–Чтобы какследует летать вгорах,– вочередной раз повторяет Голец,– надо уметь приземляться наполудюйме. Впротивном случае скатишься соскалы иливрежешься вдеревья.
–Акогда ябуду какследует летать вгорах?– спрашивает она, разыгрывая нетерпение, хоть ипонимает, что готова садиться исключительно наровную полосу, где много открытого пространства.
–Нето чтобы очень скоро,– отвечаетон.
Навзлетно-посадочной полосе аэродрома Миссулы Голец проводит линию мелом. Чтобы попасть внее, ей придется освоить короткий посадочный пробег. Летающие вгорах обязаны это уметь, талдычит Голец. Он хочет, чтобы Мэриен попадала впятьдесят футов меловой линии девять раз издесяти. Отсебя она требует аккуратности, точности, стальных нервов иместа, накоторое надевают штаны.
* * *
Аеще есть Баркли Маккуин.
–Голец говорит, мне надо выработать новые инстинкты,– рассказывает она, когда они сидят накрыльце, забыв прокорзину сзаказом вногах.– Если делать то, что кажется естественным, убьешься.
–Непонимаю.
–Ну, заходя напосадку, нельзя, например, направлять нос наземлю. Увеличится скорость, ты ударишься оземлю иотскочишь. Аесли неточно сориентируешь аэроплан покурсу, тебе может нехватить руля направления, чтобы попасть напосадочную полосу, илиты свалишься вштопор. Голец говорит, тогда лучше сразу нацелиться накладбище иуберечь отнеприятностей множество людей.
–Судя повсему, довольно опасно.
–Конечно, опасно.
Идя навторой урок кГольцу, она понимала, что принимает покровительство Баркли, атем самым его самого иостающийся безответа вопрос, что он вконце концов потребует взамен. Но, уговаривала себя Мэриен, даже невернись она налетное поле, онбы втерся вее жизнь как-нибудь иначе.
–Итебе нестрашно?– спрашивает Баркли.
–Нет.– Потом:– Может быть, иногда, немножко, нооно того стоит.
–Честно говоря, мне былобы спокойнее, еслибы ты оставалась наземле.
Мэриен боится, что сейчас он разовьет мысль: ему былобы спокойнее, если она останется наземле, так ему проще ее удержать. Ноон кусает один изпрофитролей, присланных Стэнли. Сахарная пудра щедро осыпается начерный жилет.
Они никогда неговорят отом, кто оплачивает ее уроки. Баркли непоминает условие, переданное через Сэдлера, ее план расплатиться сним, иМэриен предпочитает считать это молчаливым согласием. Она неговорит, что видела вего гараже машину Уоллеса. Они невспоминают встречу умисс Долли. Они якобы просто подружились: развозчица иобеспеченный скототорговец. Ситуация взаимных умолчаний неможет длиться долго. Напряжение гнететее.
Она ждет, ноон лишь доедает пирожное, сахар липнет ик подбородку. Когда доМэриен доходит, что Баркли намерен идальше платить зауроки, отнежности унее кружится голова. Она тянется отряхнуть ему подбородок, ноБаркли хватает ее зазапястье иостанавливает руку.
* * *
Наверху трехмерность жизни безжалостнее, чем наземле. Нужно постоянно помнить отрех осях аэроплана, понимать, где он будет вследующую секунду, вследующую минуту. Голец велит ей взлетать исадиться, взлетать исадиться, пока подъем иопускание горизонта, набор ипадение оборотов двигателя неначинают ощущаться какдвижения собственного тела. Она учится летать сминимальной скоростью, награни сваливания, замедляясь достаточно дляпровисания рулей управления, ноне настолько, чтобы исчезала подъемная сила. Учится скольжению прибоковом ветре. (Полезно прикоротких посадках, хотя вбольшинстве случаев ей по-прежнему неудается садиться точно поразметке.)
Ее уже невосхищают миниатюрные улицы идома Миссулы. Город теперь ничем непримечательнее ковра сознакомым узором.
–Хватит кружить,– говорит как-то Голец.– Давай куда-нибудь полетим.
Они летят доозера Флатхед иобратно. Недалеко, нопо крайней мере куда-то. Она впервые делает запись вграфе журнала «Пункт назначения».
Записи вграфе постоянно пополняются. Голец учит ее ориентироваться пожелезнодорожным рельсам, дорогам ирекам, покомпасу ичасам. Кодному колену унее пришпилена карта, кдругому привязан блокнот длярасчетов наскорую руку. Мягче всего воздух нарассвете ив сумерки, узнает она. Учится всегда присматривать место, куда сесть, если откажет двигатель. Она прежде непонимала, насколько пустынна Монтана, нерасставалась сзавиральной мыслью, что, если подняться достаточно высоко, откроется восхитительный вид навесь мир. Пока она видит только долины игоры, деревья, деревья идеревья, гаснущее пятно солнца. Ей хочется чего-то другого.
Можно как-нибудь долететь доокеана, предлагает она Гольцу. Всему свое время, отвечаеттот.
Однажды где-то между Калиспеллом иУайтфишем он указывает вниз накрышу вдолине:
–Бэннокберн.
–Какой еще Бэннокберн?
–Ядумал, ты знаешь. Ранчо Маккуина.
Большой дом сдымовыми трубами. Вокруг лес, горы, зеленые равнины.
–Идокуда его земля?
–О, понятия неимею. Вот это все иеще что-то.
«Бэннокберн», каксообщает ей позже Джейми,– название стихотворения осражении шотландцев сангличанами. Он читал вшколе инаходит его длясестры вкниге. Роберт Бернс.
УБэннокберна англичане ждали.
Шотландцы подступили кним издали,
Носолнца ирассвета все алкали.
«Ачто случилось после той битвы?»– спрашивает Мэриен. «Шотландцы обрели независимость. Накакое-то время».
«Близок день, ичас грядет»,– застревает унее вголове строка.
Как-то вечером она остается внебе дольше положенного, летит одна назапад, назаходящее солнце. Заспиной поднимается, растекается посводу мрак, наконец перед ней лишь темная ржаво-красная полоса. Когда она возвращается, сзади толпятся звезды. Голец собирает работников аэродрома, ите освещают дляМэриен полосу фарами. Голец слишком рад, чтобы злиться, ислишком зол, чтобы радоваться.
–Если ты убьешься, какты думаешь, кто, поего мнению, будет виноват?
Октябрь клонится кноябрю. Озолотились верхушки деревьев, тополя яркие, какмякоть абрикоса. Земля сверкает ипереливается.
* * *
УМэриен изщелей инычек пропадают деньги. Уоллес, разумеется. Остаток она кладет вбанк, хотя странно депонировать нечистые доходы втакое законопослушное место. Затем пропадают кое-какие старые, богато иллюстрированные книги отца инесколько наиболее ценных навид безделушек. Нефритовая лошадка. Нить бусин изслоновой кости сфилигранной резьбой.
–Где все?– спрашивает она уУоллеса вмастерской.– Кому ты их продал?
Она уверена, что вответ услышит имя Баркли Маккуина. Намольбертах нет холстов. Уоллес непишет. Она уже непомнит, когда он последний раз ездил вуниверситет, ноне знает, уволили его илион сам ушел. Заскорузлые пятна высохшей краски напалитрах покрыты пылью.
Вхалате поверх рубашки безворотника срасстегнутыми верхними пуговицами Уоллес, босой, похмельный, мрачно развалился вкресле, поместив голову нарогатку избольшого иуказательного пальцев руки, опирающейся наподлокотник. Она стоит надним. Джейми отступил кдверям.
