Первин кивнула, отметив про себя, как Сакина отзывается о чувствах своего бывшего мужа. Возможно, то, что она раньше думала по поводу любви между мужем и тремя его женами, попросту слишком сентиментально. Она записала в блокноте: «Выразила согласие».
–Ну а что касается пяти тысяч рупий, которые вы должны получить в качестве второй выплаты по махру?
–Их тоже следует передать в вакф. Мы все решили отказаться от своей доли, такая у нас договоренность.
Возможно, в рамках единой семьи, где много жен и детей, подход Сакины выглядит совершенно естественно. Все общее. Но у Первин возникло ощущение, что вдова не понимает всех последствий своего решения.
–Вы хорошо осведомлены о правилах мусульманских благотворительных фондов?
Сакина ответила извиняющейся улыбкой.
–Этим занималась Разия, а со мной своих дел почти не обсуждала.
–Полагаю, вам следует их прочитать. Я принесла официальный документ, в котором объяснено назначение вакфа, в том числе и долей, которые распределяются между членами вашей семьи. Правда, он на английском.
Сакина снова улыбнулась и попросила:
–Тогда просто растолкуйте.
Первин подытожила: назначение вакфа – выделять пятнадцать тысяч рупий ежегодно на нужды и лечение раненых ветеранов войны. Кроме того – это она уже обсудила с мистером Мукри,– каждой из жен Фарида будут выплачивать из вакфа тысячу и одну рупию в год. Такое же пособие будет назначено и каждому из детей по достижении ими восемнадцати лет.
В конце этого сложного объяснения Сакина вздохнула.
–Пятнадцать тысяч – большие деньги, да? Когда муж был жив, он каждый год жертвовал деньги в вакф! Возможно, слишком щедро. Теперь вопрос в том, как финансировать вакф и дальше при отсутствии дохода.
–Доход вы будете получать по-прежнему, ведь он не продал свою фирму,– пояснила Первин, удивляясь, что Сакина этого не знает.– А Мукри-сагиб упоминал, что у вакфа есть планы открыть медресе?
–Да. Он говорил об этом на нашей встрече у джали в прошлом месяце. Очень разумное решение, поскольку война закончилась. И у стольких бедных мальчиков-мусульман нет денег на учебу.
Первин взглянула в открытое ласковое лицо Сакины и подумала: ее собственное обучение наверняка завершилось в пятнадцать лет, когда она вышла замуж, а то и раньше. Первин мягко добавила:
–Грамота полезна и мальчикам, и девочкам. Известно ли вам, что уровень грамотности среди девочек-мусульманок в Индии – меньше двух процентов?
–Мои дочери научатся бегло читать!– с вызовом отозвалась Сакина.– Выучат важные молитвы, смогут поддерживать вежливый разговор на хинди и урду. А я научу их вышиванию и шитью.
–Амина учится другому,– заметила Первин и стала наблюдать за реакцией.
Сакина улыбнулась.
–Это выбор ее матери, а еще Амине повезло: унее много лет была гувернантка. Когда разберутся с завещанием и мы поймем, каково наше финансовое положение, Мукри-сагиб, возможно, найдет новую гувернантку; апока мы с Разией обучаем дочерей основам религии.
Первин поняла: Сакина даже не может вообразить, что дочери ее будут жить иначе, чем она сама.
–Я понимаю, что вы всецело доверяете Мукри-сагибу. Однако с тем, чтобы финансировать за счет вакфа школу, есть одна проблема. Закон гласит, что благотворительные начинания, которые поддерживает вакф, изменять нельзя. Поскольку вакф вашей семьи создан как фонд для раненых ветеранов, только судья может дать разрешение направить средства на другие цели.
Сакина немного помолчала. Потом посмотрела на Первин.
–Значит ли это, что нам может помочь юрист – то есть вы?
Первин смущенно поерзала на банкетке. Как на это ответить? Да, ее задача – помочь семье по мере сил. При этом она не может нарушить закон.
–Это возможно, но в несколько этапов. Первым делом запросить у мутавалли
[44] – распорядителя вакфа – разрешение на то, чтобы сменить бенефициара. Потом нужно принять решение, нанимать ли юриста.
–Первую задачу Мукри-сагиб уже решил, переговорив с вами, разве нет?– спросила Сакина.
Первин поняла, что от Сакины ускользает очевидная деталь.
–Видите ли, не он тут главный. Мутавалли вакха всегда была Разия-бегум.
Вид у Сакины сделался такой, будто ее ударили под дых. Прерывисто вздохнув, она спросила:
–Вы о чем? Разия помогает распоряжаться вакфом, но это всегда был фонд моего мужа. А теперь управление им, разумеется, перешло к Мукри-сагибу.
–Нет. В документах в качестве мутавалли – администратора, который всем распоряжается,– значится ее имя.
Сакина ей явно не верила.
–Распоряжаться может женщина?
–Согласно магометанскому закону, пол и религия мутавалли не имеют значения. Я должна буду спросить у Разии-бегум, считает ли она, что средств вакха хватит сразу на обе задачи. Ознакомившись с бухгалтерией, она, возможно, решит, что на два направления деятельности средств недостаточно.
Сакина устремила на Первин умоляющий взгляд.
–Что же нам тогда делать?
Первин смутилась: указывать Сакине она не могла, а новые сведения явно повергли вдову в смущение и горе.
–Давайте по порядку. Вы по-прежнему считаете, что весь ваш махр следует передать в вакф?
–Я не знаю.– Голос дрожал, будто Сакина сейчас заплачет.
–Мне очень жаль, что я так вас удивила, Сакина-бегум.– Первин запоздало поняла, что своими словами про статус Разии могла спровоцировать семейный раздор.– Я думала, вы об этом знаете.
Сакина утерла слезу со щеки.
–Теперь я поняла, почему вы хотели поговорить с нами по отдельности! Двум из нас вы принесли дурные новости, а одной – хорошие.
Первин опасливо осведомилась:
–Что вы имеете в виду?
Опустив глаза, Сакина пробормотала:
–Я думала, что покойный муж со всеми нами поступил по совести, но если он отдал вакф Разии, значит, ее он любил сильнее. А как она может принять разумное решение, если знает о жизни даже меньше, чем я и Мумтаз?
Если Мумтаз зарабатывала как музыкантша, она наверняка знавала тяжелые времена. И, видимо, житейски довольно опытна, но при этом неграмотна – значит, быть мутавалли не может. Чего Первин не понимала, так это почему Сакина так верит в собственные силы.
–Сакина-бегум, а вы разве не выросли в зенане?
–Да, но в Пуне у нас был большой дом, к нам постоянно приезжали родственники, то одни, то другие. Мы жили счастливо. Всему, что знаю, я научилась у отца, братьев, двоюродных…– Она осеклась, лицо залилось краской.
