–Верно,– подтвердила Первин, которую столь смутный прогноз совсем не устраивал.– Но в этом случае и Сайрус не сможет жениться снова.
–Они в тупике. Весь ваш брак останется патовой ситуацией, пока он не совершит измены,– со слабой улыбкой сказал Джамшеджи.– Нам остается лишь уповать на то, что рано или поздно он тебе изменит с какой-нибудь глупой женщиной – и тогда у нас появятся полноценные основания для развода.
–В Британии, если брак не удался, муж отправляется в какой-нибудь отель с другой женщиной, а потом берет у служанки свидетельство о том, что они спали в одной постели. Это служит основанием для развода.– Первин помолчала.– Может, и я могу совершить то же самое с каким-нибудь джентльменом?
–Ни в коем случае!– взревел Джамшеджи.– Не только потому, что это навеки погубит нашу семейную репутацию, но и потому, что по парсийским законам женское прегрешение не служит основанием для развода.
–Ну ладно.– Первин решила изложить отцу последнее свое соображение.– У меня есть другая мысль. Бехнуш говорила подругам, что ты собираешься частично оплатить строительство их новой разливочной фабрики. Это правда?
Глаза Джамшеджи сердито блеснули.
–Они предложили, чтобы я покрыл все расходы, будто я какой-то денежный мешок, а не простой городской поверенный.
–Как ты отреагировал на их просьбу?
–Просто не ответил на письмо.
–Можно получить развод на основании того, что они нас шантажировали?– спросила Первин.
Отец ее рассмеялся.
–Смотрю, ты не упускаешь ни одного важного ракурса. Но повторяю: впарсийском брачном праве об этом ничего не сказано.
–Паршивое право. Всё в нем нечестно, юристы должны бороться за его изменение.
Отец ее фыркнул.
–Тебе не нравится парсийский Закон о браке и разводе? Обидно, что ты бросила изучать юриспруденцию. Добиться его изменения способен только юрист-парс, которому действительно небезразличны права женщин.
Она кивнула.
–Папа, скажи, а что будет дальше? Если мы будем бороться за раздельное жительство, меня будет представлять другой адвокат?
–Я подготовлю все материалы и найму барристера в Калькутте, который выступит в суде.– Джамшеджи пристально посмотрел на дочь.– Ты готова к тому, чтó это за собой повлечет? Если мы добьемся своего, ты вольна будешь жить в нашем доме даже после нашей кончины. Но ты, скорее всего, никогда больше не сможешь выйти замуж.
–Вот уж чего я совсем не хочу, так это снова выходить замуж,– с безрадостным смешком обронила Первин.
–И чем ты намерена заниматься?
Первин решила изложить отцу замысел, который постепенно сложился у нее по ходу длинной поездки на поезде из Калькутты в Бомбей:
–Несколько лет назад я успешно сдала вступительные экзамены в Оксфорд. Тогда я сказала, что не хочу ехать в Англию – боюсь морской болезни и долгого пути.
–Тогда же ты сказала, что не хочешь водиться с англичанами,– напомнил, усмехнувшись, Джамшеджи.– И это при том, что я тоже там учился, так что ты стала бы второй Мистри – выпускницей Оксфорда.
–Я пересмотрела свои взгляды.– Первин набрала полную грудь воздуха и выпалила:– Известно ли тебе, что в 1890-е годы девушка из Пуны была зачислена в колледж Сомервиль и изучала там право? Мисс Корнелия Сорабджи работает поверенным в Бенгалии и в нескольких независимых княжествах.
–Да, я что-то такое слышал, но меня больше волнует моя дочь. Почему ты решила, что изучать право в Оксфорде будет проще, чем в Бомбее?– В голосе Джамшеджи звучал скепсис.
–Мне будет тяжело. Но я помню слова дедушки Мистри: бусы моей репутации рассыпаны до последней бусинки,– хмуро произнесла Первин.– Я на три года уеду в Англию учиться. А потом вернусь в Бомбей с дипломом.
Джамшеджи долго смотрел на дочь.
–Ты прошла через страшное испытание. Нам с мамой очень хочется, чтобы ты была рядом, чтобы все у тебя наладилось. Ты действительно решила уехать?
Первин совсем не хотелось покидать родной дом. Но если она станет первой женщиной-юристом в Бомбее, она тем самым вновь нанижет бусинки на нитку – и порванное ожерелье станет бриллиантовым.
1921
21.Мужской разговор
Бомбей, февраль 1921 года
Крови и слез Первин на этот день хватило с лихвой. Ей хотелось повидаться с Элис.
В вечернем мраке высокие палладианские окна бунгало Хобсон-Джонсов приветливо светились золотистым светом. Арман подъехал к воротам, оттуда выбежало полдюжины охранников, они окружили машину. Это ничем не напоминало дружелюбный прием, которого накануне удостоилась машина губернатора.
Капрал-шотландец потребовал, чтобы Первин изложила цель своего визита. Она невозмутимо представилась и объявила, что приехала по приглашению Элис. Шотландец сверился с записной книжкой, которую ему передал другой охранник. Поднял глаза и неохотно признал:
–Здесь есть ваше имя.
Первин не удостоила его ответом. Она размышляла над тем, что накануне дом охраняло всего четыре человека. Интересно, связано ли усиление охраны с событиями по соседству? Въехать через ворота во двор Арману не позволили. Они с Первин быстро обсудили, как быть дальше, и решили: Арман поедет за отцом, а за ней вернется к девяти часам.
Подозрения Первин только укрепились, когда она вошла во двор и обнаружила, что рядом с домом стоит машина с эмблемой бомбейской полиции. Кто-то из инспекторов приехал к родителям Элис с неформальным визитом или речь опять же о событиях за углом?
Дворецкий повел себя очень профессионально. Рослый элегантный пенджабец поприветствовал Первин и с должным почтением, которого она не дождалась от охраны, провел ее в дом. Шагая следом за дворецким по коридору, она учуяла запах табака, услышала гул мужских голосов за одной из закрытых дверей.
В просторной, скудно меблированной гостиной на ковре, среди россыпи картонных футляров сидела Элис. В руке она держала пластинку. Подняла глаза на Первин:
–Ох, наконец-то! Я рассматриваю пластинки, которые привезла. Ты что бы хотела послушать?
В голосе Элис сквозила преувеличенная беспечность, она как бы пыталась отрешиться от того, что узнала два часа назад. Первин задумалась, чем вызвана эта перемена, но все поняла, когда взглянула на веранду и увидела пучок светлых волос, торчавший над спинкой большого плетеного кресла. Леди Гвендолен Хобсон-Джонс слышала каждое их слово.
–Я должна поздороваться с твоей мамой,– сказала Первин, указывая на веранду.
Элис подмигнула.
–На твой страх и риск. Она сегодня в боевой форме.
Первин подошла к маме Элис – та баюкала в ладони недопитый бокал и смотрела в темноту сада.
–Добрый вечер, леди Хобсон-Джонс,– поздоровалась Первин, стараясь вложить в это формальное приветствие теплоту, которой на самом деле не ощущала.– Как прошел ваш первый день с Элис?
