Сакина, видимо, смутилась, потому что создала впечатление, что выросла в обстановке более свободной, чем нынешняя. Пытаясь проявить понимание, Первин произнесла:
–Для вас это, видимо, были очень счастливые времена.
Сакина негромко продолжила:
–Дети всегда счастливы, если рядом есть братья и сестры, с которыми можно играть. Именно поэтому я и хочу, чтобы дочери и сын жили рядом с Аминой и своими тетушками. Именно поэтому я за сильный вакф. Он нас объединяет. И ни у одной из нас, жен, не должно быть главенства над другими.
Первин накрыла ладонь Сакины своей, думая, что теперь понимает, почему вторая жена называет первую просто по имени – при том что Первин, юрист, обслуживающий семью, не имеет на это права.
–Мы не можем изменить решение вашего мужа, который передал управление вакфом Разии-бегум. Я бы посоветовала вам переговорить с ней о том, не изменились ли ее намерения касательно того, как им распорядиться. Обдумайте не спеша, готовы ли отказаться от своей доли. Если вы решите не передавать деньги и драгоценности в махр, они могут стать для вас финансовым обеспечением, а для ваших дочерей – наследством.
Сакина сбросила руку Первин, потянувшись к изумрудному ожерелью. Взяла изысканное украшение так, что камни заиграли в неярком свете, просачивавшемся сквозь джали. Первин казалось, что Сакина не хочет расставаться с драгоценностью. Но она уже озвучила возможность выбора – теперь выбор делать вдове.
Первин достала из портфеля свою визитную карточку, положила ее на серебряный поднос рядом с фалудой, к которой Сакина так и не притронулась.
–На визитной карточке есть мой домашний и рабочий телефон, мой почтовый адрес. Если вы сочтете, что хотите поговорить лично, я приду снова.
Сакина покачала головой.
Первин взяла портфель, встала, готовая уходить, вгляделась в женщину, которая медлила, прежде чем спрятать украшения. Сакина нежно оглаживала ожерелье пальцами, как будто взвешивала что-то куда более весомое, чем двадцать четыре карата.
10.Секреты между женами
Бомбей, февраль 1921 года
Открыв дверь спальни и шагнув в коридор, Первин едва не споткнулась об Амину.
Дочь Разии сидела у стены и с невинным видом подняла на Первин глаза.
–Я вас провожу в мамину комнату. Поговорите со мной еще по-английски, пожалуйста.
–А того хинди, на котором я только что говорила, ты не понимаешь?– спросила Первин, подталкивая девочку к отрицанию того, что она подслушивала.
–Понимаю. Но я хочу учить английский.
Первин заинтриговали ее намерения.
–Почему?
Амина помолчала.
–Амми училась в школе. Учителя там говорили по-английски. Может, я когда-нибудь тоже пойду в школу.
Разия, видимо, их слушала, потому что, едва они свернули в следующий коридор, она появилась в арочном проеме.
–Прошу вас, входите, Первин-биби. Я попросила заварить нам чая.
Первин знала, что отказаться от угощения значит оскорбить хозяйку.
–Очень любезно с вашей стороны. Только небольшую чашку, пожалуйста.
–Я разолью,– вызвалась Амина и поспешила к чайному столику, уставленному минтонским фарфором с золотыми ободками.
Комната Разии была чуть поменьше, чем у Сакины, но расположена удобнее, на углу,– окна выходили на две стороны, обеспечивая вентиляцию. Стены, покрытые поблекшей штукатуркой, были увешены зарисовками в рамах и тонированными фотографиями Тадж-Махала и других бомбейских достопримечательностей: Виктории-Терминус, Секретариата, мечети Хаджи-Али.
Главным предметом мебели в комнате Сакины была большая элегантная кровать, у Разии же стояли две отдельные кровати, накрытые хлопковыми лоскутными покрывалами. А главным предметом мебели был большой письменный стол из красного дерева, с обеих сторон от которого стояли стулья в стиле королевы Анны. По одной части стола были разбросаны детские книги, цветные карандаши, мелки. На другой на промокательной бумаге лежали гроссбухи, стопка писчей бумаги, выстроились в ряд старомодные чернильницы и перья. Первин представила себе, как мать и дочь трудятся рядом – как вот и они с отцом у себя в конторе.
Амина, с двумя чашками чая в руках, аккуратно обогнула широкие тиковые качели, свисавшие с потолка на обтянутых шелком веревках. На качелях могло бы уместиться человека четыре. Висели они у самой веранды, обнесенной чугунной джали, сквозь которую просматривались синее небо и зеленые деревья снаружи.
С Разией Первин нужно было обсудить больше, чем с остальными, но она решила не торопиться. Усевшись на качели рядом со вдовой, она решила, что говорить будет на хинди – нужно быть уверенной, что ее понимают.
–Благодарю вас, что согласились на эту беседу. А Амина не хочет пойти к остальным на занятие музыкой?
–Песня очень простая, я ее и так знаю!– Амина, топая, подошла к столу и села за него, взяв и себе чашку чая. Она не сводила глаз с матери.
Разия застенчиво глянула на Первин.
–Я не против ее присутствия. Амина помогает мне с бумагами, она в курсе всего, что я делаю. Кроме того, речь ведь пойдет о ее наследстве.
Первин пригубила чай, обжигающе горячий, очень сладкий. Удержавшись, чтобы не скривиться, она поняла, что, если хочет произвести хорошее впечатление, не должна перечить клиентке.
–Хорошо. Но, Амина, я научу тебя одному английскому слову: confidential.
–Кон-фи-ден-ши-ал,– медленно повторила Амина.– А значение?
Пристально гладя на девочку, Первин сказала:
–«Конфиденциально». Это означает, что ты доверяешь человеку настолько, что готов сказать ему то, что другим говорить не хочешь. Юрист, который ведет с тобою серьезный разговор, никому потом ничего не расскажет без твоего разрешения. Вот таким должен быть наш разговор, в интересах твоей мамы.
–Секрет,– по-английски сказала Амина.– Почему так не сказать?
Первин отпила чая, давая себе время сформулировать внятное объяснение.
–В секрете часто держат нехорошие вещи. А мы не скрываем ничего нехорошего. И еще мне кажется, что секреты почти всегда раскрывают.
–Согласна. В зенане почти нет секретов,– с усталой полуулыбкой произнесла Разия.
Первин подумала, не сказать ли Разии, что та очень ловко держала в секрете от Сакины свою должность распорядителя вакфа,– вот только начинать с этого разговор казалось нетактичным.
–Спасибо, что уделили мне время. Полагаю, вам тяжело пришлось после кончины мужа.
Разия пожала худыми плечами.
–На деле – почти так же, как все последние два года.
Первин это удивило, ведь в голове у нее уже сложился образ Разии как самой преданной жены.
