–Забавно, меня тоже зовут Джеральдина,– отвечает Мэриен.
Она показывает насевер, туда, где горы выше:
–Летали туда?
Он качает головой:
–Что мне там делать?
Дом Джеральдины стоит насередине крутого холма. Быть дома кполуночи, говорит хозяйка, никаких гостей, никакой выпивки вдоме. Вкомнате Мэриен окно обрамляет угасающие сумерки, полосу темно-синего океана вщели между домами. Ей тревожно, она садится накровать, встает, подходит кокну, опять садится. Стук вдверь. Она открывает. Джеральдина протягивает ей сложенную ночную рубашку:
–Язаметила, утебя нет багажа. Подумала, может пригодится, вчем спать.
Жест прост, ноМэриен непривыкла, чтобы заней ухаживали.
–Спасибо.– Она прижимает ночную рубашку кгруди.
Голос выдает ее, он дрожит.
–Сущий пустяк.
Джеральдина моложе, чем ожидала Мэриен, почти стакимиже светлыми волосами ивеснушками, какона сама, номягкая, сполной грудью.
–Ты впорядке?
Одно мгновение Мэриен хочется рассказать ей все, выложить историю родителей, дяди, Баркли Маккуина, Гольца. Онабы рассказала, что ей всего шестнадцать иона сама прилетела сюда изМонтаны, азавтра полетит кокеану, только посмотреть, увидеть что-нибудь. АДжеральдина скажет, что хотелабы быть вполовину такой смелой.
Новместо этого Мэриен отвечает, что она внорме ине думала оставаться наночь. Неприятности сдвигателем, больше ничего.
Утром она заправляет аэроплан, поднимается икружит надаэродромом, чтобы собраться сдухом. Затем летит надгаванью, проливом, надостровом Ванкувер инаконец– наконец– надокеаном. Ветер выводит наводе изысканный узор, напоминающий льняное плетение, покрытое тенями облаков. Отлетев далеко отберега, она хочет дальше, хотя горизонт будет только удаляться, ноона знает: нужно возвращаться ивынести то, что суждено. Покрайней мере, видела океан, говорит она себе. Наобратном пути Мэриен сворачивает надбухтой всторону гор, убеждая себя, что просто такой каприз, хотя больше похоже нариск. Воконечности бухты река, стиснутая бледным песком, бурная, молочная отвешних вод. Она летит пореке насевер. Таких суровых гор она еще невидела. Все ее записи вграфе «Пункт назначения»– мелочь посравнению сневероятной огромностью планеты, носейчас– сейчас– настоящий полет вгорах. Надо разворачиваться, лететь обратно вМонтану, однако, испытывая возможности двигателя, натянув кашне нарот инос, она поднимается выше. Двенадцать тысяч футов. Она перелетает заснеженный перевал ипопадает ввысокую чашу. Ее окружают скалы исиний лед. Ледяной покров внизу пошел трещинами. Самая широкая, наверное, способна проглотить аэроплан целиком. Где-то снег провалился, подним чернота.
Двигатель недовольно фыркает.
Она кружит, чтобы набрать высоту ивылететь, ноаэроплан вялый, тяжелый. Она пытается отрегулировать состав смеси, нодвигатель сопротивляется, работает сперебоями. Сердце ее тоже работает сперебоями. Конечности цепенеют. Подмышками колет.
Она кружит, кружит. Холодный ветер налице сильный, острый, какосколки стекла. Руки отяжелели, ногами она струдом жмет педали руля направления. Ее никто никогда ненайдет. Никто даже небудет знать, где искать. Чернота надне расщелины хочет поглотить ее. Снег хочет укутать своим саваном. Но, сдругой стороны, никто ине узнает, какая она идиотка, что отправилась вгоры. Она неотдаст им свое переломанное тело, неоставит зубы, вдавленные вприборную доску аэроплана. Баркли останется лишь ломать голову. Ив его голове представления оней будут продолжать жить тысячью воображаемых жизней втысяче разных мест. Он несможет занести ее впрошлое, вряды мертвых. Перебои вработе двигателя пугают нена шутку; аэроплан ныряет вниз, будто пьяный.
Джейми никогда неузнает, какую одинокую, бесполезную смерть она себе придумала.
Мысль оДжейми бьет ее, какрука, дающая пощечину. Вголове проясняется. Нет. Нет, она неоставит его одного вмире, нестанет наказывать залетнее бегство, исчезнув навсегда. Желая влить движение всвинцовые руки иноги, вжимаясь всобственное тело, какбудто поднимая большой вес, она тянет ручку отсебя иныряет параллельно кривой линии чаши. Едва некоснувшись льда, тянет ручку насебя. «Стирман» скрежещет иплюется, Мэриен еле-еле уходит запротивоположный хребет.
Она идет вниз, лицо ируки оттаивают. Ее заполняет неподдельный ужас. Она так дрожит, что аэроплан трясет. Сворачивает наюг.
Пилоты вМиссуле вздыхают соблегчением, им интересно, куда она летала.
–ДоВанкувера иобратно,– одеревенев, говорит онаим.
Заночевать пришлось ваэроплане наполе.
–Все хорошо?– спрашивает один, озадаченный ее медлительностью.
–Все нормально.
Почему Голец нерассказал ей прочерноту, живущую вглубинах льда?
–Маккуина было впору вязать,– разводит руками другой.– Метался тут все утро, смотрел нанебо, какбудто хотел подняться истащить всю эту дребедень вниз.
* * *
Она дома всего час, какпоявляется Баркли, Сэдлер привозит его надлинном черном «Пирс-эрроу». Уоллес вдверях мямлит, что ему, дескать, угодно.
–Мэриен, напару слов.
Мэриен слушает, стоя налестнице.
–Все впорядке, Уоллес,– говорит она, спускаясь.
Дядя безвозражений ретируется. Мэриен ведет Баркли вофлигель.
Он закрывает дверь. Отвозмущения унего выперли веснушки, глаза стали почти черными. Он тихо спрашивает, какона могла так подло его предать. Глупая, вздорная, эгоистичная девчонка, ей вообще нельзя доверять. Икакой ошибкой было позволить ей летать.
–Какяне понял, что ты возьмешь уменя все ишвырнешь обратно влицо!
Мэриен стоит ислушает безсодроганий, акогда он умолкает, может только плакать. Подпорывами горя гнется, какива. Он думает, ее терзает чувство вины, недогадывается, что тут скорбь, скорбь оГольце, ноеще игоречь отпрозрения: она считала себя бесстрашной ввоздухе, считала небо союзником, ане бездушной, полной неуправляемых сил громадой.
Его бешенство проходит.
–Неплачь. Пожалуйста, Мэриен. Ярассердился, только потому что испугался потерять тебя.– Он прижимает ее ксебе илихорадочно бормочет:– Зачем? Зачем вот так убегать?
–Яне убегала. Яхотела куда-то полететь. Яже говорила.– Чувствуя, что он собирается ее отстранить, она прижимается кнему.– Яхотела увидеть океан.
–Ну, увидела?
–Только краешек.
–Он везде одинаковый.
Она хочет рассказать прорасщелину, прото, какона, нет, неразбилась, ноее всеравно затянуло, однако вместо этого признается:
–Мне было страшно вгорах.– Иторопливо добавляет:– Япросто слишком высоко поднялась. Явсе поняла.
Мужские руки крепче сжимаютее:
–Иногда ты кажешься такой мудрой, аиногда страшной глупышкой.
Тепло его тела вторгается впространство между ней ильдом, чернотой. Еслибы она могла, еслибы он был рядом, онабы рассказала прорасщелину Джейми иу нее прибавилосьбы сил длявыяснения отношений сБаркли. НоДжейми отнее уехал. АКалеб дал свободу.
