!», иэтого было достаточно, чтобы уменя навернулись слезы. Апотом кто-нибудь говорил, что Митч отбросил копыта отпередоза из-за меня иличто моим родителям повезло погибнуть, непришлось заменя стыдиться.
–Невсе тебя ненавидят,– сказал Хьюго.– Только… какты их там кличешь? Полоумные сучки? Большинству вообще наплевать на«Архангела», астало быть, ина тебя. Несмотри так, это здорово. Приличные люди, скорее всего, думают, ты стала интереснее, проявила малость твердости. Нето что Оливер какой-то недоносок, нет, роскошный парень, нодля тебя он пустоват. Уж я-то понимаю, какпривлекательны красивые, пустые парни. Руди тоже трудно назвать сложным, но, понимаешь, ястар. Мне нужен кто-то молодой илегкий, чтобы самым глубоким исложным желанием унего было удовольствие, ив первую очередь такое, которое можно получить заденьги. Важное качество. Ты вообще-то знаешь, какмало людей наделе способны испытывать настоящее счастье отденег? Огромная редкость. Руди годится мне сейчас, новтвоем возрасте яхотел чего-то усложненного, чудовищного, такого…– Хьюго обнажил зубы ипоказал, будто раздирает что-то пополам,– чтобы меня разорвало начасти.
Его знаменитый голос эхом отдавался отпотолка. Мне захотелось рассказать ему проАлексея, ноХьюго болтун, ияпередумала.
–Оливер вообще необъявлялся. Незвонил, неорал наменя, ничего. Полная тишина. Моя агент говорит, что его агент говорит, что он пал духом. Ноон изменял мне покрайней мере содной актрисой ипо крайней мере содной моделью, ибог знает скем еще, имне обэтом известно. Вобщем, вся пурга насчет разбитого сердца несколько перебор.
Пренебрежительно махнув рукой, Хьюго уперся вменя самым пронзительным своим взглядом испросил:
–Что больше всего привлекло тебя вОливере?
–Аты его видел?
Пронзительность взгляда пошла крещендо. Ясказала:
–Он единственный понял, что значит пережить байду с«Архангелом». Тыже знаешь, какговорят: выбирать надо того, скем можно пойти вразведку. Нотут вышло так, какбудто ты уже вразведке итам оказался кто-то еще. Ивот вы вместе вразведке, аэто нефунт изюма.
Ядопила стакан. Хьюго сгонял накухню забутылкой.
–Апотом?– спросилон, разливая.– Разведка потеряла весь свой блеск?
–Оливер стал частью тягот разведчика.
Хьюго элегантно забросил одну руку наспинку дивана, покачивая стакан кончиками пальцев.
–Забудь пролюбовь, дорогая. Ястарый, зацикленный насебе нарцисс, нетвоя нянька, так что мне неособо важно, чем ты занимаешься. Восновном ятут, поскольку очень люблю вмешиваться. Нокак человек, который замного лет немало чего натворил, если позволительно так говорить осебе, полагаю, яобладаю уникальной квалификацией давать советы.
–Тут другое.
–Прошу прощения?
–Дляначала ты мужчина, и, когда ты куролесил, небыло интернета.
–Ты права. Быть мной было очень просто.– Он нахмурился:– Как-то раз ядаже чуть неженился наженщине. Наженщине!
–Какая гадость.
–Позволь спросить тебя, каким ты видишь наихудший исход?
–Бесконечный публичный позор. Меня вышвыривают из«Архангела», иябольше никогда неполучу работу.
–Он небудет бесконечным. Люди двинутся дальше раньше, чем ты думаешь. Им вобщем-то фиолетово. Атебе ине надо больше работать. Ты невероятно богата. Бросай это дело, купи какую-нибудь винодельню. Иликозью ферму. Илиостров. Опростись. Живи мирно. Чего ты, собственно, хочешь?
Мозг уменя отключился, потом забарахтался, заметался, какохваченное паникой животное. Ямогла сообразить только одно: нехочу, чтобы мне было каксейчас. Хочу, чтобы было хорошо. Иувидела, какдержу надголовой «Оскар», авесь зал стоя аплодируетмне.
–Яхочу больше,– сказалая.– Неменьше. Яхочу работать.
Хьюго прищурился итихо проворчал:
–Хорошая девочка. Невижу ниодной причины, почемубы тебе непоиметь больше.
–Ну, парочку ятебе наскребу. Никого вГолливуде неволнует, что яизменила Оливеру, новсех волнует, что яизменила бренду.
Хьюго театрально застонал:
–Тебе нужно выбросить изголовы все мысли окаких-то там брендах. Это так скучно. Даже еслибы ничего неслучилось, тебе всеравно велелибы убраться. Какая альтернатива? Ты снимаешься в«Архангеле», пока непостареешь, апотом тебя беззатей отпихивают ради кого-нибудь помоложе? Покрайней мере, ты предстала интересной, непредсказуемой женщиной, ане смазливой заводной куклой. Все будут смотреть, что ты станешь делать. Ты им больше непешка. Алюди любят, когда кто-то возвращается.
ТРЕТЬЕ
Когда яподростком отрывалась пополной, Митч предложил отправиться впутешествие– только мы вдвоем, куда мне захочется. Он думал, мне будет полезно уехать, ау него всеравно был простой между проектами. Явыбрала озеро Верхнее, где пропал самолет родителей.
–Тебе некажется, что это легкая патология?– спросил Митч.
Яответила, что просто хочу увидеть озеро. Идействительно, хотела– всегда хотела, ноеще хотела туда, где небудет обыденности. Модный тропический курорт несталбы каникулами, поскольку там мыбы все время ходили пьяные исталкивались слюдьми, скем изависалибы. Акак раз отупадничества мне инужен был отпуск.
Мы выехали изСу-Сент-Мари идвинулись почасовой стрелке вокруг озера– тысяча триста миль варендованном «Рэнглере» соткидным верхом, раздражающий шум которого стал сущим наказанием зато, что мы оказались слишком крутыми длянедорогого седана. Якупалась каждый день, хотя вода почти душила холодом. Явсе время помнила озатонувшей где-то там «Цессне» идумала: аесли микрочастички родителей плавают вокруг меня, каксветлячки?
–Аони сейчас просто кости?– спросила яМитча, перекрикивая бьющийся наветру мягкий верх джипа игруппу «Перл джем» сканадского радио.
–Возможно,– крикнул он вответ.– Яне знаю, какмного нужно времени.
–Почему он научился летать?
–Что?
–Папа. Почему выучился летать?
