Легко. Раздражение усилилось.
–Ты ничего незнаешь.
–Тогда расскажи. Расскажи мне все, имы найдем решение.
Какбы она хотела, чтобы имелось решение. Медленно иясно выговаривая каждое слово, Мэриен ответила:
–Уоллес говорил тебе, сколько он задолжал? Мы моглибы продать дом, продать все, ивсе-таки нам нехватилобы денег оплатить его долги, инет никакой возможности оплатить их хоть когда-нибудь.
–Поэтому ты продаешь себя.
Она так устала. Голос неслушался, какбудто она засыпала.
–Сделка крупнее. Меня заУоллеса. Иза тебя. Еслибы яотказалась отУоллеса, следующим сталбы ты. Он несобирался сдаваться. Неисключаю, что один извас скажет мне потом спасибо.
–Никто непросит тебя становиться мученицей, Мэриен. Безумие.
–Все, чего он хочет, чтобы яего любила. Ибудет счастлив, если поверит.
–Ты сама-то веришь?
–Приходится.
–Ты полагаешь, что сможешь всю оставшуюся жизнь делать вид, будто любишьего?
–Ялюбила его. Наверное, смогу опять полюбить, несмотря ниначто.
–Нокак?
–Неважно. Скажу, что люблю. Он хочет верить.
–Нет. Нет! Утакого человека неможет быть границ. Ему всегда будет мало. Он всегда будет хотеть оттебя больше.– Что-то сошлось уДжейми, какая-то мысль, решение.– Он должен сесть. Вот ответ. Всем известно, чем он занимается. Где-то наверняка есть юрист, которого он еще некупил.
–Пожалуйста, оставь.– Она испугалась, что Джейми предпримет какие-нибудь беспомощные попытки отстоять ее честь.– Прошу тебя. Будет только хуже.
Джейми вспыхнул, глаза сверкнули:
–Ты считаешь, он опасен. Понимаю. Ты его боишься. Это нелюбовь.
Она чувствовала втеле свинцовую тяжесть, слишком сильную, чтобы спорить дальше. Говорить больше неочем, заявила она брату.
Джейми насвадьбу непошел, аУоллес уже уехал вДенвер просыхать. Мэриен иБаркли стояли перед судьей вадминистрации Калиспелла, свидетелями были Сэдлер исестра Баркли Кейт. Сфотографировались наступенях, порывистый ветер гонял подногами листья. Пообедали вресторане, апотом Сэдлер отвез их вМиссулу, чтобы они успели напоезд, идущий навосток.
* * *
Начетвертый вечер Баркли нашел всебе силы спуститься вресторан. Вместо сигары после ужина он присоединился кМэриен длякороткой прогулки попалубе и, держа ее заруку, заставил идти повнутренней стороне, подальше отлееров, какбудто шаталась она. Закораблем бушевала тьма, абсолютная пустота.
–Неприятно думать, что можешь туда упасть,– сказал Баркли.
–Похоже наполет воблаках ночью. Иногда кажется, будто ты вообще несуществуешь.
–Кошмар.
–Илисвобода. Понимаешь, какмало ты значишь.
Он обнял ее одной рукой.
–Ты много значишь.
–Да неочень. Никто много незначит.
Они шли поддлинным рядом спасательных лодок, подвешенных нашлюпбалках, надголовой плыла вереница килей.
–Мы должны быть недалеко оттого места, где затонула «Джозефина»,– вырвалось уМэриен.
–Нехочу обэтом думать.
–Ая иногда думаю отом, какой сталабы моя жизнь, еслибы язнала родителей. Уоллес как-то сказал, ну илидал понять, что они небыли счастливы друг сдругом. Поженились вспешке.– Хотя кто она такая, чтобы судить отом, почему поженились другие люди? Может, ее родители прекрасно знали, что будут несчастны, итем неменее соединились подавно забытым причинам.– Мы сДжейми вырослибы втом доме вНью-Йорке. Ямогу себе такое представить. Изменишь одно, изменишьвсе.
–Ужасно,– Баркли поцеловал ее перчатку,– поскольку тогда яне встретилбы тебя.
Акак сложиласьбы жизнь Уоллеса, еслибы нанего невзвалили детей? Доотъезда изНью-Йорка она звонила врачу вДенвер помеждугородней связи. Уоллес, кажется, серьезно отнесся клечению, хотя дело шло нелегко, особенно напервой стадии. Голос его втелефоне дрожал, ноговорил он ясно. Он начинает надеяться, что опять сможет писать.
–Интересно, выучиласьлибы ятогда летать?– спросила она Баркли, когда они дошли докормы.
–Уверен.
–Почему?
–Ты родилась, чтобы летать.
Мэриен судивлением всмотрелась взатененное лицо надтусклой белизной манишки. Хотела сказать, она тоже так думает, ноБаркли ее опередил:
–Тоже самое яподумал, когда увидел тебя. Ты родилась, чтобы быть сомной.
Он усердно отбирал крохи, клочки их жизней, вплетая висторию, которую возводил вокруг; так птица строит гнездо, так пленник строит темницу. Нокогда Баркли склонился кней, ее тело ответило, каквсегда. Хоть это. Она крепко держала его, выставив щитом против давившей накорабль пустоты.
Эдинбург, Шотландия
Ноябрь 1931г.
Месяц спустя
Умная головоломка города, собранного издомов бледного, покрытого сажей камня. Гуляя, Мэриен часто оказывалась выше илиниже цели, поскольку мощеные улицы образовывали сложную решетку, врезавшуюся вкрутые подъемы испуски тайного рельефа местности, где можно передвигаться только потуннелям, узким проходам, мостам икрутым укромным лестницам. Появлялось иисчезало море. Спящим драконом наверху главной улицы свернулся замок, ана другом конце города обнажился массив грубого камня, скалы Солсбери, взметнувшиеся выше всех шпилей, куполов икаминных труб, будто первобытный упрек человеческим амбициям.
Много дней– почти сплошь– стояла беспробудная серость, нопо вечерам наземлю иногда падал холодный, ясный желтый свет, наводя непереносимую резкость накаждый камень, каждую плиту, каждый колпак наддымовой трубой. Один иззнакомых Баркли заметил, что город похож напоношенный смокинг. Сравнение непоказалось Мэриен удачным. Да, Эдинбург одновременно элегантен ипотрепан, нослишком прочный, слишком древний, чтобы его сравнивать содеждой, слишком тесаный, тяжелый. Миссула всравнении сним казалась индейским лагерем, который можно свернуть, забросить заспину иунести.
Уходя поделам, Баркли часто оставлял ее надень одну. Ксвоему стыду, Мэриен обнаружила, что она вовсе нетакой отважный путешественник, каким себя считала. Она боялась любопытных взглядов, боялась совершить какое-нибудь фо па, непонять шотландский ив основном, нискем незаговаривая, бродила поулицам иличитала вгостиничной библиотеке. БезБаркли она робела, носним чувствовала себя задавленной, каквтолпе. Чем икогда им заниматься, решалон. Он заказывал блюда вресторанах, неспрашивая, чего ей хочется. Они отправились вгоры, вхолодный дом накраю черного озера, навестить его друзей, иза длинным, освещенным свечами столом впещерообразной комнате, где рогами ощетинились стены, Баркли стал своим незнакомым двойником. Он свободно чувствовал себя встрогой одежде, оказался способен любезно болтать проохоту иземельные права. Переменчивость сбивала Мэриен столку. Ктожеон, этот человек? Ссамой свадьбы ей было холодно, каккролику втени ястреба, она незнала, какбыть, раздираемая ненавистью из-за Уоллеса ижеланием любить из-за себя.
