Первин вышла из облюбованной подругой каморки под звуки заезженной пластинки – они сопровождали ее во время спуска по лестнице. Сегодня «Суони» взаписи показалась ей далеким искаженным отзвуком того, что они сами когда-то исполняли в зале колледжа Святой Хильды.
Если постараться, старая университетская дружба тоже продолжит звучать, но здесь, в Бомбее, у нее, как и у пластинки, звук будет иным.
Когда Первин вышла к воротам, полицейской машины возле дома уже не было. «Даймлер» она тоже не увидела – и в первый момент испытала облегчение: значит, не она опоздала. Но когда наручные часы показали четверть десятого, а мимо не проехало ни одной машины, Первин начала тревожиться. Она стояла у ворот, вглядываясь вдаль. В конце концов к ней приблизился, тяжело ступая, капрал-шотландец.
–Вы уезжаете или остаетесь?– осведомился он недоброжелательно.
–Я собиралась ехать домой на семейном автомобиле,– резким тоном ответила Первин.– Вы видели «Даймлер», который меня сюда привез?
Капрал передернул плечами.
–Я несу дежурство на внутренней территории. Но одно знаю точно: ни одной машине не разрешено останавливаться в этом квартале надолго.
Справившись с раздражением, Первин спросила:
–А что охранники, которые дежурят снаружи? Может, они видели машину?
–Вот уж не знаю. Сами спросите.
Первый охранник – рядовой-англичанин с выговором уроженца запада – оказался любезнее шотландца. Он подтвердил, что пятнадцатью минутами раньше подъезжал «Даймлер» сводителем-индусом и индийским джентльменом на пассажирском сиденье, но ждать у ворот ему не позволили.
–Мне ничего не просили передать? Вы не слышали, они собирались ехать домой или ждать поблизости?– спросила Первин у рядового. Она могла себе представить, что ее нетерпеливый отец велит ехать домой, а потом пришлет за ней Армана снова.
–Не знаю. Может, они где-то дальше или на углу Си-Вью-роуд. Я бы там ждал, это ближе,– ответил рядовой, указывая во тьму – туда, где, по представлениям Первин, находилось пересечение улиц.
–Я пойду посмотрю. Скорее всего, вернусь обратно.– Не нравилась ей мысль, что придется бродить по пустынным улицам в темноте.
–Прошу прощения, что не могу вас сопроводить, мадам, но я на службе.
Первин вздохнула и зашагала вперед. Улица, на которой жила Элис, была неприятно темной – освещали ее только газовые фонари у ворот особняков и многочисленные звезды над головой. Никто по улице не прогуливался, а вот животные наверняка могли встретиться. Зловеще ухали совы, и Первин гадала, на кого они охотятся – на мангустов или на змей?
Она внимательно вслушивалась, не раздадутся ли сзади шаги – вдруг кто-то подойдет со спины. Но вместо этого услышала рокот мотора. Она сделала шаг назад, прижалась к ограде бунгало, чтобы не попасть под колеса. Ни один водитель не заметит ее в такой темноте.
И тут до нее дошло, что это очень странно: машина едет по улице с выключенными фарами. Как будто не хочет, чтобы ее заметили.
Незнакомый бенгалец и Сайрус слились в ее воображении воедино, а еще перед мысленным взором встало окровавленное тело Мукри. Первин почувствовала, как в груди нарастает паника. Куда ей прятаться? Ворота всех бунгало заперты. Метрах в полутора она увидела толстый ствол дерева и бросилась к нему – и в этот миг машина остановилась.
Зажглись фары, залили ее светом – она как раз пыталась забраться на дерево.
–Первин, да что ты такое делаешь?– во весь голос выкрикнул Джамшеджи, опустив стекло.
–Спасаюсь. Вы почему так едете – без света, без сигнала?– крикнула она в ответ. Сердце неслось вскачь, потому что страх разом отхлынул – и она тут же соскользнула со ствола, на который успела вскарабкаться почти на метр.
Арман уже остановился, выскочил, распахнул дверцу.
–Простите, мемсагиб. Мы ехали без света, чтобы к нам не приставали эти гхельсаппы, которые караулят бунгало вашей подруги. Они нам даже подождать не позволили!
–Ждать бы и не пришлось, если бы Первин вовремя вышла и сама ждала нас,– угрюмо заметил Джамшеджи.– А все потому, что эти англичане думают, что они лучше других.
–Элис не такая,– возразила Первин.
–А вот о ней я вообще больше не желаю слышать,– отрубил Джамшеджи.– У меня разболелась голова, и нам давно пора домой.
22.Птица на веранде
Бомбей, февраль 1921 года
Когда они добрались до дому, дурное настроение Джамшеджи как рукой сняло. Он принял предложение Растома выпить шерри в гостиной. Вскоре двое мужчин уже дружно смеялись.
Первин прошла на кухню и увидела у плиты Гюльназ. Та прокаливала на огне семена кумина с луком – готовила тадку
[73], чтобы вылить ее сверху на желтый дал, который помешивала мама Первин.
–Пахнет вкусно, но где же Джон?– удивилась Первин.
–Уже очень поздно, мы его отпустили, сказали, закончим сами,– пояснила Камелия.
–Я вообще люблю готовить,– заявила, пожав плечами, Гюльназ.– Вы чего так поздно?
–Я была в бунгало у Фарида, а потом в гостях у своей подруги Элис,– ответила Первин, наливая себе стакан воды.– Папа заехал за мной в девять, но мы немного разминулись. Простите.
–Многовато ты в последнее время якшаешься с англичанами!– Судя по тону, Гюльназ ее поддразнивала, но Первин тотчас же ощетинилась. Их с Гюльназ отношения переменились после того, как Первин неожиданно узнала, что ее бывшая однокурсница помолвлена с Растомом. Первин, видимо, завидовала Гюльназ – у той получился такой беззаботный и счастливый брак по сговору. Первин полагала, что и Гюльназ ей кое в чем завидует: трем годам в Англии и карьере, позволяющей каждый день уходить из дому. В результате они часто болтали, но та задушевность, которая связывала их в женском салоне Эльфинстона, исчезла без следа.
Первин это огорчало, поэтому она решила хоть что-то сказать.
–Мы с Элис хотим завтра вечером пойти в кино. Может, и ты с нами?
Гюльназ ответила не сразу:
–Даже не знаю. Как мы будем сидеть рядом с англичанкой? У них в зале свои места.
–Элис не из таких. Она уж точно сядет с нами.– Первин помолчала.– И потом, разве не ты говорила, что с ней будет полезно познакомиться?
–Да, но…– Гюльназ не закончила фразу. Первин понимала, что ее невестке этот план не по душе, но уж что поделаешь.
Камелия повесила фартук на крючок:
–Завтра делайте что хотите, а сейчас ступайте мыть руки. Ужин готов.
Ужин оказался отменным: карри из ягненка с фенугреком и картофелем, кокосовый дал, карри из курицы с помидорами, вкусное рисовое пулао. Первин ела и постоянно поглядывала на отца. Ее слегка тревожила мысль, что обсуждать с ней события дня в машине он не стал потому, что хочет отстранить ее от дела. Возможно, сейчас он подсчитывает допущенные ею ошибки. А то, что она отправилась в темноте бродить по Малабарскому холму, могло окончательно перевесить чашу весов.
