Когда в первом семестре Первин жаловалась Камелии Мистри на шутки однокурсников, та приходила в ужас.
–Расскажи преподавателям! Это же совершенно недопустимо.
Первин объяснила, что рассказывать бессмысленно.
–Преподаватели и сами не больно-то рады видеть меня в аудитории, так что это не поможет. А однокурсники, узнав, что я нажаловалась, будут только сильнее надо мной издеваться.
Впрочем, и без этого жизнь становилась все тяжелее. Две недели назад в «Таймс оф Индия» были опубликованы результаты экзаменов, и Первин Мистри оказалась на второй строке в списке первокурсников – кандидатов на звание бакалавра юридических наук.
Устроили семейный праздник, Джон испек ее любимый кремовый десерт лаган-ну, папа открыл три бутылки «Перье-Жуэ». В дом весь день и весь вечер заглядывали соседи, лакомились сладостями, приносили поздравления.
А вот ее соученики совсем не обрадовались.
Когда в следующий раз она по рядам передала проктору свое сочинение, до преподавателя оно так и не дошло и он поставил ей «неудовлетворительно». Как-то днем некий джентльмен, якобы из учебного отдела, позвонил им на домашний номер и оставил сообщение: завтрашнее занятие неожиданно отменили. Первин заподозрила неладное, решила проверить – и попала на свое место как раз к самому началу проверочной работы.
Сегодняшнее отмщение однокурсников явно оказалось сладким – если судить по веренице муравьев, поднимавшихся по ножке стула. Первин с трудом разбирала, что говорит профессор Адакар: сидела и смотрела прямо перед собой. И в голове у нее слова, которые он писал на доске,– что-то там о праве на судебное разбирательство – замещались проклятыми словами, которые один из студентов на первой неделе прошипел ей в ухо:
–Ты не имеешь права здесь находиться! Всем нам будущее испортишь.
Он обозвал ее строптивой интриганкой. Как будто это она пыталась превратить чью-то жизнь в ад, а не эти несчастные паршивцы.
–Тамариндовый чатни,– произнесла Гюльназ, морща нос над шелковым сари, который держала сантиметрах в десяти от носа.– Эти свиньи, похоже, притащили его из столовой в своей общаге.
–Точно тамариндовый?– Первин, в блузке и нижней юбке, стояла в дамском салоне школы. Во время перерывов студенткам полагалось находиться только здесь. Гюльназ Банкер и Хема Патель дружно взялись за ее сари и с помощью мыла и воды, принесенных из уборной, бились с пятнами не на жизнь, а на смерть.
Хема бросила на Первин сочувственный взгляд.
–Мы вот всё думаем: чего бы тебе, как и нам, не заняться литературой? Нас все-таки четыре девушки в одной группе. Мужчины ни одну не рискуют обидеть, зная, что на ее защиту встанут все остальные.
–Я не могу сменить специализацию. Отец хочет, чтобы я стала первой женщиной-поверенным в Бомбее.
Гюльназ, учившаяся на курс старше, но сохранившая прелесть розового бутона и миниатюрность форм, что делало ее на вид моложе, заговорила мягким голосом:
–Первин, ты же у нас решительная. Может, ответишь им, как они того заслужили? Наверняка же ты мечтаешь настучать им по их дурным головам, как настучала в школе Эстер Ваче.
–Это было восемь лет назад, и она насыпала песка мне в тарелку!– Первин раздосадовало, что Гюльназ об этом помнит.– Я из такого уже выросла. Стараюсь по мере возможности смотреть в тетрадку, хотя преподавателю в результате кажется, что я его не слушаю. А все остальные смеются – и это так ужасно!
Первин почувствовала, как по щеке скатывается незваная слезинка.
–Бедняжечка!– Голос у Гюльназ был встревоженный.– Не плачь. Сари почти как новенькое. Сейчас повесим у окна на просушку.
Первин протянула к сари руку.
–Лекция по индийскому законодательству начинается через двадцать минут. Так что сушить некогда.
–Сколько манго ни торопи, они быстрее не созреют,– заметила Хема.– Сядь и подыши поглубже.
От их заботы Первин только сильнее разнервничалась.
–Если не пойду на лекцию, пропущу проверочную.
–Потом напишешь,– отрезала Гюльназ.– Все лучше, чем публичный позор.
Первин вырвала у подруг сари.
–А как я объясню преподавателю свое отсутствие? Пятно на одежде? Он решит, я типичная безмозглая девица!
–Пятно-то мокрое. Кто-то может подумать…
Гюльназ умолкла. Она тоже была из парсов и выросла в очень строгих понятиях о гигиене.
–Шелк быстрее высохнет снаружи, на солнце, чем в этой сырой дырище. А еще я придумала, как я его надену!
Парвин объяснила, что, если надеть сари, как это делают индуисты, свесив паллу вдоль спины, пятна будет не видно. Арадхана, индуистка, сидевшая за книгами у одного из столов, тут же поспешила на помощь.
Первин вышла во двор Эльфинстона, по бокам от нее шли Гюльназ и Хема.
–Глядите-ка!– Гюльназ указала пальцем.– Эстер Вача сидит с мужчиной!
Проследив за возмущенным взглядом подруги, Первин увидела чугунную скамью, на которой сидела и хохотала ее бывшая школьная врагиня. Рядом с ней пристроился молодой человек, хорошо одетый, явно парс; на лоб ему ниспадали густые черные кудри. У спутника Эстер был притягательный профиль с орлиным носом, глядя на который Первин вспомнила портреты древней персидской знати.
–Он не из здешних студентов. Кто бы это мог быть?– с любопытством спросила Хема.
Первин каких только студентов не навидалась в колледже, но такого красавчика среди них не было.
–Я его раньше никогда не видела. На вид настоящий денди.
–Это мне без разницы. А вот за то, чтобы у детей моих были такие кудри, я бы полжизни отдала,– высказалась Гюльназ.
–Вечно ты о замужестве!– укорила ее Первин, а Хема схватила их обеих за руки и повела к скамье.
–Добрый день, Эстер,– поздоровалась Хема.– Первин хочет знать, как зовут твоего особенного друга.
Эстер с высокомерием улыбнулась.
–Хорош, правда? Мой двоюродный брат, приехал погостить из Калькутты. Мистер Сайрус Содавалла.
–Польщен,– произнес молодой человек с легким поклоном. Окинул взглядом всех трех, остановился на Первин.– Ведь представляться положено обеим сторонам, верно?
–Мисс Первин Мистри, первая женщина – студентка Государственной юридической школы. Моя троюродная сестра,– с деланой улыбкой произнесла Эстер.– Мисс Гюльназ Банкер и мисс Хема Патель изучают литературу.
–Я по имени поняла, что вы шипучий,– пошутила Хема, и Первин невольно скривилась.
Сайрус Содавалла улыбнулся, продемонстрировав безупречные зубы.
–Когда мой дед приехал из Персии, он поначалу продавал шипучку в бутылках. Англичане проводили перепись, решили дать ему фамилию, так все и получилось. Содавалла – торговец содовой.
