–Мнебы хотелось как-нибудь посмотреть,– отреагировал Редвуд насветлячков.– Пойдемте-ка накухню. Мне кое-что еще нужно сделать, апотом поедим.
–Вы готовили?
–Салат. Яего собрал.
Большие раздвижные кухонные двери были открыты напатио; вбеседке, увитой глицинией, он накрыл стол надвоих ивзялся мешать соус.
–Простите, теперь доменя дошло. Ядействительно неподумал, что мое приглашение может быть воспринято каксвидание. Надеюсь, вы неиспытываете неловкости. Ятолько хотел поболтать свами безсвидетелей.
–Аесли мы выпьем побокалу вина, это будет воспринято какнечто большее, чем свидание, иликак нечто меньшее?
–Кому какая разница?
Он открыл дверь холодильника изнержавеющей стали, огромную, тяжелую, какубанковского сейфа, достал бутылку иналил два бокала. Унего оказались неожиданно элегантные руки, сдлинными, ловкими пальцами. Мы чокнулись.
–Будем здоровы. Вы ведь прочли книгу Мэриен, верно? Неразбивайте мне сердце, неговорите, что прочитали только сценарий.
–Конечно, прочла,– сказалая, какбудто мне даже вголову непришло ее непрочесть, какбудто ячитала все книги «Архангела», ане только первую, какна самом деле.– Ячитала ее еще раньше, вдетстве, вобщем-то случайно.– Сообразив, что вползаю вразговор ородителях, ядобавила:– Япрочла икнигу вашей мамы.
–Ичто вы думаете?– Прежде чем яуспела ответить что-нибудь туманно-льстивое, Редвуд предупредил:– Язнаю, несамое лучшее изнаписанного человечеством. Думаю, ядолжен сказать. Нехочу, чтобы вы пришли квыводу, будто ясчитаю ее шедевром.
–Хорошо.
–Довольно уклончиво. Так чтоже?
Япосмотрела нанего поверх края бокала:
–Так ничегоже.
–Да ладно, скажите. Яне собираюсь оборонять мамину книгу. Онабы стала, честно вас предупреждаю, ноянет.
Яподозревала ловушку, новсе-таки ответила. Мне показалось, сказалая, что голос книги, личность Мэриен, вылепленная его матерью, невполне совпадает сголосом книги самой Мэриен, сней самой, как-тотак.
«Язнала только, что принадлежу небу,– писала Кэрол Файфер отлица Мэриен,– изнала это всегда».
Ив следующей главе: «Язнала только, что ниодин мужчина никогда небудет обладать мной, изнала это всегда».
Ав своем журнале, сидя там, где сейчас Намибия, Мэриен писала: «Мне хотелосьбы думать, язапомню эту особенную луну, видную сегодня ночью подособенным углом сэтого балкона, ноесли забуду, то никогда неузнаю, что забыла, такова природа забвения. Ятак много забыла– почти все виденное. Пережитое затопляет нас огромными волнами. Память– капелька, уловленная вбутылку, концентрированная, соленая, ничего общего неимеющая сосвежим изобилием, откоторого отделена».
Помоему мнению, пытаясь попасть вМэриен, началая, Кэрол несколько промахнулась. Вкниге чувствуется желание, попытка заставить Мэриен стать чем-то– кем-то– более знакомым, более нормальным, чем насамом деле.
Редвуд покивал, почти печально: да, он меня понимает.
–Книга пытается прогнуть Мэриен, сделать ее более– ненавижу это слово– более внятной, новконечном счете искажает.
–Именно.
Нераз, читая книгу Кэрол, явспоминала наши сОливером жизнеописания, написанные фанатами, ощущение кукольного домика, чей строитель схватил нас так крепко, что недолго ипереломиться. «Яочень тебя любю».
Редвуд сильно выдохнул:
–Умоей матери сильная тяга кпорядку. Она нерелигиозна, нопо-прежнему считает, будто все происходящее имеет причину. Вразгар ядерной войны она скажет вам, что все будет хорошо. Она оптимистка, ипрекрасно, новней, увы, неосталось ничего отреалиста. По-моему, она уже непомнит, какие фрагменты книги выдумала. Влюбом случае япринял решение поддержать ее. Захватите вино?
Он взял салат. Явышла заним наулицу.
–Кажется, вы близки.
–Она мой добрый родитель. Они сотцом развелись, когда мне было шесть, имы сней всегда держались какбы одной командой. Он уже умер.
–Мне жаль.
Мы сели. Редвуд положил матерчатые салфетки, поставил мисочку крупной соли сложечкой играфин воды сольдом.
–Все нормально. Яего ненавидел, насколько можно вообще ненавидеть родителя.
–Ивсе-таки мне жаль.
–Спасибо. Сейчас, когда мне ненужно сним взаимодействовать, яненавижу его меньше.
–Каквсе сложно.
–Незнаю. Иногда все просто.
Редвуд рассказал, что его отец, завюротделом одной химической компании, ответвления «Либерти ойл», проводил свои дни, отбивая иски заболевших раком рабочих, городов сотравленными грунтовыми водами, химиков, укоторых украли открытия, экологических групп, переживающих завоздух, воду, лягушек иптиц. Затем, подав лишний пример случайной, внезапной смерти, изтех, что создают иллюзию космической справедливости, всорок шесть лет упал замертво врезультате мозговой аневризмы.
–Мои родители погибли, когда мне было два,– сказалая.– Авария небольшого самолета.
–Язнаю. Интернет.
–Конечно.
–Мне тоже жаль.
–Все впорядке. Яих незнала.
–Поэтому-то мне ижаль.
–Похоже, мы выруливаем набазар пропокойных родителей.Вау.
Он, жуя, улыбнулся, сприщуром, ичто-то вего взгляде, что-то скептическое ивеселое, навело меня намысль, авдруг он нетакой уж илох, какмы все решили.
–Ксветским разговорам перейдем задесертом. Акстати, трудно было отрезать все свои волосы?
Впарикмахерской ясмотрела взеркало, какподжигатель смотрит надогорающий дом. Япровела рукой поголове:
–Облегчение. Ячувствую себя легче.
–Может, мне тоже постричься.
Япригнула голову ивнимательно нанего посмотрела.
–Пока ненадо.– Он улыбнулся.– Так если вы– может статься– неопределенно относитесь ккниге мамы, то почему просто незаказали братьям Дей адаптировать книгу Мэриен?
Он поморщился:
–Да вобщем-то припрочих равных ябы так исделал, номне нехотелось ранить мамины чувства.
Мэриен– их общая страсть, сказалон. Кэрол читала ему вдетстве журнал Мэриен. Отец подарил ей книгу, когда они еще встречались, иРедвуд неисключал, что она отчасти ивышла занего, влюбившись вобраз Матильды Файфер, семейные связи, семейную легенду.
–Мне думается, она хотела стать частью истории. Ну, истории «Джозефины Этерны», Мэриен ивсей ерунды пропромышленных магнатов. Нота история закончилась, иона очутилась совсем вдругой, нешибко величественной.
Братья Дей, пословам Редвуда, удивили его, так неожиданно загоревшись книгой матери. Перегруженные подробностями догадки дали им материал, скоторым можно работать, подкручивая тональность. Редвуд представлял себе более концептуальный фильм (ещебы он непредставлял), что-то одвойственности исчезновения, может быть, метафизический дубль Терренса Малика, носценарий Деев крут ипо-своему высоко концептуален. Слегка манерно.
