Внизу показались ангары, крестики закрепленных натраве бипланов, длинные амбары ярмарочной площади иовальный ипподром.
Голец настроил подачу топлива, оттриммировал аэроплан.
Она вдруг испугалась, ей неприходило вголову раньше: аесли унее неполучится? Представление осебе какопилоте было настолько четким, что Мэриен забыла: вообще-то она незнает, каклетать, ей нужно учиться. Иона впервые сбеспокойством задумалась осерьезных последствиях своего решения бросить школу.
–Ладно,– сказал Голец,– теперьты.
–Что ядолжна делать?
–Просто постарайся держаться прямо ировно.
Легко сказать. Ей пришлось регулировать приборы поуказке Гольца. Изовсех сил стараться удержать равновесие ввоздухе, накоторый воздействуют невидимые силы, было докрайности необычно. Аэроплан живой, воздух живой. Ее город внизу тоже живой, хотя как-то по-муравьиному: невразумительное, бесцельное движение крохотных существ.
–Нехочешь попытаться развернуться?– спросил Голец.– Ты штурвалом, япедалями.
–Ямогу ито идругое.
–Это хитро.
–Язнаю, что такое координированный разворот.
–Знать иделать– разные вещи, ноесли хочешь… Вперед.
Страх ушел. Длянего неосталось места. Она надавила педаль правой ногой, медленно выкрутила штурвал вправо, почувствовала равновесие. Аэроплан накренился иповернул. Конечно, повернул– он исоздан, чтобы нанем летать. Приборы все регулируют, однако тот факт, что она приказала самолету итот подчинился, показался страшно важным. Окно сбоку заполнилось темными извивами Биттеррута, верхушками деревьев. Сземли узор неувидеть, неувидеть, кактечет подолине река– неподчиняющимися логике излучинами, словно забрасываемая удочка; каквода, раскалываемая, разрезаемая песчаными косами, потом опять соединяется. Однако воткрывшейся перспективе таилась инеизвестность. Утратились детали, мир съежился долоскутного одеяла. Все деревья стали одинаковыми, поля– однообразно плоскими изелеными.
–Отклони руль направления еще немного.– Голец выплюнул табачный сок вкофейный стакан.– Чувствуешь скольжение?
Кактолько она выровняла самолет, перед ней выросли горы, ипришлось снова поворачивать, облетая долину шариком, катающимся повнутренней поверхности сферы.
Когда они сели совсем недалеко отангара, когда отключился мотор иостановился пропеллер, Голец сказал:
–Ты самородок.
Радость. Одна радость. Он немог знать, что произнес слова, которые ей хотелось услышать больше всего.
–Правда?– спросила она, надеясь наразвитие мысли.
–Уменя бывали ученики ипохуже.– ИГолец жестом велел ей вылезать.
Теперь, полетав на«трэвел эйре», Мэриен воспринимала его иначе. Теперь ей знакомо ощущение штурвала, педалей, ритмичный стук выбрасывающего искры двигателя, вид оранжевого кончика крыла, указывающего вниз нареку, когда она разворачивалась надней. Вполете она была слишком сосредоточена ине могла полностью осознать тот волшебный факт, что она– она, Мэриен Грейвз,– сидела заштурвалом аэроплана, нотеперь, вспомнив, испытала головокружение.
–Сполетами дело такое,– начал Голец.– Летать неестественно. Тебе нужно научиться неследовать своим инстинктам, авыработать новые. Например– самое простое,– аэроплан глохнет, иты теряешь высоту. Что будешь делать?
–Отдам штурвал отсебя, чтобы вернуть скорость.
Голец кивнул:
–Ты так читала вкнигах, нонаверху все иначе. Когда такое случается, тебе меньше всего хочется вниз, ноэто абсолютно необходимо. Необходимо нацелить нос, куда тебе совсем нехочется, иуйти туда. Чтобы наработать голову летчика, требуется много времени. Нужно терпение. Исамообладание. Наверху можно занервничать иперестать лететь.
–Знаю.
–Нет, незнаешь. Неможешь знать, по-настоящему.
Хотелли он сказать ей, что лучше отступиться? Хоть иназвал ее только что самородком? Увиделли вней какую-то изначальную непригодность? Вдолине было совсем тихо. Ниветерка, нипения птиц.
–Ну, что скажешь?– неунимался Голец.
УМэриен пересохло ворту:
–Всмысле?
–Все еще хочешь летать?
Намгновение ей показалось, что ответить она несможет.
–Если вы назовете цену, янайду возможность оплатить.
Голец широко улыбнулся, иот того, что кривая линия большого рта загнулась покраям, набрякшие глаза почти закрылись.
–Уменя длятебя хорошие новости. Обалденные новости. Такие хорошие, что ты неповеришь.– Он выдержал театральную паузу.
–Неповерю вочто?
–Кое-кто хочет оплачивать твои уроки. Тебе ненужно платить ницента.
Намгновение она совершенно растерялась, норастерянность быстро ушла, уступив место уверенности.
–Нет.
Рот большой рыбы опустился вниз:
–Что значит«нет»?
–Нет.
–Мэриен!– Голец положил ей руку наплечо илегонько потряс.– Новости действительно хорошие. Утебя есть покровитель.
–Кто?
–Вообще-то он предпочелбы остаться неизвестным.
–Баркли Маккуин.
Лицо Гольца стало непроницаемым:
–Никогда неслышал.
–Больше некому. Нет. Ябуду платить сама.
–Боюсь, это невозможно.– Налице Гольца выразилось искреннее сожаление.
–Что, мои деньги хуже денег Баркли?
Конечно, ерунда.
–Яне знаю, окомты.
–Он немог непонимать, что ядогадаюсь. Люди нетолпятся вочереди заменя платить. Только один недавно предлагал.
–Тогда почемубы просто непорадоваться подарку?
Она отвернулась.
–Приятно было свами познакомиться. Спасибо заурок.
Голец поднял руки:
–Ладно. Он говорил, что ты сначала можешь непринять его предложение, нопотом передумаешь.
Мэриен ненадолго задумалась:
–Аэроплан его,так?
–Формально мистера Сэдлера. Так что, боюсь, яне смогу позволить тебе самой платить зауроки. Еслибы был мой, ябы невозражал. Еслибы уменя был такой аэроплан, ябы много против чего невозражал.
Кконцу этой тирады Голец будто стал меньше, свернулся, какеж, ивдруг, резко крутанувшись, пошел кангару, бешено работая короткими ногами.
Мэриен осталась наместе. Она хотела побыть наедине саэропланом. Двигатель еще отдавал тепло изапах смазки. Она опустила голову иположила руку напропеллер, будто накрышку гроба. Еслибы Баркли действительно хотел проявить щедрость, он подсунулбы ей свой аэроплан иразрешил платить Гольцу разумную цену, иона сталабы пилотом, питая блаженную иллюзию самостоятельности. Так ведь нет, она должна знать, что обязана. Зачем, Мэриен непонимала, нопонимала достаточно, чтобы насторожиться.
