–Расскажите про два последние года.
–После того как доктор Ибрахим диагностировал у мужа рак, он стал ходить по вечерам на Фолкленд-роуд. Водил его туда Мукри-сагиб. Там муж хоть как-то забывался.– Разия откинулась на спинку и слегка раскачала качели.– Со мной он бывал редко. Потом привел в дом музыкантшу оттуда. Мумтаз. Практически поселился у нее в комнате. Мы его почти не видели.
Первин очень удивилась тому, что Разия заговорила при Амине про Фолкленд-роуд, ведь этот район был известен не только музыкой, но еще и наркотиками и проституцией. Впрочем, женщины из этой семьи жили в изоляции; возможно, Разия сама не все понимала.
–Полагаю, не видеть мужа вам было очень мучительно.
Разия призадумалась.
–Я его уже однажды теряла – когда появилась Сакина,– произнесла она тихо.– Именно тогда он и назначил меня мутавалли вакфа. Думаю, хотел, чтобы у меня было хоть какое-то дело. И занятие это, безусловно, оказалось достойным. Вот только мне виделась страшная несправедливость в том, что я посвящала себя заботе о раненых по всей Индии, а муж мой не нуждался в моей заботе.
Первин посмотрела на другую сторону стола, где Амина крутила в руках разные предметы: ручки, карандаши, нож для вскрытия писем. На мать она не смотрела, но Первин чувствовала, что девочка слушает внимательно.
Разия опустила пятки на пол, качели остановились.
–Первин-биби, вы хотите, чтобы я подписала еще один документ? Мукри-сагиб говорит, что прежнего недостаточно.
–Конечно,– сказала Первин и взялась за портфель.– Это вы предложили передать махры всех жен в вакф?
Разия покачала головой.
–Об этом со мной на прошлой неделе заговорил Мукри-сагиб, объяснил, в каком мы сложном финансовом положении, сказал, что нужно отдать в вакф побольше. Предложил в качестве нашего опекуна, чтобы мы все отдали свои махры в вакф. Я сочла эту мысль разумной, потому что так мы сделаем доброе дело, но не будем переживать, что можем лишиться дома.
–Каков на данный момент размер фонда?
–Пойдемте, покажу.– Разия встала, подошла к столу. Вытащила толстый гроссбух, открыла его, показала Первин колонку, где было расписано снятие денег.
–Насколько я понимаю, там сто семь тысяч рупий, и последний раз фонд пополнялся два года назад.
–Муж очень старался пополнять фонд в годы войны, когда фабрики наши работали круглосуточно. Но сейчас средств не хватает, потому что каждый год пятнадцать тысяч уходит ветеранам, а три – нам, женам. Когда дети достигнут совершеннолетия, выплаты на семью увеличатся до семи тысяч рупий в год.
Разия разбирается в математике. Но способна ли она заглянуть в будущее?
–При нынешнем объеме расходов фонд через несколько лет истощится,– заметила Первин.
Разия глядела мрачно.
–Я знаю.
Первин очень многое нужно было сообщить Разии, но первым делом она подумала про одно: что будет, если расходовать в год даже больше пятнадцати тысяч рупий?
–А вы прикинули, во что обойдется строительство медресе?
Разия уставилась на нее.
–Медресе? Что вы имеете в виду?
Первин с ужасом подумала, что выдала еще один секрет. Но мутавалли вакха положено об этом знать.
–Мукри-сагиб сказал мне, что на средства вакха решено финансировать строительство школы для мальчиков. Он собирается в ближайшее время нанять учителей и открыть ее в этом году.
Разия надолго погрузилась в молчание. А когда смогла подобрать слова, то произнесла их мрачно и вполголоса:
–Я… я ошарашена. Он ни слова не сказал мне про медресе, когда собрал нас, чтобы подписать бумаги о передаче средств в вакф.
А Сакина все знала. Потому что мистер Мукри ей все сказал – видимо, увидев в ней главную среди жен?
–Мне Мукри-сагиб об этом сказал,– ответила Первин, стараясь скрыть неловкость.– Именно поэтому он и хочет, чтобы передача махров произошла как можно быстрее.
–Полагаю, если мы передадим свои махры полностью, некоторое время денег хватит на оба начинания.– Голос Разии звучал угрюмо.– Но ведь изначально вакф создан для помощи раненым ветеранам.
Первин нужны были подробности.
–Похоже, для вас задачи фонда по-прежнему очень важны. Как так вышло?
–Все началось одновременно с войной,– сказала Разия, двинув ногами – качели опять закачались.– В 1915 году правительство разместило на фабрике Фарида заказ на тысячи рулонов полотна-хаки для нужд армии. Мой муж хорошо на этом заработал. Я же видела это так: мы одеваем мужчин, чтобы они шли в бой, где легко могут получить ранение или погибнуть. Мне это не нравилось.
–Умирать очень грустно!– своим всезнающим тоном прокомментировала от стола Амина.– Очень грустно для тех, кто остается. Хотя, если вести праведную жизнь, попадешь на небо.
–Меня все преследовала мысль: аведь без формы из нашей ткани мужчины не шли бы в бой.– Разия мерно раскачивала качели.– Мы ничего не можем сделать для тех несчастных, которые погибли, а только индийцев погибло свыше семидесяти тысяч. Но мы можем хотя бы обеспечить одеждой, инвалидными креслами и другими необходимыми вещами раненых, а также оказать помощь их семьям, поскольку военной пенсии на жизнь не хватает.
Слова Разии напомнили Первин о том, что они с Элис видели своими глазами: вкаких условиях живут раненые ветераны, которых разместили в некоторых помещениях Оксфорда. Ужасно было видеть их увечья.
–А каким образом вы помогали ветеранам-мусульманам?
–Мы помогаем всем бойцам индийской армии, вне зависимости от их религии. Солдату достаточно обратиться к своему командиру, сотруднику госпиталя или капеллану. Я знаю одного из этих офицеров, капитана Аарифа Али, который помог оказать помощь многим бойцам, да и другим. Могу я показать вам его письма?
Разия подошла к высокому книжному шкафу и вернулась с тяжелым альбомом: на каждой его странице были наклеены письма. Первин стала пролистывать и увидела страницы на самых разных языках: урду, хинди, пенджаби, английском, тамильском. Капитан Али и сам написал много писем – по-английски, видимо, потому что они должны были проходить цензуру у командира.
Ваше щедрое пожертвование в сто рупий от мая 1918 года пришлось очень кстати. Я смог обеспечить одеждой пятерых ветеранов, купить десять тростей и три инвалидных кресла. Следуя вашему предложению, мы продолжаем выдавать возвращающимся домой рядовым по сто рупий, которые они могут потратить по своему усмотрению, а также просим членов их семей, у которых есть особые нужды, присылать нам заявки с подробностями.
Первин перевернула страницу, прочитала еще одно письмо капитана Али:
Мистер Бхатия проливал слезы благодарности, узнав, что вы оплатите школьное обучение сына и дочери рядового Бхатии. Его жена отправила вам прочувствованное письмо, которое я прилагаю. Миссис Фарид, ваши вопросы касательно нужд членов семей не доставляют мне никакого беспокойства. Они помогают мне лучше понять характер моих бойцов и то, сколь многим они пожертвовали ради служения государству.
