Утром он вышел изее комнаты, несказав нислова. Нона следующую ночь опять пришел, иее тепло растопило его. Натретью ночь он задрал ей ночную рубашку илюбилее.
Прошла неделя, день иночь поменялись местами. Днем правил дух мрака, апо ночам тело жены его изгоняло. Ллойд незнал, что думала Тильди оего визитах, новэто утро, когда он уходил издома, она сидела смальчиками зазавтраком, очень бледная, молчаливая, ноживая исвыпрямленной спиной.
* * *
Шофер довез Ллойда почти доконца Бродвея, практически дотого места, где Манхэттен окунает большой палец вокеан. После рождения Роберта, третьего сына, Ллойд иМатильда продали дом вГрамерси-парк и, присоединившись кмиграционной волне изысканных душ насевер, переехали вновый дом на52-й улице, что удлинило его дорогу наработу. Файфер думал переместить контору L&O хоть немного повыше– некоторые его дела уже управлялись сЧелси Пирса,– ноему неулыбалась мысль лишиться матерого, повязанного друг сдругом конгломерата контор пароходств икассовых залов вюжной части острова.
Однако Ллойд боялся стать такимже упертым, какего отец. Даже когда состояние Эрнста заметно выросло, он наотрез отказался переезжать ссемьей изтесной квартиры наПерл-стрит. Вытерпев воспитание одного ребенка, он решил недарить жене другого. Эрнст переходил отпарусов кпару слишком долго, безединой капли воображения. Дома говорил только по-немецки, покупал только немецкоязычные газеты и, казалось, непитал нималейшего интереса кстране, где он обосновался, кстране, которая, выходя запределы своих возможностей, производила деньги подобно гигантской машине.
Ровно ввосемь шофер остановился перед солидным зданием изизвестняка иоткрыл Ллойду дверь. Тот проигнорировал преувеличенные приветствия портье ибыстро прошел повестибюлю сколоннами клифтам. Вранний час девятый этаж пустовал. Настенах висели гигантские карты спомеченными маршрутами, утыканные кнопками, обозначающими местоположение кораблей, его уточняли ежедневно. Оставшиеся небольшие просветы занимали картины врамах сизображением кораблей L&O, насамом видном месте– «Джозефина Этерна» иее сестра поновее «Мария Фортуна», окрещенная приспуске наводу вчесть стареющей сопрано, вкоторую натот момент времени был влюблен Ллойд.
Вкабинете Файфера его помощник, восхитительно ненавязчивый молодой человек, уже разложил настоле утренние газеты. Обычно Ллойд просил чашку чая иделовито пролистывал издания, носегодня сидел неподвижно, уставившись назаголовки овойне. Немцы бесчинствуют вБельгии. Вырытые траншеи становятся могилами дляживых. Война проникает всаму землю Европы.
Внезапная алая вспышка бешенства, какбудто его толкнули наугли. Он мечтал, чтобы Германия проиграла войну, чтобы отец воскрес измертвых иувидел это. Мечтал, чтобы все узнали, какэто– потерять сына. Чтобы черная пелена горя покрыла всю планету.
Тысячи уехали изНью-Йорка, стремясь вернуться встраны своего рождения, чтобы принять участие вбойне. Иммиграция наоборот. Однако волна энтузиазма схлынула, икорабли L&O шли навосток заполненные менее чем наполовину. Ллойд думал, авернулсябы вГерманию Эрнст, взялбы винтовку всвои старые костлявые руки. Может быть. Аможет, нашелбы какой-нибудь неприметный способ помочь отечеству. Шпионами иликонтрабандой оружия ипродовольствия. Аможет, оказалсябы слишком упрямым ислишком медлительным даже дляприбыли.
Ллойд крутанулся ипосмотрел вокно. Назападе между зданиями виднелся Гудзон. Он надеялся заметить «Джозефину», когда она несколько позже будет подходить кЧелси Пирсу. Подумал, неплохобы выпить поглоточку сЭддисоном Грейвзом.
Ллойду мешало его немецкое происхождение. Второе имя, Вильгельм, теперь звучало какобвинение, германский отцовский саботаж. Новойна может принести иновые возможности. Длянего может найтись роль, партия, ион ее сыграет. Он нето, что отец.
Тут пришло ибыло изгнано воспоминание отом, какГенри тихо закрывает засобой дверь кабинета.
* * *
–Какжена?– спросил Ллойд Эддисона.
Унего нехватило духу поинтересоваться новорожденными детьми, появившимися насвет всего запару недель досмерти Леандра, несправедливый подарок судьбы.
Эддисон рассматривал свой виски.
–Если честно, одному богу известно. По-моему, невылезает изпостели. Кормилица говорила мне, невыказывает никакого интереса кдетям, немоетих, некормит. Она сказала, что иногда умолодых матерей бывают проблемы, ноникто еще так непугал ее, какАннабел. «Жуткий мрак», так она выразилась.
–Внашем доме тоже мрак. Надобы помечать двери, какво время чумы.
–Мне жаль. Ты получил мои соболезнования?
–Да, вероятно. Незнаю.– Виски Ллойд предпочитал джин. Он отпил глоток.– Боюсь, все это неимеет значения, соболезнования итому подобное, новсеравно спасибо. Апочему Аннабел втаком состоянии? Что-то нетак сдетьми?
–Нет, совершенно здоровы.
–Она больна?
–Видеть врача нехочет. Ненавидит врачей. Ноне думаю, что дело вболезни, покрайней мере вболезни тела. Она вроде какоплакивает их рождение, словно… Вобщем, яне понимаю.
–Заставь ее обратиться кврачу.
–Да, наверное, стоит.
–Ты слишком долго был вморе.
–Там язнаю, что делать.
Кости налице Эддисона выступили даже больше обычного, незаполненная кожа свисала между скулами ичелюстью, лоб затенял глаза. Дух мрака зашевелился вгруди Ллойда, он завидовал Аннабел, которая нежилась впостели, выматывая мужа, забросив детей, наверняка неимея нималейшего представления острадании, выпавшем ему сМатильдой. Файферу вдруг нестерпимо захотелось очутиться дома ичтобы Матильда гладила его поголове. Он никогда неговорил другу, нодо его свадьбы несколько раз встречал Аннабел наприемах, кроме того, донего доходили слухи оней, столь неприглядные, что поверить вних казалось трудно.
–Ты слишком терпелив,– сказал он Эддисону.– Вели ей встать, быть полезной. Женщины любят быть полезными. Напомни, какона счастлива. Смени ей обстановку. Напомни, что она жива.– Он чувствовал, каккраснеет. Голос стал хриплым.– Аесли понадобится, выкопай изкровати лопатой.
Эддисон поднял взгляд, вкотором было что-то неясное. Упрек? Беспокойство?
–Возможно, ты прав,– тихо ответилон.
Северная Атлантика
Декабрь 1914г.
Шесть недель спустя
«Джозефина Этерна» горела. Плавучий погребальный костер, горы огня. Она кренилась направый борт– медленно, очень медленно,– будто прилаживаясь, какпогрузиться вокеан.
Гладкая черная вода. Густой синий предрассветный туман, разбавляющий яркое пламя. Подповерхностью бахромка рваной стали ивыдранных заклепок, вода– вода, которая заливала топки икочегаров вкотельных, заполняла носовые трюмы иподнималась потрубам, лилась израковин, ванн итуалетов, бежала попроходам вниз ипо лифтовым шахтам вверх, вода, которая– медленно, очень медленно– укладывала корабль набок, тянула нос вниз. Моторы омертвели, гребные винты застыли. Дым валил излестничных шахт, ипассажиры вбелом ночном белье– уже призраки– валили вместе сним.
